Белокурые проказницы смущают мужчин

👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Белокурые проказницы смущают мужчин
(А. Н. Радищев, «Осьмнадцатое столетие»)
(«Была пора, наш праздник молодой...», 1836)
(«Разговор книгопродавца с поэтом», 1824)
Ainsi, triste et captif, ma lyre toutefois S’éveillait... 10
Tel j’étais autrefois et tel je suis encor.
Kennst du das Land Wilh. Meist. 102
По клюкву, по клюкву, По ягоду, по клюкву...
Какие крохотны коровки! Есть, право, менее булавочной головки. Крылов.
Scorn not the sonnet, critic. Wordsworth. 109
Ainsi, triste et captif, ma lyre toutefois S’éveillait... 10
Tel j’étais autrefois et tel je suis encor.
Scorn not the sonnet, critic. Wordsworth. 109
Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? Державин.
Многие, так же как и я, посещали сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече. Сади
The power and glory of the war,
Faithless as their vain votaries, men,
Had pass’d to the triumphant Czar.
Byron 0
ДРАГОЦЕННОЙ ДЛЯ РОССИЯН ПАМЯТИ НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА КАРАМЗИНА сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает АЛЕКСАНДР ПУШКИН
Leporello . O statua gentilissima Del gran’ Commendatore!.. ...Ah, Padrone! Don Giovanni. 1
Пушкин родился, когда на исходе был восемнадцатый век - век всемирно-исторических социальных и политических переворотов, богатейшей культуры, замечательных научных открытий...
У колыбели русского восемнадцатого века стоял Петр Великий. Мощной рукою вдвинул он Россию в Европу. Вместе с новыми учреждениями и новым флотом, «табелью о рангах» и немецким кафтаном открыл он России и нечто гораздо более важное - великую европейскую культуру. II наследниками Петра в деле усвоения этой культуры стали не российские императоры и императрицы, не власть, погрязшая в интригах, дворцовых переворотах, фаворитизме и взяточничестве, во всем том, что Пушкин в своих заметках по истории XVIII века назвал «азиатским невежеством», - истинными наследниками культурного дела Петра были русские писатели, ученые, художники, можно бы сказать - «интеллигенция», если бы это слово тогда существовало, и прежде всего - Ломоносов.
Одним из великих плодов Петровской реформы было гениальное творчество Пушкина. «На царский приказ образоваться» русский народ «ответил через сто лет громадным явлением Пушкина» (Герцен).
Старинный боярский род Пушкиных был известен в русской истории чуть ли не с XII века. Отпрыски одной из многочисленных ветвей этого рода- отец Пушкина Сергей Львович, и дядя Василий Львович, известный в свое время поэт, - выразили всей своей жизнью и бытом уже но только послепетровскую, но и послеекатерининскую эпоху. В этой культурной среде приобрел восприимчивый мальчик, будущий поэт, блестящее знание французского языка и французской литературы.
Но и другие впечатления обогащали духовный мир Пушкина-ребенка. Он самозабвенно слушал сказки своей «мамушки»,
А летом мальчика вывозили в подмосковное сельцо Захарово, недалеко от древнего Звенигорода и бывшей вотчины Бориса Годунова - старинного села Вязёмы...
В 1811 году Пушкин на целые пятнадцать лет покидает «Москвы края родные». Шесть лет живет он в Царском Селе, под Петербургом, в Лицее - закрытом привилегированном учебном заведении для дворянских детей. С тихих московских улиц двенадцатилетний мальчик попадает в Царское Село, резиденцию русских императоров, с ее огромными блистающими дворцами - творениями лучших европейских архитекторов, великолепными «садами», созданными по типу королевских версальских парков...
Высокая эстетика XVIII века - величественного классицизма и пышного барокко - жива была в памятниках н дворцах Царского Села, в литературных творениях Ломоносова и Державина. Она сливалась для Пушкина-лицеиста с культурой французского классицизма, а через нее - с классической культурой древности, представленной в мраморных статуях царскосельского парка, в чтениях греческих и римских классиков на уроках в Лицее.
В это величавое наследие классики и классицизма врывалась и новая струя. XVIII век представал и в другом своем обличии - ведь совсем недавно прогремела гроза французской революции, и духовные отцы революции, великие просветители - Руссо, Вольтер, Дидро - хорошо были известны юному Пушкину.
Не прошло и года учения в Лицее, как засверкали молнии другой грозы - в июне 1812 года полчища Наполеона перешли русские рубежи. «Жизнь наша лицейская, - писал ближайший друг Пушкина, декабрист И. И. Пущин, - сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве» 1 . Юные воспитанники Лицея захвачены общим патриотическим одушевлением:
Лицеисты увлеченно слушали умного и красноречивого лицейского профессора А. П. Куницына, провозглашавшего главенство Закона, перед которым равно склоняются и цари н народы. (Это тоже идеи, почерпнутые из сокровищницы французского Просвещения.) И поэтому Наполеон был для них не только врагом России, но и тираном, «убийцей вольности».
В этой грозовой атмосфере великих идей, всемирно-исторических столкновений народов, борьбы старых и новых социальных сил рождается знаменитый «лицейский дух» - дух независимости. свободолюбия и вольномыслия, который так будет пугать власти. И недаром многие лучшие из воспитанников Лицея станут потом декабристами.
Своими путями «дух свободы» проникает в литературу, сказываясь в борьбе со сковывающими формами «государственного» классицизма.
Романтики, пришедшие в литературу в начале века девятнадцатого, стремятся к большей глубине, более многостороннему пониманию человека, к той глубине, которой еще не знала рационалистическая и просветительская культура века предшествовавшего. Демонстративно и решительно отказываются они сводить «природу» человека к разуму; в человеческой душе открывают они такое внутреннее содержание, которое неподвластно ясному уразумению и четкому выражению. Эту таинственную глубину, эту жизнь души находят романтики и вовне - в движущемся и живущем мире природы.
Юный Пушкин учится и у знаменитых романтиков - Жуковского, Батюшкова, воспринимает их школу новых выразительных форм, школу воображения и гармонии.
Поразительна широта культурно-исторических и эстетических интересов юного Пушкина, это действительно школа мировой культуры, мирового «просвещения», которую оп «проходит» уже в Лицее и будет, в сущности, проходить всю жизнь. Быть «в просвещении» «наравне с веком» - всегдашний девиз Пушкина (послание «Чаадаеву» 1821 года).
Современников поразила свободная непосредственность пушкинского гения, на редкость живого, естественного, проявлявшаяся так искренне, иногда с большой долей озорства и забвения приличий. Но за шалостями гениального мальчика для наиболее проницательных умов виделось вдохновенно и как бы самой природой, как живой организм, рожденное гениальное творчество.
Это было призвание - высокое призвание поэта.
И когда, перед окончанием курса, лицеисты шумно обсуждали те жизненные пути, которые перед ними открывались, Пушкин был равнодушен к карьере, предначертанной питомцам этого рассадника «государственных младенцев» (как позднее назвал Лицей Салтыков-Щедрин), хотя поэт и получил чин коллежского секретаря и был причислен к коллегии иностранных дел.
Но совсем не чиновничьей или военной карьеры жаждал Пушкин:
В последние месяцы лицейской жизни Пушкин ощутил вдруг одиночество - даже среди ближайших друзей. Почувствовав необыкновенное призвание, он еще не до конца верит в него, он томится и страдает, когда его товарищи с надеждой смотрят в определившееся будущее:
О своем особом жизненном «уделе», обрекающем на одиночество, вновь говорит Пушкин в элегическом послании к лицейскому товарищу, «счастливцу» кн. А. М. Горчакову (действительно сделавшему впоследствии блестящую карьеру):
Конечно, в этих сетованиях можно видеть и обязательную принадлежность жанра;- в какой элегии того времени поэты не жаловались на свой горький удел, не проливали потоки слез? Однако такой искренности мучающего поэта чувства, такого личного его характера, таких поводов к его лирическому излиянию мы не найдем у современных Пушкину поэтов. В элегических жалобах Пушкина - предчувствие будущей необычайной судьбы гения, предчувствие особого одиночества - отнюдь не отчуждения, не ухода от людей - одиночества «всепонимания», универсального, всеобъемлющего охвата и восприятия жизни.
После шестилетнего заточения в царскосельской келье (Пушкин-лицеист не раз уподоблял себя монаху, оказавшемуся за монастырскими стенами) - шумный Петербург, радостный дружеский прием в свой круг молодого собрата поэтами старшего поколения - Карамзиным, Жуковским, появление его в незадолго до того (в 1815 году) образовавшемся для борьбы с литературными староверами обществе «Арзамас»...
Пушкин не забыл идей, внушавшихся лицейским профессором Куницыным, и подобные же проповедуют его новые друзья, среди которых - один из замечательных людей времени, деятель тайных обществ, лишь случайно избежавший сурового наказания, - Николай Тургенев (по преданию, в его кабинете, выходившем окнами на Михайловский замок, где был задушен Павел I, писал Пушкин оду «Вольность»).
Именно в эти годы, между окончанием Лицея (весна 1817 года) и южной ссылкой (весна 1820 года), Пушкин встречается с теми, кто стоял у колыбели декабризма, он становится свидетелем и участником собраний, описанных позднее в так называем мой десятой главе «Евгения Онегина» (тщательно зашифрованной поэтом и дошедшей до нас только в отрывках).
Именно в эти годы пишутся Пушкиным те знаменитые вольнолюбивые стихи и эпиграммы, которые в многочисленных списках расходились в обществе и становились поэтически выраженной политической программой будущих декабристов и всех передовых людей времени («Вольность», «Сказки. N oё l», «К Чаадаеву», «Деревня» и др.).
Идеи освобождения от рабства и тирании, идеи свободы близки Пушкину. Это его сокровенный идеал, его поэзия, его лирика. (Еще в раннем юношеском стихотворении «Лицинию» поэт нашел точную и лаконичную формулу: «Свободой Рим возрос, а рабством погублен».) И пусть Пушкин думает, будто вольность народов может быть обеспечена путем ограниченья самовластья законами. «Хочу воспеть Свободу миру, на тронах поразить порок» («Вольность») - вот что воспринималось в пушкинской вольнолюбивой лирике как самое главное, вот что вдохновляло русских революционеров, не только декабристов 6 . А в послании«К Чаадаеву» и прямо говорилось о грядущих «обломках самовластья».
Мы можем безоговорочно верить ближайшему другу поэта, И. И. Пущину, одному из самых выдающихся деятелей декабризма, когда он написал о Пушкине в своих «Записках»: «Он всегда согласно со мною мыслил в деле общем ( respublica)» 7 . Очень вероятно и сообщение М. С. Волконского, сына декабриста С. Г. Волконского, о факте, относящемся к 1824 году: «Моему отцу было поручено принять его в (тайное) общество (...) Отец этого не исполнил. Как мне решиться было на это, - говорил он мне не раз, - когда ему могла угрожать плаха» 8 .
«Вольнолюбивые» стихи Пушкина дошли, конечно, до властей; в обществе распространились слухи о возможной ссылке Пушкина в Сибирь или в Соловецкий монастырь на Белом море. В конце концов весной 1820 года он был послан из Петербурга будто бы: в качестве курьера к наместнику Бессарабии генералу Инзову. Начались многие годы скитаний поэта, которые закончатся лишь после смерти Александра I, после восстания декабристов и расправы над ними. Пушкин вернется в Петербург, но там уже не будет его ближайших друзей, погибших на виселице, томившихся в далекой Сибири, сражавшихся и умиравших в кавказских войнах...
Перед самой ссылкой на юг Пушкин закончил свою первую, сказочную поэму «Руслан и Людмила». Поэма исполнена молодости, задора, озорства («труд игривый», «песни грешные» - назвал ее автор в посвящении); написана она небывалыми еще легкими, гармоническими стихами; блестящий живой рассказ о приключениях Людмилы и подвигах Руслана перебивается лирическими обращениями к читателю, ироническим авторским комментарием...
О необыкновенной способности Пушкина проникаться духом и культурой разных народов и разных стран, воспринять, включить их в свой художественный кругозор и при этом остаться самим собой, Пушкиным, художником до конца национальным, писали Гоголь, Белинский, Достоевский.
Для Пушкина как бы не существует пределов во времени и пространстве. Оп берет своих героев отовсюду, лишь бы они отвечали его художнической потребности, и сталкивает их в сюжетных конфликтах не только как живые и яркие индивидуальности, но как культурно-исторические типы, представляющие, в силу своей художественной выразительности и контрастности, Национальные культуры или целые эпохи в их неповторимости, в их идеальной чистоте.
Классицизм (и русский и западноевропейский) знал смелые вторжения в инонациональные миры, но греческие или римские герои трагиков классицизма имели очень мало общего с действительной исторической жизнью античности. Романтизм принципиально, теоретически осознанно стремился к воссозданию «цвета » времени и места. Но что это был за «цвет», даже у такого гениального поэта, как Байрон, например, в его «восточных» поэмах?
В своем интересе к иным культурам (в первую очередь древним), в художественном сопоставлении и противопоставлении культур (например, «цивилизованный» Запад и экзотический «дикий» Восток) Пушкин шел сначала по дороге, проторенной классиками и романтиками.
Первое пушкинское произведение, где соприкасаются и перекрещиваются, выступая каждый сам по себе и вместе с тем в своеобразном единстве, разные культурные миры, правда, еще очень условные, литературно-книжные или сказочные - поэма «Руслан и Людмила».
Позднее, в 1828 году, Пушкин, наверное не случайно, предпослал «Руслану и Людмиле» знаменитое вступление «У Лукоморья дуб зеленый...» - причудливую вязь фантастических образов волшебных сказок русской крестьянки Арины Родионовны. «Там русский дух... там Русью пахнет!» - сказано в этом вступлении. Русский дух - и в той сказке, в том «преданье старины глубокой», которое «поведал миру» поэт.
Читатель оказывается на свадебном пиру в гриднице киевского князя Владимира, слышит пение сказителя Баяна, становится свидетелем битвы киевлян с печенегами.
Источники Пушкина - русские былины, сказки, «Слово о полку Игореве».
С полуисторической, полулегендарной стихией русской национальной жизни в поэму входит и стихия народно-поэтическая, «простонародная», так глубоко поразившая современников, что один из них сравнил поэму Пушкина с мужиком, затесавшимся в благородное (то есть дворянское) собрание. Благородным собранием для «благородного» критика была тогдашняя русская литература, в самом деле исключительно дворянская.
Конечно, национальный, а тем более народный колорит в «Руслане и Людмиле» еще очень условен, совсем иным он будет в сказках, написанных Пушкиным гораздо позднее, - о ноне и о работнике его Балде, о медведихе, о царе Салтаие и других.
Так же литературно традиционен и сказочен и другой мир, соприкасающийся в поэме Пушкина с русским, - мир Востока. Замок восточных красавиц, страстный и нежный хазаре кий хан Ратмир, сады Черномора... Пушкин сам отсылает читателя к литературным источникам - волшебным сказкам Шехерезады, «садам Армиды», описанным в. поэме Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим».
Но в этой живописной условно сказочной среде действуют и живут психологически очень достоверные пушкинские герои - легкомысленная, проказливая и очаровательная Людмила, верный, бесстрашный, несколько философичный Руслан, хитрый и трусливый Фарлаф, мрачный и жестокий Рогдай...
Ссылка на юг открыла Пушкину не книжный, а подлинный мир Востока.
Но воспринимается им этот вполне реальный, увиденный собственными. глазами мир еще совершенно романтически.
Величественные горы Кавказа, удивительная яркая природа, черкесская «вольность»; море, горы, «земли полуденной волшебные края» - экзотический мусульманский Крым; Молдавия - кочующие цыгане, с их «изодранными шатрами», сыны вольности, не знающие ни законов, ни цепей... И - пришелец из совсем другого мира - городской, европейской цивилизации, запутанных и неестественных отношений... Этот типично романтический контраст, остро лирически переживавшийся самим Пушкиным, ляжет в основу «Кавказского пленника» (1820-1821) и «Цыган» (1824).
Правда, вместо свободы он обретает в «далеком краю» плен. Но как же иначе смог бы Пушкин войти в черкесский аул, раз глядеть так близко обычаи, услышать песни горцев? Этот необычный мир, видимый как бы глазами пленника, интересует Пушкина ничуть не меньше, чем его романтический герой.
Та же ситуация, тот же конфликт - ив «Цыганах». Мотивировка же и разрешение конфликта - иные, обусловленные глубоко трагическим характером героя.
Описание экзотического мира цыганской «вольности», в котором появляется Алеко, по сравнению с таким же «этнографическим» описанием в «Кавказском пленнике» - более живописное, более зримое и точное - ведь Пушкин сам бродил с цыганским табором в молдавских степях.
Герой поэмы - Алеко- «бежал неволи душных городов», где
Алеко - протестант, борец; вечный скиталец; глухо говорится о каком-то его преступлении («его преследует закон»). Жизнь в таборе - только эпизод в его бесконечных скитаниях в поисках свободы. Алеко, в своей неутолимой жажде безграничной свободы, бросает вызов самой судьбе; он
Пушкин, который в 1824 году уже преодолевает могучее обаяние необыкновенной романтической личности, открывает в характере Алеко трагическое противоречие, - не подчиняясь но только людям, но и судьбе, ставя превыше всего свою свободу, он попирает свободу другого («ты для себя лишь хочешь воли», - говорит старый цыган).
О таком герое - наполеоновского типа - Пушкин с замечательною точностью и прозорливостью сказал во второй главе «Евгения Онегина», написанной незадолго -до «Цыган», в 1823 году:
Убийство совершилось; цыганский табор покидает ужасное место. Алеко один. «Мы по терзаем, не казним», - говорит старый цыган, Но Алеко наказан казнью более страшной, терзаниями, которым нет исхода. Достоевский не зря вспомнил пушкинского героя, размышляя над близкой ему темой «преступления и наказания»; «Алеко - убил. Сознание, что он сам не достоин своего идеала, который мучает его душу. Вот преступление и наказание» 9 .
Да, Алеко оказался ниже своего идеала - идеала свободы. Он подчинился «страстям» («но боже, как играли страсти его послушною душой»). Трезвое и беспощадное сознание этого - самое тяжкое ему наказание.
Проведя несколько лет в Кишиневе и Одессе, Пушкин все еще продолжал числиться чиновником. Поднимавшийся все более высоко как гениальный поэт (с мая 1823 года он уже работал над романом в стихах «Евгений Онегин»), Пушкин болезненно переносил нелепые и подчас издевательские предписания начальства. Он вступил в резкий и непримиримый конфликт с новороссийским генерал-губернатором графом М. С. Воронцовым. Конфликт этот еще более обострился, когда Воронцову стало известно о глубоком чувстве поэта к его жене, Е. К. Воронцовой.
Над головою поэта собирались тучи. В Петербурге даже распространились слухи о его самоубийстве. Воронцов ждал предлога, чтобы удалить Пушкина из Одессы. И такой предлог вскоре представился: было перехвачено письмо поэта с сочувственными словами об атеизме.
В июле 1824 года он был отставлен от службы и выслан в Псковскую губернию, в родовое имение, село Михайловское, «под надзор начальства». 9 августа поэт приезжает в Михайловское, где более двух лет, до начала сентября 1826 года, живет почти в полном одиночестве.
Необычаен и резок был контраст: роскошные «полуденные» края, где он, «могучей страстью очарован» («К морю»), жил напряженной умственной и эмоциональной жизнью, - и «глушь лесов сосновых», мучительно-тоскливое одиночество изгнания; остро, особенно в начале михайловского заточения, переживался этот контраст поэтом (стихотворение «Ненастный день потух...»).
Но скоро Пушкина, продолжавшего писать «Евгения Онегина», захватывает новый замысел, возбужденный, очевидно, новыми впечатлениями - русской старины, национальной истории, которой так богат псковский край. Старина эта была не только в Пскове, но совсем рядом, в Святогорском монастыре, в соседнем Тригорском, где Пушкин часто бы
Порно с жирными дамами (87 фото)
Ласкает собственную грудь и киску | порно и секс фото с рыжими
Модель с волосатой пиздой и раздвинутыми ногами