Банши

https://mrakopedia.net/wiki/Банши

Я увидела этот сон, когда была маленькой, может быть, лет в пять. Мне снилось, что я и моя сестра Мия – она меня старше на два года – играем на берегу моря.

Это не роскошный золотой пляж с пальмами и большими зонтами, как в рекламе безалкогольного пива или крема от солнца. Небо пасмурное, и из-за этого холодные волны кажутся серыми, но мне не страшно и не грустно. Мы с Мией шлёпаем босыми ногами по воде, вполне довольные жизнью. Она нагибается, поднимает из пенистой воды ракушки и разноцветные камушки. Мы идём направо вдоль полосы прибоя, по узкому песчаному пляжу перед высоким обрывистым берегом.

В какой-то момент я отворачиваюсь от Мии. Не помню, почему. Наверное, нипочему, просто отворачиваюсь, и всё.

Нет ни плеска, ни звука падающего тела, ничего.

Просто когда я вновь поворачиваюсь к ней, всего секунду спустя, она лежит на боку, головой в волнах. Её широко раскрытые глаза смотрят на меня.

Я не знаю, откуда взялся этот образ. Я была маленькой, мне не разрешалось смотреть по телику фильмы, где показывали трупы или ещё что-то такое. Но в этом сне я точно знала: Мия мертва.

Я смотрю на неё. Весь мир сотрясает оглушительный беззвучный крик.

∗ ∗ ∗

– Ну, и… я просыпаюсь, – неуклюже заканчивает Лора.

– Беззвучный крик, – повторяет психотерапевт. – Можете объяснить, как это?

Лора тянется к стакану с водой. Рассказ вышел не таким уж длинным, но она чувствует себя вымотанной, и в горле совсем пересохло.

– Это… – она делает глоток, отставляет стакан в сторону, почти бессознательно пытаясь выиграть время, чтобы подобрать слова. – Вы ведь знаете картину «Крик»? Я где-то читала, что Эдвард Мунк, её автор, рассказывал, откуда он взял вдохновение. Вроде как он вышел из дома и увидел алый закат, и ему показалось, что вся природа заходится в безмолвном крике. Это он и изобразил. Вот… Как-то так.

Психотерапевт записывает что-то в свой блокнот.

– Я правильно помню, что смерть вашего отца стала для вашей семьи неожиданностью? – спрашивает он.

Лора закрывает глаза. Столько лет прошло, а ей стыдно признаваться в том, что всё, что она вообще помнит об отце – это его смерть. Ей было три года, когда его не стало. Она не запомнила его смеха, его привычек, его голоса. Она вообще не знала бы, как он выглядит, если бы не фотографии. Зато сокрушительное чувство того, что привычный мир разваливается на части, осталось с ней навсегда. Как будто идёшь по замёрзшему озеру, и вдруг лёд под ногами начинает трещать, а берегов не существует. Для той Лоры, которой она была тогда, папина смерть была сродни концу света.

– Да, – Лора неловко улыбается. – Но с моей сестрой всё в порядке. Это просто сон, правда?

Психотерапевт задумчиво постукивает ручкой по губам.

– Сон – да, – говорит он. – Но я бы не стал отметать его, говоря «просто». Сны – это не картинки без смысла. Через них наш мозг обрабатывает информацию, накопленную наяву. Иногда бывает, что наше бессознательное пытается сказать нам что-то через сны. Есть даже мнение, что во сне мозг старается оттачивать те или иные навыки, которые могут пригодиться для выживания в реальном мире. Отсюда, например, множество кошмаров, где нам приходится убегать и прятаться от преследователя. Верите или нет, наш мозг эволюционно не так далеко ушёл от мозга пещерного человека, для которого эти умения, бесспорно, были ключевыми.

Лора вспоминает страшные сны, где она пытается бежать, но ноги становятся неподъёмно тяжёлыми, а воздух – густым, как вода. Да уж, наверное, к лучшему, что в наши дни прятаться и убегать приходится не так часто.

– Для меня этот сон ясно показывает, как ваш мозг пытался справиться с потерей отца, – продолжает психотерапевт. – Даже не столько с самим фактом, что ваша жизнь изменилась, а с тем, как внезапно это произошло. Мне кажется, ваше сознание по мере сил старалось подготовиться к тому, что нечто подобное может случиться снова, потому что, – он улыбается, тепло и грустно, – факты жизни таковы, что никто из нас действительно не знает, когда придёт наш черёд или черёд наших близких. Судя по тому, с какими жалобами вы обратились – тревожность, тяга к чрезмерному контролю, сложности при принятии решений, – ваш мозг так до сих пор полностью и не смог оправиться от смерти вашего отца. Он всё ещё постоянно находится в ожидании того, что в любой момент может произойти что-то плохое.

На самом деле, для Лоры это звучит похоже на правду.

– И что мне делать? – спрашивает она.

– Ну, мы можем попробовать с вами одно упражнение. Вам нужно наконец перестать убегать и пережить то, чего ваш мозг так боится. Представьте себе, что ваша сестра умерла.

Лора вздрагивает.

– Я н-не хочу.

– Конечно, нет, – психотерапевт улыбается снова, но теперь в его улыбке нет ни грусти, ни тепла. – Человек ленив по натуре, а проживание горя требует много ресурсов. Но вам нужно это сделать, понимаете? Представьте себе, что ваша сестра мертва. Что она лежит перед вами и смотрит на вас своими широко раскрытыми глазами из сна.

Лора мотает головой и закрывает лицо руками.

– Представьте себе, что все ваши друзья мертвы, – говорит психотерапевт. – Представьте себе, что все вокруг вас мертвы. Вы единственная, кто остался в живых, и вы смотрите на их тела. Вы последний человек на Земле. Все умерли. Все. Все!

– Нет! – всхлипывает Лора.

– Что значит «нет»?! – теперь его голос грохочет, как гром. – Если вы не представите себе это прямо сейчас, как вы сможете быть готовы, когда это правда произойдёт?!

Лора в изумлении отрывает ладони от лица.

Психотерапевт широко раскрывает рот и беззвучно кричит.

∗ ∗ ∗

Лора просыпается в слезах, рыдая в голос, бьётся в коконе одеяла. Сильные родные руки обнимают её, притягивают к большому тёплому мужчине, пахнущему табаком.

– Ну, тыковка, ты чего? – спрашивает папа, и Лора наконец вспоминает: да, это её папа. Ей семь лет, она уснула, пока они смотрели телевизор на диване в гостиной. За окнами уже совсем темно – отец не хотел её будить, только принёс одеяло из спальни. Телевизор всё ещё негромко бормочет, на экране горит голубая заставка новостей.

– Кошмар приснился? – папа сажает её себе на колени, как маленькую, и Лора ревёт, уткнувшись ему в грудь мокрым носом.

– Д-да, – с трудом произносит она. – Там… Там…

Она не знает, как объяснить, что ей снился сон, будто ей двадцать шесть, и она не справляется с жизнью. Будто каждое решение тянет за собой огромный страх совершить ошибку, а каждый новый день несёт тысячи возможностей для чего-то непоправимого, и она приходит к психотерапевту, чтобы ей помогли, а он – он – и поэтому Лора говорит то немногое, что может понять и выразить словами:

– Там было про то, что ты умер.

Папа негромко смеётся, покачивая её, как расстроенного младенца. Бормочет ей в макушку:

– Глупости. Вот же он я. Прямо здесь.

Лора постепенно успокаивается, но не делает попытки высвободиться из его объятий. Она хотела бы сидеть так вечно. Дикторша новостей говорит:

– …президент выразил правительству Тауреда благодарность за оказанную поддержку. К другим новостям: вчера австралийские учёные открыли портал в параллельную реальность, населённую демонами. В портал тут же устремились австралийские животные. На пресс-конференции, проведённой сегодня в полдень, спикер демонов заявил, что они, цитата, «просят пощады», – она дежурно улыбнулась в камеру. – Наш новостной телеканал напоминает вам, что Австралии не существует. Далее о погоде.

Лора шмыгает носом и вдруг вспоминает что-то важное.

– Папа, – она поднимает голову. Лора слишком маленькая ростом, чтобы с этого ракурса смотреть ему в глаза, поэтому глядит в небритый подбородок. – Где Мия?

Отец издаёт удивлённый звук.

– Кто такая Мия?

Лора замирает.

– Мия, – медленно говорит она. – Моя сестра.

– Милая… У тебя нет сестры.

Бормотание телевизора резко обрывается, как будто кто-то выключил звук. Дикторша раскрывает рот так широко, что у неё, наверное, ломаются челюсти, и заходится в беззвучном крике.

∗ ∗ ∗

Пока Мия стоит в очереди за кофе, Лора нервно оглядывает оживлённый зал.

Вокруг столько людей.

Лора уже несколько месяцев почти не выходит из дома. Она разбила и выбросила телевизор, и когда-нибудь ей придётся объясняться за это с хозяином квартиры, но ей всё равно. Она перестала покупать журналы и больше не смотрит фотографии в соцсетях, даже те, которые присылает Мия.

Каждый раз, когда Лора видит человеческое лицо, она представляет себе, как широко у него может раскрыться рот, и забывает, как дышать.

Мия, бодрая и весёлая, как и всегда, плюхает на стол два огромных стакана, с верхом полных молока, сиропа и взбитых сливок. Садится напротив Лоры, и её улыбка тускнеет. Лора знает, что выглядит как полная развалина, хотя в зеркало ей смотреться тоже тяжело. В последнее время она не расчёсывает волосы. Не красится, не чистит зубы. Ест только тогда, когда вспоминает об этом, и у неё получается себя заставить.

Ни в чём в жизни больше нет смысла.

– Всё плохо, да? – спрашивает Мия. – Когда ты написала про эти сны, я и не думала, что дело настолько серьёзно.

– Это не сны, – резко говорит Лора. Ей тут же становится стыдно за грубость, но Мия сама виновата. Почему она просто не могла прийти к Лоре домой? Обязательно нужно было вытащить её сюда, в эту кофейню. Лора чувствует, как к горлу подступает комок, и ей кажется, что она вот-вот закричит или заплачет.

– Это не сны, – тихо повторяет она. – Я просто слышу этот крик и просыпаюсь, но я не спала, понимаешь? Мне кажется, что я живу наяву, а потом я просыпаюсь! Снова, и снова, и снова!

Лора не в силах справиться с рыданиями, так что старается хотя бы плакать тихо. Мия неуклюже протягивает руку через стол, накрывает пальцы Лоры своими.

– Я не знаю, сколько раз это уже случилось. Я сбилась со счёта. Каждый раз, когда я вижу другого человека, я боюсь, что это вот-вот повторится, – всхлипывая, говорит Лора. – Я даже в зеркало смотреть боюсь. Я пробовала спрятаться ото всех, вообще не видеть никого, у кого есть рот, но я всё равно не чувствую себя в безопасности. Что, если я снова сплю? Что, если годы моей жизни опять окажутся сном?!

– Ты уверена, что в какой-то момент на самом деле не засыпаешь? – осторожно спрашивает Мия. – Может… Всё-таки к психотерапевту?

Лора зажимает рот ладонью и мотает головой.

– Я не смогу. Я не смогу, нет, нет, ни за что. Только не после… того раза. Мне кажется, если я зайду в кабинет к психотерапевту, пусть даже он будет совсем другой, не тот из моего сна, то он сделает это снова. Снова закричит без звука, и я… – Лора с трудом втягивает воздух. – Я не смогу вынести этого ещё раз. Я умру.

Мия откидывается на спинку своего стула, барабанит пальцами по столу.

– Интересно, что ты это сказала, – задумчиво говорит она.

Лора вытирает мокрое лицо и смотрит на неё с вопросом. Что тут может быть «интересного»?

– Ты знаешь, кто такие банши? – вдруг спрашивает Мия.

Лора шмыгает носом.

– Ну… Существа, предвещающие смерть, да?

Мия кивает. Стаканы с кофе на столе почему-то начинают мелко дрожать.

– Да. Предвещающие смерть своими воплями. Когда ты рассказала про эти… беззвучные крики, я сразу подумала про банши. Лора… Ты ведь знаешь, почему, когда люди во сне падают с высоты, или тонут, или их сбивает машина, они обычно просыпаются? Просто наш мозг не знает, на что похожа смерть. Он не может воссоздать её во сне и поэтому резко его прерывает.

Теперь дрожат не только стаканы, но и сам стол, и пол под ним. Всё здание сотрясается, как в лихорадке. Панически дребезжит посуда.

Лора озирается, пытаясь понять, что происходит. Никто как будто ничего не замечает.

– Когда ты слышишь этот крик, ты не просыпаешься, – говорит Мия, глядя ей прямо в глаза. – Ты умираешь.

Лампы на потолке мигают и гаснут. Витрина кофейни трескается, и сквозь трещину внутрь начинает течь какая-то густая, вязкая серая жижа. Она вспухает и опадает, на поверхности растут и лопаются пузыри.

– Ты умираешь, Лора, – говорит Мия. – Ты умираешь. Ты умираешь. Ты умираешь. Ты умираешь.

Лора закрывает уши руками. Люди вокруг продолжают счастливо пить свой кофе.

– Ты должна проснуться, – говорит Мия. – Ты. Должна. Проснуться. Прямо сейчас.

Лора мотает головой. Мия раскрывает рот так широко, что в этот чёрный провал может провалиться весь мир.

– Пожалуйста, – шепчет Лора. – Не надо. Пожалуйста. Не надо. Пожалуйста.

Мия кричит. Её беззвучный крик так оглушителен, что Лора не слышит своего собственного.

∗ ∗ ∗

И Лора просыпается.

Вокруг неё ад.

Людские голоса кричат в панике, вопли и автоматные очереди эхом отдаются от низких сводов. Сначала Лоре кажется, что это пещера, но потом память начинает догонять события: она на подземной парковке. Кто-то куда-то бежит, армейские сапоги стучат по бетонному полу. Оглушительно разрывается граната, и какое-то время Лора не слышит ничего, кроме высокого писка в ушах.

Это очень похоже на очередной кошмар, не может быть ничем, кроме кошмара, но где-то там, глубоко внутри, Лора знает, что на этот раз проснулась по-настоящему.

Она лежит на полу, заваленном обломками. Осколок бетона больно впивается в спину. Лора поворачивается и встречается взглядом с Мией.

Мия лежит на боку. Её невидящие глаза широко раскрыты. Совсем как в том сне.

Вот только не было никакого сна.

Лора точно знает, что ни в пять, ни в семь, ни в десять лет не видела никакого кошмара о том, что её сестра умерла. Просто её мозг создал это ложное воспоминание, память о сне внутри сна, потому что не мог справиться, потому что пытался и не мог сказать, что-

У Лоры нет сестры.

Больше нет. В том сновидении, где она сидела у отца на коленях, её мозг забыл именно это слово. Самое важное.

Вокруг Лоры происходит миллион вещей одновременно. Куда-то бегут военные в сером городском камуфляже, стреляют из своих автоматов, которые кажутся почти игрушечными. Пол подземной парковки устлан телами; живые перепрыгивают через них, почти не глядя. Мир сотрясает беззвучный крик, самый громкий, самый невыносимый из всех, и Лора видит, как каждый третий из тех, кто ещё стоял на ногах, спотыкается и падает. У них из носа, рта, глаз и ушей начинает течь кровь, густая и тёмная, как сироп. Люди бьются в судорогах, а потом затихают.

Не чувствуя своего тела, Лора пытается подняться и понимает, что у неё в руке зажат телефон с разбитым экраном.

И тогда она вспоминает.

Смерть отца не стала для них с Мией неожиданностью, сны наврали и про это. Они обе были уже взрослыми, они понимали, что для человека, который столько пьёт, вопрос только один – отказавшая печень, инфакт или инсульт. В итоге вышло, что пуля в голову. Отец покончил с собой, и неожиданностью для Мии и Лоры стали только его долги, которые он как-то умудрялся скрывать. Кредиторам было плевать, что дочери мертвеца не тратили их денег, они грозились отнять у них дом и ещё что похуже, и, если честно, Лора подумывала о том, чтобы пойти по папиным стопам.

Но Мия была другой. Она никогда не унывала, как будто верила, что любое дерьмо, которое случается с ней в жизни – это шанс, и нужно только успеть его схватить.

Даже когда в интернет просочились новости о том, что после сильнейшего землетрясения в одном из больших городов открылась пространственная дыра, из которой полезли чудовища, Мия осталась верна себе.

Правительство пыталось замолчать всю эту историю, о ней не писали в газетах. Полгорода быстро эвакуировали, опасный район оцепили, придумали какую-то байку об огромной утечке природного газа, из-за которой там всё может взлететь на воздух. Но два или три видео, снятые очевидцами из гражданских, всё же оказались в сети. Они просуществовали там считанные минуты, но Мия была видеоблогером, она была всегда начеку, и мимо неё не прошёл бы ни один тренд и ни один инфоповод. Она показала заботливо сохранённое видео Лоре; на нём на стенах многоэтажек висели непонятные липкие чёрные гроздья, а какие-то человекоподобные существа с длинными конечностями разрывали настоящих людей на куски. Лора смотрела на этот ужас с отвисшей челюстью и слабой надеждой, что это всё просто монтаж, а Мия поглядела на неё горящими глазами и сказала:

– Дотуда же всего шесть часов на машине!

У неё была мечта. Она верила, что если её канал наконец выстрелит, она сможет вырваться из нищеты и отчаяния. А Лора… Лора просто согласилась. Потому что отказаться не могла.

В реальности у неё не было ни доброго заботливого папы, ни прогулок по пляжу, ни даже денег на чёртова психотерапевта. Всё, что у неё было – это Мия. Они всю жизнь цеплялись друг за друга, будто за последнюю надежду – хотя почему «будто»?

Наверное, только поэтому они и выжили.

Аномальная зона охранялась лучше, чем государственная граница, но Мия умела находить подход к людям. Это она отыскала того солдата и всеми правдами и неправдами уговорила его провезти их спрятанными под брезентом его грузовика. Пообещала ему семьдесят процентов прибыли, все звёзды с неба и секс с близняшками в придачу – Лора едва успела прикусить язык, чтобы машинально не поправить, что они не близняшки, просто очень похожи.

Когда они залезли в кузов, до отказа набитый какими-то ящиками, Лора прошипела:

– Я не хочу с ним трахаться!

– Ой, перестань, – беззаботно отмахнулась Мия. – Главное – попасть туда. Я устала светить сиськами в кадре ради того, чтобы набрать хоть сколько-нибудь просмотров! Потом, когда всё отснимем, поставлю его перед фактом, что хватит с него и меня одной. Вот увидишь, он согласится. Если вообще выживет, – она широко улыбнулась. – Может быть, проблема в итоге решится сама собой.

Сейчас, лёжа на полу подземной парковки, Лора думает, что тогда Мие стоило добавить: «если мы выживем».

Так смешно. Две дуры, они не думали о том, что могут не выбраться отсюда живыми. Когда грузовик тронулся в путь, Лоре было очень страшно, но боялась она в основном того, что их обнаружат – дурацкий страх маленькой девочки, которая разбила мамину вазу. Мия вообще просто-напросто светилась изнутри. Они ехали прямо в пасть к чудовищам и думали, что это весёлая прогулка. До тех самых пор, пока не увидели, как солдат, который их привёз, падает лицом вниз, и у его рта быстро растёт кровавая лужа.

Лоре наконец удаётся подняться на ноги, и она видит это.

Оно похоже на огромную серую бородавчатую пиявку на бесчисленных паучьих ногах. Жирное, уродливое, такое огромное, что достаёт до потолка – а в длину ещё раза в три больше, чем в высоту. У этого существа нет морды – ни глаз, ни носа, один только рот без челюстей, огромная воронка с бесконечными рядами зубов, уходящими внутрь, как у миноги.

Оно раскрывает рот ещё шире, так широко, что это кажется почти нереальным, и издаёт свой беззвучный крик. Ещё несколько солдат падают на месте. Остальные продолжают палить по этой штуке автоматными очередями, но они как будто не причиняют ей никакого вреда, только злят.

И Лора вдруг понимает, что это такое.

Это банши.

Его крик на самом деле не беззвучный, просто слишком высокий, чтобы его различало человеческое ухо, или слишком низкий, или, может быть, то и другое сразу. Но мозг всё равно воспринимает его на каком-то уровне и… даёт организму команду на самоуничтожение? Лора не знает, как это работает, она не может знать, эта тварь вылезла из какого-то проклятого параллельного измерения, в которые весь мир не верил ещё два дня назад. Один бог, если вдруг окажется, что существует и он, может знать, какими путями там шла эволюция и как развивался этот механизм охоты, или защиты, или для чего вообще ещё может сгодиться это умение. Лора обрывками вспоминает школьные уроки анатомии и некоторые из роликов Мии – «ЗВУКОВОЕ ОРУЖИЕ: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?». Она снимала такое пару лет назад, когда пыталась привлечь внимание мужской аудитории чем-то кроме видео, где она «случайно» роняла разные вещи и медленно наклонялась в ультракоротких шортах, чтобы их поднять. Господи, какое же мир всё-таки отвратительное место, ведь Мия была интересной и обаятельной, она мыслила не так, как другие, и всегда могла рассмешить Лору, даже когда им обеим хотелось плакать. В нормальной вселенной люди тысячами смотрели бы её ролики, где она просто сидит перед камерой и разговаривает обо всём, о чём ей интересно, но в этой долбанутой реальности всё, что было нужно этим грызунам с устойчивостью внимания длиной в полторы минуты – это её зад. Мия заслуживала лучшего, она была…

Была.

Осознание этого «была» в прошедшем времени едва не валит Лору обратно на пол.

Мия была, и её больше нет, потому что крик банши заставил её мозг резко поднять кровяное давление и устроить инсульт или что-то вроде того. Лоре не интересно, как именно это происходит, пусть этим занимаются учёные. Они наверняка уже скоро изучат этих существ вдоль и поперёк – или, может быть, завтра такие же пространственные разломы откроются по всему миру, и наступит конец света. Лоре будет всё равно. Для Лоры он случился уже сегодня.

Она медленно, с трудом выпрямляется под прикрытием бетонной колонны, осторожно выглядывает из-за неё. Некоторые солдаты всё ещё в строю и продолжают обстреливать банши, и Лора делает ещё одно открытие: крики этой твари не убивают всех в зоне слышимости. По крайней мере, пока. Лора вдруг понимает, что на каком-то бессознательном уровне её мозг различает в убийственном вопле чудовища разные тональности. Люди ведь все тоже разные, логично, что к каждому из них приходится подбирать свой ключ. Ну, то есть, не к каждому – от нового крика банши падает сразу человек пять, – но всё-таки. Так что это существо…

Лора с холодной ясностью осознаёт: оно пытается. Пытается найти наиболее универсальный звук, которому будет подвержено как можно больше жертв.

Эти солдаты борются изо всех сил, поливая чудовище градом огня, а оно просто тренируется. Набивает на них руку, чтобы потом выйти на охоту по-настоящему.

Сама Лора не мертва только потому, что они с Мией всё-таки не близняшки. Её мозг другой, и банши пока не нашла отмычку для этого замка́. Но, понимая, что это просто вопрос времени, мозг Лоры попытался защититься. Он не знал, как, он никогда ещё не встречался с таким врагом, но всё же попытался. Наверное, в панике он подумал, что не услышит нового крика, если укутается в десятки покрывал многослойного сна во сне. Лора не знала, сколько она была без сознания, но, судя по всему, не дольше нескольких минут – а в своих сновидениях она жила годами. Её бросало по разрозненным обрывкам судеб, из одной жизни в другую, пока её мозг пытался через странные образы осознать чудовищную реальность.

Пока её мозг пытался прожить целую жизнь хотя бы во сне, раз уж наяву вряд ли получится.

Он не смог спрятаться. Каждый новый крик банши срывал с него защитный кокон, слой за слоем, пока Лоре не пришлось проснуться и снова посмотреть правде в глаза.

Она до сих пор держит в руке телефон. Лора разжимает пальцы и видит, что он ещё работает, хоть экран и покрывает паутина трещин.

И тогда Лора знает, что нужно делать.

Она выбирается из-за колонны. Выстрелы, отрывистые команды, вопли боли и ужаса бьются вокруг неё морскими волнами в шторм. Кто-то опять кидает гранату. Когда она взрывается, Лору лишь чудом не задевает осколками. Вспышка такая яркая, а звук такой громкий, что Лоре кажется, будто она ослепла и оглохла. Но она всё равно снова слышит этот беззвучный крик, перекрывающий все остальные звуки в мире, и ещё дюжина солдат падает, истекая кровью из глаз и ушей.

Лора нажимает на дисплее кнопку прямого эфира.

Мия надеялась снять свой материал сама, но она была слишком умна, чтобы положить все яйца в одну корзину, так что у Лоры тоже был телефон с хорошей камерой и мобильным интернетом через спутник, чтобы точно не оказаться вне зоны.

Лора сжимает телефон покрепче и бежит вперёд.

Она не слышит ничего, кроме высокого комариного писка в пострадавших от взрыва ушах. Она не смотрит под ноги, на тех, кто упал и уже не встанет. Солдаты что-то кричат ей, один из них, кажется, командир, пытается поймать её и оттащить в сторону, но Лора, как рыбка, выскальзывает у него из рук.

Она дрожащей рукой поднимает телефон и наводит камеру прямо на чудовище.

– Ну, давай, покажи, что ты можешь! – выкрикивает Лора. – Ты, поганая тварь! Пусть все увидят!!!

Телефон показывает четыре палочки интернета. Подключение стабильное.

Банши оборачивается к Лоре, и та заглядывает ей в пасть, в бесконечность зубов. Это всё равно, что играть в гляделки с чёрной дырой.

Тварь кричит оглушительным беззвучным криком. Его частота и тембр подобраны идеально, и мозг Лоры наконец по опыту узнаёт, на что похожа смерть. Как и мозги всех, кто посмотрит её трансляцию с заголовком «МОНСТРЫ ИЗ ПОРТАЛА: ЖИВОЙ РЕПОРТАЖ», но об этом она уже не узнает.

Кстати, уже назавтра у этого ролика будет несколько миллионов просмотров.