Беседа с группой «Порез на собаке»

В 90-е годы по телевизору я увидел клип группы Tool, вдохновлённый творчеством братьев аниматоров Куэй, у них страшные куколки копошились в тканях, иголках, нитках, вате, натуральном мясе, собирая из этого другую куклу. Тогда меня эти мультики и клипы в какой-то степени травмировали. Я вспомнил про эти видео, когда увидел ваши первые клипы. Но ваши же персонажи, к счастью, оказались дружелюбнее. Где вы храните свои куклы? 

Оля: Большая часть в нашей мастерской, она же студия. В большом ящике.

А вы с вашими куклами разговариваете? По типу: «Так, Куркин, дружок, время переезжать в другой сундук»? 

Оля: Когда мимо проходим, то здороваемся.

А какое имя у куклы из видео «Променадная»? 

Оля: Оно у нас, условно, «существо». Интересно, что ты про него спросил, так как это была самая первая кукла, которую я сделала. Хоть видео вышло и позже «Звена», но у меня всё началось с него. Знаковый персонаж для нас. Я его начала делать в 2015 году.

Вы этих персонажей вдвоём создаёте? 

Оля: За кукол отвечаю я, но придумываем мы их частенько вместе. Саша мне может помочь нарисовать какие-то эскизы. А так, я всему сама научилась в процессе.

И ты также делаешь остальную визуальную часть для группы? Обложки, проекцию для концертов? Откуда у тебя эти навыки? 

Оля: Все мои бутафорские навыки из кукольной мастерской, в которой я работала. А видео и всё остальное — уже сама, научилась потихоньку. 

У ваших персонажей интересные имена и фамилии: Михаил Баранов, Андрей Фасцин, Загоревский, профессор Кваточек, Куркин. Мне они напоминают героев рассказов Михаила Елизарова. Эти фамилии говорящие? Нужно иметь какие-то специальные знания, чтобы расшифровать их?

Саша: Нет, сознательных шифров там нет. У меня не было задачи дать им говорящие фамилии.

Оля: Это скорее форма пьесы, которая продиктовала необходимость настоящих имён, чтобы было более реалистично.

Саша: Но при этом хотелось, чтобы эти имена и фамилии были немного вычурными.

Оля: История «Михаиловы Глаза» была написана Сашей давно, гораздо раньше, чем вышел фильм. Она была написана таким филигранным языком.

Саша: Излишне литературным. Мне было 20 лет, я, видимо, всю свою на тот момент изощренность туда засунул.

Оля: Мы потом что-то изменили, добавили песенки. Но сама история осталась.

Саша: Та начальная история была взята как сырьё.

Оля: Форма оперетты и театра перекликается с тем духом, в котором это изначально Сашей было написано.

А «Черви Философы» — это уже более поздний сценарий?

Оля: Да, позже. Но тоже давненько. Когда мы занимались «Барановым» (прим. «Михаиловы Глаза»), нам пришла в голову эта история про учителя и ученика и что они черви, и что они — философы. Это было в общих красках так, да?

Саша: Была история, кто они, что они. Что происходит, чем заканчивается.

Оля: Мы конкретный сценарий писали уже после того, как сняли это всё.

Саша: Мы снимали, Оля его монтировала без сценария.

Оля: Это было не очень удобно. Отснятого материала не хватало.

Саша: Но в итоге это даже на руку сыграло. Там, например, есть закольцованные фрагменты по всему фильму. Когда идут по мосту, там материала всего секунд 15, в эпизодах с передачей — тоже повторяющиеся кусочки. Но на это не обращаешь внимания. Даже интересней становится.

Это мой любимый ваш мультфильм. Если ребёнку нужно вкратце объяснить, что такое философия, то можно дать посмотреть отрывки из него. Там есть момент, когда профессор Кваточек говорит, что клубни людей (трупы) находятся в спящей фазе, они вызревают в ящиках для хранения и ждут своего часа. Это напоминает о русском космизме Николая Фёдорова, что умершие должны будут в будущем воссоединиться с живущими.

Оля: Да, похоже.

И у вас есть песня «Возврат», я до конца не понял сути финала по сюжету. Что означает момент: «Ещё две замены и можно домой»? Серёга реально воскрес или это какая-то постановка?

Саша: Это как будто такие чиновники, служащие загробного мира, у которых происходит ошибка. Взяли не того или вообще не должны были. Если тут они просто вернули человека, то там, видимо, им придётся кого-то забрать вместо него. Это их внутренняя кухня.

А, теперь понял, спасибо. Я вот когда смотрю на ваши обложки, такое ощущение, что вы продолжатели обложечного сюрреализма, по типу Nurse With Wound, Zoviet France и прочих. Можно, например, взять альбом NWW — Rat Tapes, где дохлая крыса на обложке и у вас где-то есть дохлая крыса на обложке («4 Позиции Бруно — Делай Так»). У вас есть какие-то визуальные ограничения, за которые вы не выходите? Может быть, Саша просил, чтобы ты не выходила за какие-то эстетические рамки в обложках?

Оля: Это первая обложка, которую я делала для «4 Позиций Бруно». Саша мне сказал вышить опоссума, который притворился мёртвым.

Это опоссум?

Саша: Да, опоссумы притворяются мёртвыми, чтобы обезопасить себя. Я уже не помню, но это как-то чётко в голове уже выстраивалось.

Оля: Это было скорее задание.

Саша: По поводу чужих обложек и эстетики — если бы я увидел, что где-то такое уже есть, то это был бы повод что-то поменять у нас и использовать своё. Возможно, это неосознанно вышло.

Оля: Нам повезло, что у нас с Сашей совпали вкусы и взгляды по поводу визуальной части. Нам почти не приходится спорить по этому поводу. Идеи, которые я могу воплотить, Саше нравятся. Как и с текстами, когда я стала сама придумывать сюжеты для текстов своих песен. Я их записываю и отдаю Саше, чтобы он это срифмовал. Так как может только он это сделать. И он это делает именно так, как бы мне самой это понравилось, если бы я умела делать на таком уровне.

Есть один момент, который роднит ваши обложки с той тусовкой старой экспериментальной музыки. И у них, и у вас есть тяга к «первоначальным», допотопным образам. На обложке альбома «Воспитание и такт» у вас то ли какая-то маска, то ли рисунок на камне, то ли какой-то доисторический трилобит. И на фоне ваших концертов — придуманный язык червей. Вы когда-нибудь были в Египте?

Саша: Нет

В Египте — Аннубис, бог загробного мира, мумификации, с собачьей головой. У вас сирин с собачьей головой и прочие образы собаки. И, опять же, в той эзотерической сцене была связь с Египтом, в том числе из-за Кроули. Вы ощущаете родство того символизма с вашим?

Саша: Мне изначально еще с «4 Позиций Бруно» хотелось что-то своё придумывать. Что касается этих течений и философии, я вообще не начитанный человек. Надо хорошо разбираться в вопросе, если ты пытаешься донести какую-то чужую идею. Но всегда интересней придумывать с нуля. Там и разбираться не надо, придумал и всё.

Оля: Наши образы - это, скорее, шифры, уже нами придуманные, в наших условиях. Интересно использовать вещи, которые вызывают вопросы. Хорошо, что возникают аналогии, но, в данном случае, это наши символы, не взятые откуда-то.

Саша: Да, у нас желание развивать свою мифологию, которая обрастает своими существами. Они уже между собой варятся и уже друг друга дополняют.

Оля: А ещё есть такой момент, что если твоя музыка связана с какой-то общепризнанной эзотерикой, то это как будто добавляет тебе очков. Ты такой тёмный, типа.

Саша: Это, как костыль такой, на самом деле. Ты как бы себе немного добавляешь веса, тем, что ты отсылаешь слушателя к чему-то большому. Вот иногда кто-то в интернете пытается объяснить значение наших песен, и ты видишь, что очень редко люди всё правильно понимают. Хотя, с другой стороны, вроде как, и нет никакого «правильного», каждый может понимать как ему хочется. Если ты можешь придумать свои смыслы, то уже тогда полный хозяин положения и этих образов.

Хорошо, что у вас более самобытный подход. Но, всё равно, сколько я вас не изучал, наталкивался на соприкосновения с Кроули. Даже название лейбла «Вальпургиева звукозапись» у меня сошлось с картиной Кроули с рассветом после Вальпургиевой ночи. И нарисована, опять же, в таком, вполне себе подходящем вам стиле. Я, если что, не кроулианец. Но почему-то ваше творчество постоянно толкает в эту сторону.

Саша: Я даже и не знал о такой картине. Я думаю, эти соприкосновения могут возникать потому, что это какие-то такие большие образы, глобальные темы. Они приходят к разным людям, в разные времена, по разным поводам. Слов, которыми это можно выразить, не так уж и много. Название «Вальпургиева звукозапись» появилась из-за книги, которая мне нравилась в детстве — «Маленькая Баба-Яга». Не помню автора. Даже мультик был советский. Там по сюжету ей, чтобы стать хорошей ведьмой, нужно было сделать несколько хороших волшебных дел. Вся книжка про то, как она делает эти хорошие дела, а в конце на Вальпургиеву ночь ей должны быть дать право летать на метле. В конце оказывается, что по-ведьменски хорошие дела — это, как раз, плохие дела. А она там всё делала наоборот: помогала детям и ещё что-то. Короче, получилось, что она капец плохая ведьма. Ну и она такая — ах, значит, нужно было делать плохие дела, ну, я сейчас вам сделаю. И она что-то там в итоге сделала, всех заколдовала и победила. Вот оттуда это Вальпургиева ночь. Я знал, что это какой-то шабаш ведьм, но не более того.

А откуда эмблема лейбла?

Саша: У нас с Тошиком (прим. Антон Клевцов, соавтор в «4 Позиции Бруно») в то время было своих групп штук 15, мы придумывали себе какие-то лейблы. А потом просто Рома, который диджей-дьявол, мой брат, нарисовал это существо — Вальпура. Он же из граффити тусовки, у него везде эти скетчи валяются, дома и на студии. Мы нашли этого персонажа, нам он сильно прям понравился. Он очень такой, как это называется?

Оля: Ладненький. Геральдический.

Саша: Да, мы такие, во, возьмём эту тварь. Вот так он и появился.

Я как-то раз был в Екатеринбурге, и мне посоветовали сходить в книжный магазин «Йозеф Кнехт», потом я узнал, что Оля имеет непосредственное отношение к нему. Расскажите об этом.

Оля: Да, я очень рада, что магазин до сих пор существует. Мы его открыли в 2013 году с моим тогдашним другом, мы его буквально выкапывали своими руками, там был просто подвал с трубами. Друг вдохновился магазином «Все свободны» в Санкт-Петербурге, потом приехал в Екатеринбург и увидел, что у нас такого нет. Так пришла идея строить свой независимый книжный магазин. Я там поработала, но со временем поняла, что мне не хватает просто там сидеть и записывать продажи книг. Я в то время искала, чем можно было бы заняться. Примерно тогда же я встретилась с Сашей. Мы подружились, в том числе на фоне книг, которые можно было обсуждать.

Какие ваши любимые книжные в Екатеринбурге? Или вы читаете цифровые?

Оля: У нас есть хороший букинист на ул. Бажова. Маленький, скромный, но там можно найти интересные книги. «Дом книги» ещё хороший, книжный, ещё с советских времён.

Саша: Да, крутой, он двухэтажный. Можно просто приходить и часами там разглядывать.

Оля: Всегда интересно зайти в какой-то несетевой магазин.

Саша: Ну не всегда.

Оля: Саше всё равно, он может и в «Читай город» зайти.

В вашем творчестве есть влияние Бажова с его мистическим миром уральских сказов? 

Саша: Это что-то чисто детское такое. «Серебряное копытце», «Хозяйка медной горы».

Оля: При этом у вас «Сказы Пажопе» есть. Там даже на обложке Бажов.

Саша: Да. У нас был такой пряник с глазурью, размером с небольшую пиццу. Он назывался «Сказы Бажова», местный свердловский пряник. Это, как сейчас, когда нет особо денег, покупаешь вафельный тортик вместо нормального. А тогда, не шибко разгуляешься, покупаешь пряник «Сказы Бажова» и потом идёшь в гости. Такой бюджетный тортик. Это вот «Сказы Пажопе», скорее туда, про пряник. Это мы писали в 2002-2003 году с Тошиком. В интернет мы выложили только в 2008, у нас до этого, вроде как, и интернета не было. Художник Вова Селезнёв сделал обложку по нашей просьбе.

Оля: Помню, что давно ещё я читала какой-то из сказов Бажова, где была необычная концовка. Главный герой прошёл все испытания, женился на девушке, и в итоге, автор пишет в самом конце, что «непожилось» им вместе, не живут такие долго, умерли они один за другим. И всё, конец. 

У вас есть какие-то любимые места в Екатеринбурге, где вы любите бывать? 

Саша: Ну дома, наверное. И в штабике в нашем.

А что из себя представляет ваш штабик? Это, я так понимаю, ваша студия «Вальпургиевая звукозапись»? Вы снимаете какую-то комнату? Там только вы записываетесь или есть ещё другие группы? 

Оля: Только мы.

Саша: Изначально это было только название, не было никого физического пространства. Это скорее просто как идея была. Что бы ни сделали «4 Позиции Бруно» — это было сделано на такой вот мифической студии, но её самой не было. Чаще всего мы всё записывали у меня дома. Но в 2010 или 2011 году был у нас такой период рыбный, как это правильно сказать?

Оля: Плодотворный.

Саша: Да, плодотворный. Мы эту комнату в общаге поделили с Ромой таким занавесом, он там шил одежду в одной части, а мы делали музыку в другой. Мы там много записывали. А потом, в 2012 году, у нас забрали эту комнату. И в 2016 году мы арендовали новую.

Оля: Которую мы используем и с «Порезом». Для съёмок, записи голоса, ну и вообще место, где можно поработать, где лежит всё оборудование, реквизит. Это маленькая комнатка на втором этаже, в советском спортивном зале, видимо бывшая тренерская. 

Саша: В спортивном зале до сих пор какие-то дети, бабушки и дедушки играют в волейбол. Мы снимаем эту комнатку лет восемь. На некоторых альбомах прям можно услышать, как кричат волейболисты. Хорошее место.

Оля: Мы это место называем «Механобр». Это какая-то штука у Саши в детстве была.

Саша: Да, в детстве рядом с домом было такое здание, которое относится к «Урал Геолком». У меня родители — геологи, это какие-то геологические дела. И там «Уралмеханобр» был. Я когда-то узнавал, что это значит, но забыл. Это такое слово, где и мех, и бобр, и какими-то динозаврами отдаёт. Поэтому и решили так назвать — подходит.

Как в музыку «Порезе на собаке» попало регги? Это влияние «Комитета Охраны Тепла»? 

Саша: На самом деле, нет. Это немножко Летов ранний. «Карантин», «Я видел собаку», всякое такое. Когда вроде позитивный регги, но с жутковатыми текстами. Регги это то, что лично меня цепляет. У некоторых это могут быть марши какие-нибудь или босса-новы, по каким-то своим внутренним биоритмам. Вот у меня это регги, даб. В школе у меня были альбомы Боба Марли. Потом The Orb тот же. «Комитет Охраны Тепла» тоже, но это уже позже, когда у нас уже были песни со второй долей. Мы вот сейчас делаем альбом и там уже на пять песен — три со второй долей. Мне так нравится. Может, это кто-то назовёт самоповтором, но я люблю эту музыку. 

Я вообще регги не считаю простой музыкой. 

Саша: Меня скорее смущал позитив и доброта регги. Вот эта благостность, мажорность. Есть только некоторые вещи, которые в этот стиль внесли какую-то боль. И мы, возможно, в какой-то степени тоже поспособствовали.

Да, новый оттенок для этого стиля дали. Вы вообще любите играть концерты? 

Оля: Это конечно стресс.

Саша: Мне лично не очень нравится выбираться из дома и из города. Но это как часть жизни как работа.

Оля: Не сказать, что мы бы не смогли жить без концертов. Мы бы конечно соскучились по ним, но основная работа у нас происходит всё же за кулисами. Концерты — это уже смотр каких-то достижений.

Саша: Да, демонстрация.

Оля: Но вообще приятно видеть людей, которые приходят нас послушать. Меня иногда поражает, что столько людей ходят на концерты и любят нашу музыку.

Когда вы едете в тур, или на концерт, у вас есть вещи, из-за которых вы могли были бы вернуться домой за ними, если бы их забыли? Какие-то талисманы? Или, может быть, у вас есть какие-то ритуалы перед концертами, которые помогают не забыть текст песни, или ещё что-то? У вас в песнях герои часть имеют разные амулеты. То котовый ус, то жук. Я знаю человека, который носит с собой в кошельке десятку бубей из колоды карт для удачи. 

Оля: У меня такого нет.

Саша: В юности у меня было очень много всяких суеверий. Я очень рад, что они стали отпадать. Это приносит очень большие неудобства, если ты какой-то свой талисман теряешь, но это лишний повод устроить какую-то драму внутри головы. Я ещё такой человек, что у меня часто что-то теряется. Лишний раз себе нервы мотать, накручивать себя. 

Оля: Да, получается, что сила не в тебе, а в какой-то вещи.

Саша: Ты идёшь, допустим, на встречу с кем-то, и тебе важно чтобы всё было хорошо. И вдруг, ты видишь, что забыл свою какую-то штучку, и ты уже не можешь вернуться. И ты понимаешь, что без этой штучки, ты уже точно по всем фронтам обосрёшься. Очень хорошо, что этого сейчас нет у меня. Потому что это не шутки. Лучше без этого.

Я заметил, что у Саши есть концертная особенность. Он стоит на сцене без обуви. Почему? 

Саша: Мне почему-то так лучше ритм слышно. Может, как будто, что-то отдаёт в пол. А если на ногах обувь, то как-то не так. В носках ты мягко чувствуешь ритм. Это даже иногда проблема: я зимой беру с собой тёплые носки, когда понимаю, что на сцене будет холодно. В обуви мне прям неуютно петь.

Интересно, что в ваших песнях вы на стороне «луны», образ «солнца» у вас обычно это зло, оно убивает, прожигает, уничтожает.

Оля: Саша просто не любит солнце, жару. Поэтому у нас солнце всегда злое.

Саша: Я никогда про это не думал. Но похоже, правда, что везде солнце злое у нас. Это как-то само вылазит, эта нелюбовь.

Сейчас на вашем концертном столе: диджейская дека, микшер, семплер, которыми управляет Рома, а у Саши лупер, верно? Вы часто меняете ваши инструменты для концертов? Вообще, про Рому очень тяжело что-либо узнать в интернете, я так понимаю, что это твой двоюродный брат? 

Саша: Нет, это родной брат.

Роман Ситников?

Саша: Нет, он — Роман Костромин, так бывает. В первый раз мы его подтянули с Колей (прим. Николай Бабак) в «Птицу Емъ», чтобы самим не включать минусовки, это было году в 2010. Потом «Птицы» не стало, мы его пригласили в «Порез». И со временем он всё совершенствовался, совершенствовался, и сейчас он уже докупает какие-то приборы. У него уже не пульт с сидюками, а лупер, семплер, он всё это соединил нужным ему способом. Он часами может какие-то штуки оттачивать. У меня на первых концертах «Пореза» были клавиши, но какую-то цепочку аккордов играть — это мой максимум. Какие-то разовые штуки. В «Позициях» у нас были плёнки, мне очень нравилось, что мы так придумали. Записи плыли, атонально, быстрее-медленнее, выше-ниже, вот это всё. Когда мы только начали использовать пленки, мне друг сделал такую кассетную шарманку. Он какой-то движок убрал, вставил туда ручку, её можно было крутить по-всякому. Потом она сломалась. Иногда всё это было здорово, но иногда это тупо портило музыку. Когда потом слушаешь концертную запись и такой: «блин». Играть это было веселее, чем слушать. Но сейчас в Порезе у меня тоже лупер, да.

А ты вообще технарь по натуре? Следишь за новым оборудованием? Или по старинке, на том, что работало, на том и делаешь? 

Саша: Ой, не. У меня все музыкальные редакторы из начала нулевых, я так ничего нового и не освоил другого. Мне кажется, что в этом нет особо смысла, главное же — наполнение.

Вы самоучки в пении, в игре на инструментах? 

Саша: У меня было 6 лет в музыкальной школе, в детстве. В 12 лет это всё закончилось. Какая-то база осталась, о гармонии, как аккорды брать, всякое такое. А по вокалу я знаю, что я как-то неправильно пою. Все, кто имеют отношение к голосу, говорят, что моё пение чревато какими-то осложнениями. И что мне не вывезти и получаса, хотя мы играем по два часа, и всё нормально, никаких проблем.

Оля: А я в детстве занималась в музыкальном театре. Там нас учили петь, но это тоже было давно. 

Вы умышленно избегаете компьютеры на сцене? 

Саша: Да, это такой эстетический момент. Я не знаю, откуда это, но мне всегда было странно, когда используют компьютеры на концертах.

Оля: С компьютером всё как-то слишком понятно выглядит.

Саша: Да, нет ощущения, что на твоих глазах что-то интересное происходит. Хотя когда куча всяких штучек, когда здесь по какой-то стеклянной штучке стукнул, там воду выжал в таз, тоже перебор. Такой аттракцион, который отвлекает от сути. Поэтому посерёдке у нас.

А на какие приборы вы делаете полевые записи? 

Оля: Чаще всего на телефон. Чтобы в любой момент быть наготове.

Ну и вы не переживаете по поводу качества записи. 

Саша: Мне кажется, что сейчас на телефонах очень неплохие диктофоны. У меня есть диктофон сейчас, который я купил лет 15 назад. Я о нём раньше мечтал. Так он сейчас похуже записывает, чем современные телефоны.

Последний вопрос к Оле: у вас есть любимые кукольники? 

Оля: У меня недавно появилась книжка про театр Ефимовых, это начало 20-го века, семейная пара художников, которые создали свой кукольный театр. Там у них был теневой театр, театр на сказки Чуковского, Пушкина. У них очень странные куклы. Они уже тогда, когда их сделали, выглядели будто им уже лет 50. 

Саша: Будто они сделаны из земли и пыли.

Оля: Там есть журавль с волком, посмотрите, это моя любимая парочка.

Вопросы задавал — В. Паршин, 8 июля, 2024