Беседы о пустоте

Теперь давайте приближаться к Муламадхьямака-карике. Как видите, учение Будды в Сутре сердца изложено совершенно иначе, чем мы слышали раньше, и в комментариях на неё говорилось, что многие архаты, которые слушали это учение, пережили сердечный приступ: они не могли поверить, что Будда говорит такое, и это не шутка. Только великосущные бодхисаттвы смогли сразу понять это учение правильно.

Здесь всё по-новому. И (сделаю техническое отступление) для своего изложения Нагарджуна в ММК широко будет пользоваться инструментом индийской философской мысли, который называется «чатушкотика», буквально — «с четырьмя углами». Это название на Западе обычно переводят как «тетралемма», или «четыре утверждения». Если вкратце, то речь идёт о том, что когда индийские философы дискутировали о реальности, они нашли, что о ней можно высказываться ограниченным количеством способов. Можно сказать, что нечто существует, не существует, что оно и-существует-и-не-существует, или что оно ни-существует-ни-не-существует. Совокупность таких четырёх высказываний и называют тетралеммой. Смысл этой доктрины в разных философских школах Индии был несколько разным, но мы это сейчас обсуждать не будем. Для нас достаточно просто знать, что в Индии был такой общеизвестный подход к описанию реальности. Я упоминал на первой лекции, что у меня когда-то была статья на эту тему в сборнике «Философские вопросы буддизма», и кто хочет подробнее об этом узнать, может прочитать эту статью.

Но прежде чем мы перейдём к тексту ММК, я скажу пару слов о его истории.

Текст Нагарджуны написан на санскрите. Правда, это не совсем обычный санскрит, частично он был так называемым гибридным санскритом, — немного смешанным с пали и местными наречиями. До нас, как я уже говорил, он дошёл только в версии, которая была включена в комментарий Чандракирти (а это уже VII век!) Прасаннапада, или «Ясные слова».

Тибетский перевод был сделан в IX веке, около 882 года. Так как вы думаете, чему мы больше должны верить: сохранившимся санскритским рукописям XIV века или тибетскому переводу IX века?

Вопрос: Эти тексты отличаются?

Ответ: Да. Здесь уже в силу вступает научная текстология. Казалось бы, текст, написанный на языке оригинала, всегда вызывает больше доверия, чем текст перевода. Но если перевод создавался много раньше, чем сохранившиеся рукописи оригинала, вполне возможно, что он делался с гораздо более ранней рукописи, и оригинальное прочтение дошло до нас именно в переводе, а не в поздней рукописи на санскрите. Однако в данном случае с тибетским переводом это преимущество было утрачено: впоследствии перевод IX века, уже в переводах «новой волны», был отредактирован по более позднему тексту Прасаннапады Чандракирти. То есть то прочтение, которое было в поздней санскритской рукописи Чандракирти, внесли в тибетский перевод, и он, таким образом, был «обновлён» и потерял свой налёт древности.

И ещё сразу хочу сказать про тибетский перевод и соотношение его с санскритским оригиналом. Это, конечно, большая тема, но важнее всего иметь в виду, что это не совсем одно и то же — тибетский перевод Муламадхьямака-карики и её санскритский текст.

Тибетский текст создавался великолепными переводчиками, которые работали вместе с великолепными индийскими учёными, мастерами своего дела. Они прекрасно понимали, что делают. Поэтому текст переводили так, как его надо было понимать тибетцам. Вы знаете, что язык перевода всегда в известной мере определяется той аудиторией, на которую он рассчитан. Например, для специальной научной статьи ты будешь использовать совсем другие слова, чем при переводе для группы верующих чабанов.

Приведу только один пример. Вот, например, когда Нагарджуна в своих деконструкциях говорит, что некоторого явления (например, «рождения») нет, он не говорит прямо слова «нет». Он говорит «на видьяте» — от корня «vid», означающего «видеть, знать, познавать, признавать...», и только уже в позднем индийском языке это выражение имеет главным значением просто отрицание и понимается как «не существует». Нагарджуне ничего не стоило сказать — nāsti, то есть буквально «не существует», если бы он этого хотел. Но он не говорит «не существует», а говорит то, что мы можем передать как «не познаётся, не видится, противоречит очевидности», и эту мысль можно передать тысячью способов (например, словами «не видано»). Но в тибетском переводе этой смысловой партитуры нет, там просто говорится «не существует».

А это момент очень важный, ведь не напрасно Нагарджуна отвечает критику: «Я же ничего не отрицаю, потому что отрицать нечего. Поэтому ты искажаешь меня, когда говоришь, что я отрицаю». Если бы Нагарджуна употребил глагол «насти» вместо «на видьяте» — он бы не смог это сказать. (Потом мы разберём подробнее эту мысль об отрицании — она связана с общим контекстом индийской философии.)

Тем не менее, отсутствие (самосущего) «отрицаемого» в первом приближении и есть основная мысль Нагарджуны, и начинающим изучать буддийскую философию, может быть, на первом этапе и не надо было больше говорить. Но когда мы хотим понять, что же в действительности думал и говорил сам Нагарджуна, то такие нюансы оказываются очень важными. Поэтому, когда мы с вами будем читать ММК, то в основном будем опираться на санскритский текст, а не на тибетский.

Но при этом имейте в виду, что существует не только прекрасный тибетский перевод, но также очень хорошие переводы с тибетского перевода на английский язык: Бэтчелора, например. Ещё есть очень неплохой анонимный русский перевод в интернете. Он выполнен умным человеком, хорошо знающим русский язык, но с английского перевода (видимо, именно Бэчелора), сделанного с тибетского перевода. Поэтому там не только вещи, которые упрощаются в тибетском переводе, но ещё и прослеживается понимание английского переводчика, иногда, как кажется, уводящее немного в сторону от главного смысла слов Нагарджуны. Но для чтения тибетского перевода этот русский перевод очень хорош. Он гораздо удобнее, чем перевод Андросова, который он делал с санскрита. Пионерский перевод Андросова хорош прежде всего тем, что дополнен массой исторических сведений и переводом хронологически первого из известных комментариев на Муламадхьямака-карику.

Любого востоковеда спросите — и он вам сразу скажет, что никогда нельзя читать текст, на который нет комментария. Иначе мы можем совершенно неправильно понять смысл. Поэтому, если хочешь прочитать текст и правильно его понять, комментарий необходим. Но, с другой стороны, можем посмотреть один комментарий, потом возьмём другой — и увидим, что второй комментатор несколько иначе понимал те же слова.

Из книги Андрея Терентьева «Беседы о пустоте»