Беседа с Анатолием Благовестом
— Твоё настоящее имя — Сергей Васьков, верно? Какого ты года рождения и где ты родился?
Да, верно. 1987 года. Родился во Владимире. Мне 36 лет.
— Где-то в 2008 году я услышал записи Анатолия Благовеста, где часть песен была интерпретацией песен «Инструкции по выживанию», я тогда не знал многие оригиналы и подумал, что это натурально твои песни. А голос, которым ты всё это дело пел, сразу показался не таким простым. Было ощущение, что просто человек с улицы не смог бы так спеть. Я нашёл твою страницу в социальных сетях и увидел фото компакт-диска «Владимирская хоровая капелла мальчиков и юношей под управлением Эдуарда Маркина». Покопавшись в данных по Эдуарду Маркину, я нашёл несколько фотографий с тобой в хоре. Как ты там оказался?
Где-то в четыре года меня отдали в музыкальную школу, я там позанимался несколько месяцев, и потом меня снова перевели уже в другую школу. Потом в третью школу. Дальше я начал упираться, что больше я не хочу переходить из школы в школу, но в итоге меня уговорили. Я попал во Владимирскую школу №4 и там был хор, который возник ещё в 70-х годах. Там был Эдуард Маркин. Из-за того, что он был женат на дочке завком комсомола, у него был зелёный свет во всём, в том числе в исполнении разной русской духовной музыки. Я там пел в детском хоре, потом уже в мужском, когда голос мутировал. Я там стал солистом и шесть дней в неделю туда ходил. До 2010 года я там пел.
— А как появилась эта манера пения?
Это были дуракаваляния в гримёрке, когда такой напористый, вычурный голос выдаёшь.
— А почему тебя родители так упорно отправляли в музыкальные школы?
Мои родители к музыке не имеют никакого отношения, это была инициатива моей бабушки. Она жена настоящего офицера. Мой дед — лётчик-истребитель, подполковник, Прага 68-го года. В общем, это была бабушкина идея.
— На тебя Эдуард Маркин оказал какое-то влияние? Я так понял, что он не просто учитель, а в том числе, и наставник.
Да. Прежде всего, я получил музыкальный базис. Я до сих пор помню практически все голосовые партии реквиема Моцарта. Когда мелкий был, это было моё любимое произведение. Все эти фундаментальные знания сказываются, если ты музыкой занимаешься. А я, к сожалению, или, к счастью, ей всё ещё продолжаю заниматься. Плюс я получил организационное образование и опыт взаимодействия с людьми. К примеру, в 9 лет я в первый раз ездил с хором в Германию. Я был мелкий и к каждым двум мелким выдавался один взрослый, условно 18-ти летний. А потом я, когда уже пел во взрослом хоре, оказался в такой же ситуации, когда мне нужно было присматривать за маленькими ребятами по восемь, девять лет. Такой интересный опыт был.
— Какие у вас ещё поездки были?
В 1996 году — Германия, 2001 — Нидерланды, 2002—2005 — опять Германия, 2007 — Чехия. В 2008 и в 2010 году я ездил в США сам, без хора, по программе Work & Travel. Обе поездки были где-то по три с половиной месяца.
— Какие были впечатления от этих поездок в США?
В первый раз мне очень понравилось, я был там со своей девушкой. Мы жили в Бостоне, а первые три дня были в Нью-Йорке. В плане денег Нью-Йорк — совершенно жуткий город. За три дня мы истратили кучу денег только на еду. Были в разных небольших городках, было интересно. Во вторую поездку в 2010 году мне уже не понравилось, хотя после первого раза я кричал, как герой Виктора Сухорукова — «Я остаюсь!». И мы были в тех же городах, что и в первый раз. Америка мне тогда понравилась, потому что был сильный контраст, на тот момент, с серой и жуткой, «лужковской» Москвой, где всё было в рекламе, люди злые. В США было красиво, продавались шмотки, музыкальные инструменты и всё это. Выбор был во всём, и деньги были. Это привлекало. У нас этого тогда не было. Сейчас — есть.
— А эти поездки как-то повлияли на твои песни?
Нет, может быть только косвенно. Из хорошего — я там купил гитару, которой до сих пор пользуюсь и думаю, что ни на что не поменяю. Eastwood Airline 59.
— Сколько лет ты пел в хоре?
Именно в мужском хоре, когда уже голос сломался, с 2003 года. У меня есть фотография тех лет со знаменитостью, которая висит во Владимире в центре города в виде огромного плаката. В общем, в хоре я пел где-то 13 лет.
— А какие тебе произведения нравилось исполнять в хоре, а какие нет?
Очень нравилось — реквием Моцарта, и в детском, и в мужском хоре. Какое-то время я пел там сольные номера, но мне не хватало голоса, там нужен бас-профундо, а у меня баритон. Физически не вывозил. Шёнберга мы пели, он очень сложный, но классный. Цикл «Перезвоны» Гаврилина было здорово петь. Хоровой отголосок оттуда открывает альбом «Весело на душе» Благовеста. Кантата Прокофьева «Александр Невский» тоже очень нравилась. Не нравился Чесноков, он казался скучным, хотя сейчас я к нему хорошо отношусь.
— Ты бы мог с ходу дать какой-нибудь простой совет по вокалу, для начинающих?
Если говорить о классическом вокале — ни в коем случае не использовать связки. Только диафрагма. Пение на связках ведёт к проблемам. При таком пении организм работает неправильно и резонаторы все закрыты, головной и так далее.
— Как так получилось, что ты, с одной стороны, занимался пением в хоре, с другой, начался психоделический угар со странной музыкой?
В группе я начал играть давно, ещё в 2002 году. Мы играли панк-рок, без особого успеха. Там такой намес был из «Нирваны», «Короля и шута» и прочего.
— Получается, что ты тогда научился играть и на музыкальных инструментах?
Я не сказал бы, что я умею на чём-то профессионально играть. Я умею играть аккорды на гитаре, выстраивать какие-то гармонии. В Благовесте, в поздних записях, я всё записываю и делаю один, но прям играть на чём-то я не умею. Мне никогда не было интересно уметь играть живьём на инструментах. Простые формы я могу сыграть, но что-то сложное это не моё. Нет терпения и смысла. Я концерты не люблю. Люблю студийную работу.
— А как ты познакомился с Михаилом Кирюхиным, который записывал и придумывал первые записи Благовеста?
В 2005 году, через Рому Сухова, есть такой человек во Владимире. Рома привёл меня на встречу, как фаната группы Миши — Мышь Сикухин. Познакомились, начали что-то играть. В 2006 году я подыгрывал в Братьях Шимпанзе. Помню в песне «Городок Гороховец», я сыграл на всех синтезаторах. На втором альбоме уже был концертный состав. Я должен был там играть на синтезаторе, но кое—чьи кошки обоссали мой синтезатор и тем самым его уничтожили. А синтезатор хороший был, Форманта ЭМС-01 с двумя клавиатурами, аналоговый, весил килограмм пятьдесят. Огромная такая дура. Поэтому пришлось играть на виолончели и на имеющихся в домашней студии Миши синтах.
— На что вы всё это записывали?
Мы приходили к Мише, он тогда отличался большим энтузиазмом в плане звукозаписи, у него были всякие магнитофоны «Вега», были у нас и портастудии. У меня до сих пор есть Korg CR4, это кассетная портастудия с динамиками. Четыре канала, где ты мог записать и сразу слушать. Сначала я записью не занимался, просто играл, а потом уже, пришлось самому учится.
— А кто был инициатором «Инструкции для Анатолия», этих вариаций на «Инструкцию по выживанию»?
Это было подготовлено к совместному концерту разных групп во Владимире. Я пришёл к Мише и записал три или четыре песни «Инструкции по выживанию», мы тогда эту группу активно слушали и любили. Это тогда не называлось «Анатолий Благовест», было название — «Товарищ Маркина», хоровая тема такая. Поэтому я взял концертный костюм из хора, брюки, рубашка, бабочка. В студийных записях Неумоева есть такое ощущение, что он, приходя на запись вокала под минусовку, делая дабл-трек, даже не включал свою первую версию до этого записанного голоса. У него два вокала идут вразнос, один поёт — одно, другой — другое, многое не совпадает. Звучит курьёзно, по сравнению с тем же Летовым, у которого всё вылизано. Летов умел делать продукт, а Неумоев делал, как делал. Но всё это было нами сделано с большой любовью к оригиналу.
— Интересно, что ты часто меняешь тексты чужих песен, дополняя их своими образами. Получается сотворчество.
Да, конечно. Если говорить о цитатах, то это постмодернистский приём. Если цитируешь, то важен контекст, в который ты помещаешь цитату. Просто цитировать неинтересно и совершенно бессмысленно. Довольно большое количество контекстуальных цитат можно обнаружить в проекте «Анатолий Благовест», а ещё большее их нагромождение в другом активном проекте «Владимирский Сентиментальный Салон», где мы делаем музыку вдвоём с Лёшей Пресняковым. В 90-х он играл в группе «Детский сад». Та группа, как психологическое оружие, но сделано это было круто. В этом проекте Пресняков задаёт направление творческого высказывания, а я занимаюсь материализацией этого самого высказывания. В целом, Лёха, наверное, единственный человек, с кем мне максимально удобно делать сложные музыкальные записи. Хоть мы делаем их и очень редко и вообще не общались 9 лет.
— По поводу некоторых твоих каверов чужих песни типа «Умки» или «Кооператива Ништяк», у меня создавалось такое впечатление, что оригинальные авторы делали каверы на твои песни.
«Умку» и Кирилла Рыбьякова из «Кооператива Ништяк» я очень уважаю. Это две глыбы для меня. Из всех отечественных музыкальных поэтов эти двое стоят особняком, все остальные — за ними.
— Как выглядел процесс записи двух первых альбомов?
Это было в 2007, первый «Инструкция для Анатолия», там я сделал музыку, мы за неделю записали. Мише Кирюхину понравилось, и он сказал — давай делать дальше. Он, через некоторое время, в этом же году, вдохновляясь «Алисой», сделал песни для второго альбома. И мы за неделю записали на портастудию второй альбом — «Владимирский простор».
— А песня «В жилищах» в 2010 году уже без Кирюхина была сделана?
Да, в 2009 году мы с ним разосрались. И я сам записывал дальше песни дома. Точнее, пытался что-то записывать. Никаких навыков звукозаписи и сколько-нибудь пригодных для осмысленного музицирования инструментов на тот момент в наличии не было. Это пробы что-то делать самостоятельно, естественный процесс эмпирического познания.
— И все тексты ты дальше сам делал в последующих альбомах? Интересно, что эта характерная «благовестовская» манера этого «спец языка» не изменилась.
Тексты писал сам, да. Эта манера языка — шизофазия. Если брать последний мини-альбом, то там вот эта тема разжёвана. Первая песня «Чаем» это поёт ребёнок. Вторую — отрок, там первая любовь, романтика. Третью песню поёт уже молодой человек, там крах, отрицание и всё такое. С четвёртой начинается «благовестовская» шизофазия. И последняя песня, старость и деменция. Пять состояний сознания.
— А почему четвёртая песня называется «Женькина песня»?
У меня был однокурсник и эту песню написал его отец. Он её пел на фестивале «Золотой дождь» в 2009 году, это реальный фестиваль во Владимирском Государственном Педагогическом Университете. Мне там и грамоту дали. Не знаю, почему они выбрали такое название. На следующий день проходил другой городской фестиваль «Шоколадный бал». У них какие-то свои движения там.
— А что у тебя есть из студийного оборудования?
Звуковая карта Roland Quad-Capture. Электрогитара Eastwood, бас-гитара Hurricane. 50 ваттный комбик Vox. Педаль Fuzz Red Witch. Миди-клавиатура. Конденсаторный микрофон Октава МК-012. В компьютере — Logic Pro с библиотекой Kontakt Native Instruments.
— И ты сам все дорожки собираешь и делаешь мастеринг? У тебя какие мониторы или наушники?
Да, сам. У меня мониторы Yamaha HS5. Финальные миксы я отслушиваю в самых простых дешёвых наушниках за тысячу рублей. Это важный момент, поскольку именно на такой аппаратуре большинство людей и слушает музыку. Запись на ней должна звучать нормально.
— А где ты ещё играл концерты кроме Владимира?
В Орле, Вологде, Москве, Санкт-Петербурге, в посёлке Борисова Грива в Ленинградской области.
— Что это у тебя за концертная рубашка с золотой фурнитурой?
В секонде купил во Владимире, где-то в 2007 году за 15 рублей. Был у нас один легендарный секонд у гостиницы «Заря».
Последние альбомы Анатолия Благовеста:
Вопросы задавал — В. Паршин, 22 августа, 2023