Бесплатные пробы Гашек, твердый, гарик Пльзень

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Цитаты из книги «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека, страница 11 – ЛитРес

Бесплатные пробы Гашек, твердый, гарик Пльзень

Сколькко стоит Cocaine в Ижевске

Он обратил мое внимание на одно любопытное обстоятельство, о котором я и хочу здесь рассказать. Прага спит. Шумят воды Влтавы, и в тишине ночи каменная громада Градчан ведет разговор со Смотровой башней на Петршине. Градчаны держатся, по обыкновению, чрезвычайно достойно. Петршинская башня пытается беседовать в ироническом тоне, но это ей никак не удается. Смотровая башня. Вчерашней ночью Витков рассорился с храмом Петра и Павла на Вышеграде из-за трактовки религиозных проблем древности. В их спор вмешалась Виноградская святая Людмила. Я не разобрала, что они там говорили, потому что свистел ветер и я едва держалась на ногах. Оставьте вы в покое наше прошлое. Вспоминая о нем, все просто с ума посходили. Только и разговоров что о Королевских Градчанах, никакой мочи нет слушать. А состояние наше ужасно. Мы бы и рады зевнуть, да боимся, как бы не рассыпаться. И отчего это мы все еще обязаны слыть мишурой и позолотой какой-то былой славы? Ведь нам прекрасно известно, что творится внизу и вокруг нас. Там, в Праге, предаются наслаждениям и радостям жизни, общественные события не вызывают особых волнений. Если что и случается, то не нарушает ничьего покоя. В учреждениях, в обществе — повсюду лишь тупые исполнители, ни в ком ничто не находит отклика, не рождает никаких идей. Здесь, в Праге, все могли и должны бы высказываться лучше и определеннее. Шутки в сторону, мадам, хотелось бы сегодня поговорить всерьез. Мы глядим в сердце Праги. И видим там господ, у которых грудь предназначена лишь для желтых металлических блях, нос — для золотых пенсне, а голова — для ношения блестящих цилиндров. Позавчера мы наблюдали, как в сады на Жижкове жандарм не пустил бедно одетого человека. Взгляните только на это спесивое сооружение пражского Дома представительств. Сколько миллионов на него ушло. Да и вы, мадам, тоже видите вокруг Праги низенькие домишки, набитые маленькими оборвышами; а впрочем, любой может повстречать в предместье старых, бедно одетых старух; честно проработав всю жизнь, они в свои семьдесят лет все еще трудятся не покладая рук, встают с петухами и ложатся поздней ночью, чтоб заработать малую толику деньжат и не помереть с голоду. А более удачливые, но отнюдь не более заслуженные члены общества…. Не перебивайте, мадам… Пусть так, если вам угодно — эгоистическое и малодушное общество все еще не сознает, как ему быть и можно ли прилично одетому человеку присесть за стол, где уже сидит человек с заплатами на коленях. У трудолюбивого искусного портного больше оснований гордиться собой, чем у глупого адвоката, спесивого домовладельца, который только и умеет, что проверять, чисто ли дворник вымел лестницу. Толстобрюхие обжоры заполонили всю Прагу. Дураков среди них нету, и на первый взгляд они производят впечатление людей простосердечных. Бургомистр разъезжает в открытом фиакре, раскланиваясь налево и направо — чтобы все видели золотую цепочку. А у тех, кто отвечает ему на приветствия, сыновья сидят или в магистрате, или еще в каких важных учреждениях, да и сами они все еще жаждут попасть туда — не важно, есть у них к тому способности или нету. Умри кто из них — вряд ли его сограждане или родина ощутят какую-либо потерю. Что это вы загляделись вниз, на Петршин? У моего подножия задремала комендантская охрана. Спят будто ангелочки. Опасаюсь, как бы не разбудить их нашим разговором. Под голову они положили кучу газет, конфискованных вчера в киосках на Малой Стране. К нам сюда журналисты тоже заглядывают. Но мало кому из них наш вид придает сил и укрепляет дух. А ведь мы и мощны, и могучи, и любой мог бы сообразить, что неспроста мы столь горделиво возвышаемся над Прагой и могли бы являть символ славы. Однако редко кого посещает такая мысль. Средства массовой информации чаще всего принимают сторону большинства — наверное, оттого, что так больше платят. К этому им не привыкать. Пражане в массе своей слишком эгоистичны, чтобы мечтать и надеяться на лучшее; ничто их не возмущает, не может вывести из равновесия. Иначе ни один не посмел бы заявить, что не в силах посвятить себя делу освобождения, поскольку он служит и у него семья. Да и положение не позволяет жертвовать собой. Если бы не это, мы давно уже были бы свободны. Как бы все обрадовались, если бы явился кто-нибудь и сорвал двуглавого орла у нас над главным входом. А пока что предводители этой Праги рассиживают себе в кабачках и кофейнях, ну а раз так — значит, это не вожди, значит, нет в них ничего стоящего. Как быть? Что делать дальше? У нас нет ведь никакой уверенности, что вдруг ни с того ни с сего здешних аборигенов не бросят в бойню и что через несколько месяцев по вине отдельных лиц число вдов и сирот не возрастет на десятки тысяч. Из казарм на Погоржельце выходят на ночные ученья солдаты. Идут тихо, без песен. Вчерашней ночью на юг от железных границ летели вороны. А у нас — ничего. Полное безмолвие. На востоке блеснула утренняя заря. Восходит солнце. Когда вы желали бы продолжить разговор? Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор, прерванный три года назад. Майская ночь года. В окнах Града, откуда в свой час вышвырнули наместника, загорелся красный свет. Отблеск красного сияния отражается, колеблясь на волнах Влтавы. Я кликала вас, Градчаны, да вы все молчали. Звала вас, когда солидные горожане, трясясь как заячьи хвосты, развешивали на Староместской ратуше черно-желтые знамена, дабы удержать свои виллы и имперские права. Хотелось мне с вами поговорить в те времена, когда вдовы в черных одеждах и старушки в темных платочках ходили по церквам и костелам стобашенной Праги, проклиная тех, кто погубил их сыновей и супругов. Кликала я вас и когда узники на Градчанах распевали странные песни, и когда над мотольским плацем взвились испуганные воробьи, увидев, как по приговору военного суда расстреляли капрала Кудрну. Неужто мы спали? Нет, это был не сон, а обморок, и все, что творилось с нами, мы переживали в обморочном состоянии. Хоть и неясно, но мы слышали, как засвистели паровые машины локомотивов, развозившие на юг и на восток казенное солдатское сукно. А под тем казенным сукном бились полные горечи сердца. И вы, наверное, тоже чувствовали, как господа из Вены на всем протяжении земель от Моравы и досюда учили своих подданных геройским доблестям самоотречения и самообладания? Вход Войти на сайт Я забыл пароль Войти. Размер шрифта. Цвет фона Цвет шрифта. Вы заметили, что Витков нынче устранился от дискуссии? Он нас игнорирует. Они опасались, как бы я не свалилась на туристский павильон. А более удачливые, но отнюдь не более заслуженные члены общества… Смотровая башня. Эгоистическое, малодушное общество… Градчаны. А пока что журналисты все ниже гнут спины. Поговорим через несколько лет, этак в мае года. Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор I. Перейти к описанию Следующая страница. Для авторов и правообладателей. На Златой уличке в Градчанах. Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор. Из дневника уфимского буржуя. Трагедия одного попа. Жизнь по катехизису. Преосвященный владыка Андрей. Армия адмирала Колчака. Из белогвардейских настроений. Что такое отделение церкви от государства. Уфимский Иван Иванович. Вооруженные силы пролетариата. Международное значение побед Красной Армии. Творчество эсеров. Замороженные чиновники в советских учреждениях. Об уфимском разбойнике, лавочнике Булакулине. Из дневника уфимского буржуа. Обзор военных действий. Рабочие полки. Сибирская скоропадчина. Дневник попа Малюты. В мастерской контрреволюции. Англо-французы в Сибири. Вопль из Японии. Жертва немецкой контрреволюции в Сибири. Чешский вопрос. Белые о 5-й армии. Чем болен аппарат экспедиции. Что станет с Чехословацкой буржуазной республикой? История заслуг пана Янко Крижа. Археологические изыскания Бабама. Законное вознаграждение. Письмо Ярослава Гашека к Яр. Юбилейное воспоминание. Комендант города Бугульмы. Адъютант коменданта города Бугульмы. Крестный ход. Стратегические затруднения. Славные дни Бугульмы. Новая опасность. Потемкинские деревни. Затруднения с пленными. Перед Революционным трибуналом Восточного фронта. Чжен-Си, Высшая правда. Маленькое недоразумение. И отряхнул прах от ног своих…. Как я встретился с автором некролога обо мне. Поединок с Армией спасения. Моя исповедь. Протокол II съезда Партии умеренного прогресса в рамках закона. Советы для жизни. Буржуй Рамзелик. Трое мужчин и акула. Проблемы литературного творчества. Какие я писал бы передовицы, Если бы был редактором правительственного органа. Цепная торговля сахарином. Идиллия винного погребка. О подходящих названиях. Как вести себя дома, на улице, в учреждениях, в магазинах, в театре, в аэроплане и на футбольном матче. Вопросы и ответы. Солидное предприятие. Похождения общительного человека. История Господа бога. Брачная жизнь мужчины и женщины. Марафонский бег. Гид для иностранцев. Вознаграждение за честность. Роковое заседание конференции по разоружению. Похождения чрезвычайного посла. Взаимоотношения родителей и детей. Разговор с цензором. Перемена фамилии. Хрестоматия приятных манер. Речь в защиту доброго приятеля. Печальная участь изобретателя. Опыт безалкогольной вечеринки, или Американское увеселение. Памяти Ольги Фастровой. Путеводитель по Ничему. Муниципальные выборы. Съезд земляков. Поможем деткам познать природу. В альбом гражданину Махару. О миссионерах. Как я получал деньги, посланные по телеграфу. Рассказ о черной трости. История с градусником. Случай с ветераном Кокошкой. Прославленный греческий ученый Архимед на обследовании в римской психиатрической клинике. Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор I Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор, прерванный три года назад.