Без названия...

"Дилинк" - на табло сменяются цифры. "Клиент номер 9820, вас ожидает оператор номер 13". Я на всякий случай сверяю номер на помятом кусочке бумаги в своих руках, и подхожу к улыбчивой девушке-оператору.

- Здравствуйте. Спасибо, что воспользовались услугами нашей компании. Чем я могу вам помочь? - спрашивает меня аккуратная девушка в белой блузочке и платочком на шее. На ее бейджике - название компании и номер.

- Я хотел бы подключиться.

- Вы уже ознакомились с нашими тарифами, или вам нужна помощь в выборе?

- Я хотел бы подключится на тариф "отмена 72+". Но мне хотелось бы уточнить.

- Хорошо. Тариф отмена 72+ включает в себя откат реальности на 72 дня назад. А также внезапное исчезновение диктатора из реальности.

- Да-да. Вот я и хотел бы уточнить по исчезновению. Исчезнет как?

- Секундочку. - Девушка набирает что-то на клавиатуре, смотрит в экран, хмурится. Потом берет телефонную трубку, набирает короткий номер.

- Здравствуйте, тринадцатая. Подскажите, пожалуйста, по "отмене 72", исчезновение диктатора. Она слушает, кладет трубку, и поворачивается ко мне:

- Обширный инсульт, смерть в течении 15 минут. Реанимационные действия неуспешны.

- Прекрасно, - говорю я. - То, что нужно. Давайте подключаться.

Девушка щелкает мышкой, что-то набирает, а потом разворачивает ко мне экран.

- Пока я распечатаю договор, просмотрите, пожалуйста, ключевые точки. Если все правильно, для подтверждение приложите большой палец к желтому полю в левом нижем углу.

На экране я вижу сотни видео и фото. Они все мне знакомы. Большинство я видел несколько раз. И мне не хотелось бы их больше видеть никогда.

Вот дрожащее ночное видео. На нем падает фигурка человека. Удивленного, с расплывающемся на животе темным пятном. Вот спортивный зал, испачканный кровью. Вот дворик, обнесенный стеной с колючей проволокой. Несколько десятков людей стоят на коленях, упершись головой в стену. Вот газон, на котором шестеро бьют палками и ногами сжавшегося в комок человека. Вот кучка испуганных женщин, прижавшихся к кирпичной стене. Вот человек в форме бьет по лицу женщину с телефоном. Вот сидящий человек с безумным взглядом и забинтованной головой. Подросток с огромными синяками под заплывшими глазами. Кого-то тащат вчетвером в микроавтобус. Вот две обнаженных девушки со спины - они полностью покрыты синяками. Вот еще. Удары, синяки, сломанные кости, раны, удары, выстрелы. вспышки, разрывы гранат, дым. Пожилая пара, обнимающаяся у дверей тюрьмы. Свидетели обвинения в балаклавах. Журналиста отводят в автозак. Врачи ведут рыдающего человека. Еще стрельба. Еще раны. Еще синяки.

Я так сильно давлю пальцем на желтое поле, что экран почти полностью разворачивается обратно к оператору.

Оператор поднимает взгляд от бумаг, и смотрит на экран.

- Там еще вторая страница, - говорит она мне. - Там тоже, пожалуйста, подтвердите отмену ключевых точек отпечатком пальца.

Экран опять разворачивается в мою сторону.

- Господи. - Вздыхаю я. Я больше не могу на это смотреть, честно слово. И тянусь пальцем к экрану.

Но тут совсем другие ролики. И многие из них я не видел. Я всматриваюсь - вот эти знакомы. Вот белый "Логан", подпрыгивая на бордюрах, уносится с визгом шин. Вот девочка падает на лежащего на газоне парня, закрывая его от ударов. Вот вечерний двор, лохматый человек играет на гитаре, вокруг светят фонарики мобильных. Вот хор наполняет звуками пения торговый центр.

А вот те, которые я не видел.

Вот старичок, кряхтя, открывает плечом дверь подъезда - руки у него заняты табуреткой. Старичок медленно ставит табуретку у тяжелых металлических дверей, и медленно начинает присаживаться.

- Вася! - кричит ему старушка из окна первого этажа. - Что ты там уже надумал? Табуретку куда потащил?

- Так это, - кряхтит старичок. - Сейчас же побегут наши, там полицаи уже подъехали, холера их возьми. А дверь закрыта. Я вот посижу, вдруг надо будет открыть кому.

- Вот вечно тебе надо больше всех, - ворчит старушка, и появляется через минуту из дверей подъезда.

- Ты же слепой уже, старый, не видишь ничерта. Дай я с тобой постою.

Две бабушки медленно идут по осеннему проспекту.

- Галина! - говорит та, которая грустная, - ну куда мы с тобой тянемся. Ты меня опять доведешь до цугундера. Сейчас нам гранату кинут под ноги, и все. Прощай, пенсия.

- Зина, - отвечает вторая, улыбающаяся, - что ты все время ноешь? Я вот белье специально новое надела, которое на похороны откладывала. Пусть кидают. Бабка моя аккурат в начале марта 53-его померла, глядишь, продолжу семейную традицию. Вон, смотри, Верка ковыляет, артритница наша, давай, догоняем.

Парочка запыхавшихся подростков - мальчик и девочка, все мокрые и оранжевые, забегают в подъезд, захлопывают двери и долго ржут, пытаясь отдышаться. Потом смотрят друг на друга, и мальчик целует девочку в губы.

- Ты дурак! - говорит девочка, отталкивая мальчика ладонями в грудь. - Придурок. Нас теперь точно отчислят. - И уже сама целует мальчика.

Мужчина, сильный, широкоплечий, коротко стриженый, сидит за столом. На столе - лист бумаги с парой коротких строк, удостоверение и погоны. Он молчит. Думает. Крутит ручку в руках. Сзади к нему подходит женщина, обнимает его за плечи и говорит:

- Я очень горжусь тобой.

Я смотрю на девушку.

- Это тоже все отменится? Все это? - спрашиваю я.

- Да, конечно - отвечает мне оператор, глядя прямо в глаза. Это все тоже отменится. И никто ничего не узнает.

Студенты не будут знать, что если ты не интересуешься политикой, и втыкаешь в тик-ток на телефончике, то очень скоро в твой телефончик будет втыкать силовик, прижимая коленом твою голову к асфальту.

Бабушки будут думать, что молодежь бесится с жиру, орет почем зря, никто их не трогает.

Люди будут думать, что можно спокойно работать, писать программы, собирать деньги на благотворительность и дарить цветы, и за это их никто не тронет.

Журналисты будут думать, что бейдж и редакционное задание дает защиту.

Спортсмены будут думать, что они гробят свое здоровье и достигают невозможного ради своей страны, а не ради амбиций одного усатого человека, который хочет - дает квартиры и деньги, а не хочет - забирает.

Большинство так не узнает, что деньги с их банковской карточки в любой момент может забрать государство. Что милиция не для того, чтобы помогать и спасать. Что суды - только для обвинительных приговоров. Что для врача, актера, учителя, ученого самое главное - не его профессиональные навыки, а лояльность к правительству.

Никто не узнает, кто настоящий друг, а кто - так, знакомый.

Никто не увидит, как из маленьких одиноких фигурок за считанные минуты вырастает огромная толпа, занимающая всю ширину проспекта. Не узнает, как это - идти на щиты и автоматы, и видеть, как убегают от тебя, от тех, кто рядом.

Оператор делает паузу.

- К сожалению, мы можем предложить только такие опции. Наши тарифы создаются путем тщательного изучения нужд и потребностей наших клиентов. Спасибо, что выбрали нас.

Я машинально перелистываю экран на первую страницу. Фигурка человека в желтом свете фонарей снова падает. Еще раз. Еще раз. Пятно расплывается.

- Хер вам! - Говорю я. - Извините, девушка. Можно меня подключить на на другой тариф? Вот, - показываю я на рекламный проспект. - "Берсерк 2.5"?

- Конечно. - Отвечает девушка. - В тариф "берсерк" включено 2,5 часа неуязвимости для стрелкового и тяжелого оружия, а также для газа и электричества. Предусмотрена поддержка ускоренного перемещения со скоростью до 120 км/ч, увеличение силы удара до 2.5 тонн для прямого удара, до 3.5 тонн - для бокового. Напоминаю, что по окончании действия тарифа наступают необратимые изменения в организме, в 97% случаев приводящие к смерти.

- Оформляйте, - говорю я. - Их немного. Я успею.