«Битва» при Мажмуа

19 октября 2019 года.

Из трещины в саманном заборе выныривает мордочка маленькой ящерицы, уставившись мне прямо в глаза. Немного подумав, представляю ли я угрозу, выползает полностью и отправляется по своим делам по шершавой поверхности, которую я в деталях изучаю последние 10 минут. Маленькие рваные кратеры, извилистые канальчики, по которым бегут деловые муравьи, пупырышки, похожие на седловину Эльбруса... «Зубами ее за хвост что ли схватить», - возвращаю глаза к ящерице.

Руки сцеплены в замке на затылке, в колени впиваются острые камни. «Миша, надо что-то говорить, надо с ними разговаривать», - не меняя положения шепчу стоящему рядом в такой же позе товарищу, владеющему местной «мовой». За ним играет желваками Евгенич. В спину дышит Рубен. Чуть дальше - Стас. Почему-то на одном колене (это было до BLM). За спиной противно залязгали затворы автоматов. На ладонях выступил пот... «Сука, обидно-то как! Где же мы не там свернули...»

...За сутки до этого.

Машина начала дергаться где-то под Кобани. Дотянули до курдского блокпоста и заглохли намертво. Бойцы Асайиш (местных сил правопорядка) тормознули грузовик, зацепили нас катастрофически коротким тросом к его фаркопу и пожелали счастливого пути. Около полуночи добрались до базы российской военной полиции в Манбидже, где с утра пикапу Тойота Тундра был поставлен неутешительный диагноз: цилиндр с поршнем пошли «по звезде». Местные умельцы что-то подшаманили, и машину удалось завести с толкача. Но ехать на ней можно было только на второй скорости, не останавливаясь. Иначе израненный двигатель тут же «захлебывался», и пикап, пробитый крупной дрожью, замирал.

Не помню, почему ехать надо было именно под вечер. На административной границе ждал эвакуатор, но до него - около сотни километров извилистого пути, идущего в непосредственной близости к линии разграничения, за которой - бородатые «бармалеи». С нашей «крейсерской» скоростью - это пять-шесть часов. В тот день мы нарушили сразу несколько своих же неписанных правил - не ездить ночью и не ездить по навигатору. Сбиваясь с пути, мы толкали в полях периодически погибавшую трехтонную махину. Пока кряхтя и «кашляя» черным дымом из выхлопной трубы мы в полной темноте не въехали в деревеньку Мажмуа...

- Что за дискотека?

Сзади, моргая фарами, догоняет кавалькада легковых машин. Впрочем, сделать это было несложно. Две из них подрезают спереди, еще две блокируют сзади и слева, прижимая к обочине. Разномастная толпа - кто по гражданке, кто по форме - выскакивает на улицу, один тычет взведенным пистолетом в Егенича, сидящего за рулем. Пикап делает БРРРР и замирает - типа, я не при делах.

- Я переводчик, это русские, - объясняет Миша, пока нас вытаскивают из машины.

Быстро осматриваю рукава камуфляжа - никаких знаков различия. Неужели мы в ночи умудрились пересечь линию разграничения. Кто-то срывает с меня сумку с документами, тычет в спину, орет. 

- Они говорят: «К стене», - переводит Миша. - Они говорят: «На колени, руки за голову».

И вот мы уже 10 минут впятером под периодический металлический звон затворных рам ждем выстрелов в спину. Обидно, когда последнее, что ты увидишь в жизни - саманный забор и маленькая ящерица.

«Миша, говори с ними», - шепчу товарищу.

- Я переводчик, - повторяет Миша, - это русские, позвоните в штаб.

Гул за спиной потихоньку стихает. Мишу поднимает автоматчик в «олимпийке». Они отходят к машине, пропадая из зоны периферийного зрения. Еще две минуты тоскливого ожидания. «Все, вставайте», - кричит Миша. 

Мы поднимаемся, отряхивая колени. Автоматчики принимают очень виноватый вид, готовые сами встать к стенке. Обознались. Ждали диверсантов на такой же машине, а тут пятеро русских в ночи посреди богом забытого села. Так не бывает. Двое энтузиастов вызываются сопроводить нас на мотоцикле. Через 40 километров у них заканчивается бензин и мы без сожаления оставляем их на ночной обочине. Впереди - эвакуатор, Алеппо и «дебрифинг», случайно записанный кем-то на диктофон.

Журчание наполняемых рюмок: «Ну что, богатыри, за «битву» при Мажмуа», - смех, глухой цзинь, звуки скромного мужского застолья, голоса пятерых (не идентифицированы).

- Знаешь, Сань, я че подумал. Если б нас не сразу к стенке поставили, а провели метров 150, вот тогда б мы обосрались. Пока шли, было бы время подумать. И тут такой завершающий штрих у стены. Вот тогда бы очканули.

- Я и без этого очканул.

- Организм уже смирился, но еще не успел испугаться.

- Ну не дошло до сердца. Не успело. Мозгами еще не осознал.

- А я только об одном думал: как же сейчас больно эта пуля будет продирать мою шею.

- А я думал, лишь бы не промахнулись и сразу.

- Это да, я тоже считаю, лучше сразу в голову. Выключили свет - и все.

- Да вы за...ли пережевывать эту х...ню.

- Нормально, это дебрифинг, нас так на «Бастионе» учили.

- Мне долго вылезать, я самый последний вышел. От меня уже автоматчик к вам ушел, я его догонял.

- Меня! Меня забыли расстрелять! (хахаха)

- Я жду, когда Миша скажет что-то по-русски. Ты переводишь: «На колени». Мы встаем на колени. А ты на одно встал.

- Потому что под правым коленом была куча говна.

- Это была моя! (хахаха)

- В голове всплывает: «Контра, к стене!» Вижу только Мишу, Санин голос: «Говори, говори».

- А я-то понимаю арабский. Я пытаюсь расслышать, о чем он по рации говорит, чтобы понять, кто они. Я сначала решил их не нервировать. Они нам орут «На колени! На колени!» Я говорю, «Они не понимают арабский язык. Я - переводчик. Мы русские». Вам перевожу - встаем на колени. Там этот в гражданке, тот в форме. Один - мальчик совсем - затвором дергает. И видно, что сам напуганный. Как труханет сейчас, стрельнет без команды. Думаю, сейчас будет горячо-больно. Думаю, ну гребаный в рот, че ж делать-то. Они мои слова не воспринимают. Обычно ж сразу реагируют, когда говоришь: «Русские». А тут - совсем ноль реакции. Тут я очканул. Мне показалось, что это боевики. Хотя бороды и усов нет.

- А они на нас смотрят, есть ли у нас борода и усы...

- А у нас есть, четыре из пяти. (хахаха)

- Э, ты куда один, чокнуться надо было.

- Мы и так не очень здоровые.

- Я снова говорю: «Я - переводчик. Это - русские. Позвоните в штаб». Он меня уже поднял и начал спокойно разговаривать.

- А я на коленках стою, смотрю в стену, думаю, ну еб твою... Ты чего, записываешь что ли? Вырубай!

...А двигатель на машине пришлось менять.