Портал в преисподнюю в Спасо-Хаусе
В преддверии страстной недели посол США Линн Трейси решила расположить к себе россиян, нажав на точки взаимопроникновения культур.
Выбрала она для этого вполне себе библейскую тему и наведалась в Дом-музей Булгакова.
После посетившего её там очарования посол Трейси записала культурологический стэнд-ап, стоя на лестнице в «Спасо-Хаусе» - резиденции Посла США в России: «Когда гости приходят в Спасо-Хаус, одной из первых они видят эту великолепную лестницу, которая, по мнению многих, стала для Булгакова источником вдохновения для сцены «Весеннего бала полнолуния». В 1935 году посол Уильям Буллит пригласил Михаила Булгакова в Спасо-Хаус <…>. Посол Буллит понимал то, что верно и сейчас: Спасо-Хаус – это место, где американцы и россияне могут встречаться, где мы вместе чтим русскую культуру, учимся лучше понимать друг друга и надеемся на лучшее будущее, поддерживая эти контакты между двумя народами».
Люблю, когда англосаксы решают рассказать нам о нашей культуре. Что же, начнём разбор.
То, что посол Трейси называет «Весенним балом полнолуния» мы называем... «Балом у сатаны». Потому что это оно и есть.
Михаил Афанасьевич и вправду писал сцену адского шабаша с натуры – действо разворачивалось именно в резиденции американского посла.
Антураж лестницы, швейцарской и камина Булгаков описывает как портал в преисподнюю:
«Тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите стало казаться, что им конца не будет. Её поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта необыкновенная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница. Но тут подъём кончился, и Маргарита поняла, что стоит на площадке. Огонек приблизился вплотную, и Маргарита увидела освещённое лицо мужчины, длинного и черного, держащего в руке эту самую лампадку. Те, кто имел уже несчастие в эти дни попасться на его дороге, даже при слабом свете язычка в лампадке, конечно, тотчас же узнали бы его. Это был Коровьев, он же Фагот.
<…>.
Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать пятитонный грузовик. Швейцарская и лестница, до боли в глазах залитая светом, были пусты. Трубы теперь доносились до Маргариты издалека. Так простояли неподвижно около минуты. Бал упал на неё сразу в виде света, вместе с ним — звука и запаха. Уносимая под руку Коровьевым, Маргарита увидела себя в тропическом лесу. Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись за лианы, перескакивали по ним и оглушительно кричали: "Я восхищён!"» (Гл.22 «При свечах», Гл.23 «Великий бал у Сатаны»).
Я понимаю, что осилить Булгакова, да ещё и с толкованием булгаковедов и теологов, – задача не для американского посла в России. Но ведь есть же мемуары бывших коллег и предшественников посла Трейси.
О балах посла США в Москве Уильяма Буллита, ставших в 30-е годы притчей во языцех, подробно пишет советник посольства США в СССР, личный переводчик Буллита Чарльз Тейер. Его довольно живописная книга «Медведи в икре» содержит поражающее всякое воображение описание развязных нравов сотрудников американского посольства в Советском Союзе на этих вечерних мероприятиях.
Цитата большая, даже с купюрами, но она дает представление о том, какое безумие творилось на приёмах в «Спасо-Хаусе»: «В первый раз американцев втянули в некое подобие общественной круговерти вскоре после приезда посла Буллита. Когда он уехал в Вашингтон на консультации в конце зимы 1934/1935 года, он оставил нам инструкции, что на третий день после своего возвращения хочет устроить приём, который превзойдет всё, что Москва когда-либо видела как до, так и после революции. <...> Ирена Уайли, жена советника, настаивала, что животные должны, по крайней мере, присутствовать на приеме. <...>
Колхоз согласился дать несколько овечек в аренду, но когда мы попытались провести костюмированную репетицию, оказалось, что овечий запах слишком силен для любого бального зала. Мы попробовали молоденьких козочек. <...> Однако Ирена посчитала, что одних горных коз не хватит. Что за скотный двор без петухов! Она пояснила, что птиц надо рассадить по стеклянным клеткам вдоль стен обеденного зала. <...> Мы получили медвежонка в зоопарке и построили для него небольшой настил, установив на нем часть ствола дерева, чтобы он мог на нём спать. <...>
Для развлечения мы пригласили чешский джаз-банд и цыганский оркестр вместе с танцорами. <...> На втором этаже мы создали кавказский шашлычный ресторан, где играл грузинский оркестр и выступал грузинский танцор с саблями. <...>
Когда наступил Большой вечер, посол Буллит стоял в ожидании гостей под люстрой в главном бальном зале. <...> Петух стал так громко кукарекать, что его было слышно в доме повсюду. Однако всё это замечательное представление было несколько испорчено другим петухом, который посчитал, что сидеть в стеклянной клетке на посольском банкете — чёртова бессмыслица. Он сумел выбить дно своей клетки и как-то неловко перелетел на блюдо с фуа-гра. <...>
Я пропустил тот момент, когда журналист Карл Радек обнаружил, что медвежонок забрался ему на спину с бутылкой молока в лапах. Радек отнял у него молоко, натянул соску на бутылку с шампанским и сунул ее ему в лапы. Медведь успел сделать два или три глубоких глотка «Кордон Руж», прежде чем обнаружил свою ошибку и швырнул бутылку на пол. Радек к этому времени куда-то запропастился, и за дело взялся начальник Штаба армии Егоров. Он взял его на руки и устроил его себе на плечо, как делают с младенцами, когда тем нужно срыгнуть после еды. Но, наверное, он сделал это чересчур хорошо, потому что медвежонок срыгнул на его новый увешанный орденами и орденскими планками китель. <...>
Я поймал фазанов и попугаев и даже добился некоторого успеха в поимке птиц – ткачиков, когда шампанское вместе с усталостью от всех моих вечерних занятий настигли меня, и я решил идти спать».
Этот инфернальный балаган, я напомню, — официальный приём Посла Соединенных Штатов Америки в Советском Союзе.
Кстати, подтверждает слова Тейера и посол США в СССР, а тогда переводчик Буллита Джордж Кеннан в переписке с булгаковедом Леонидом Паришным: «Я думаю, что знаю, о каком бале идёт речь. Сам я не присутствовал на нём (был в это время болен), но присутствовали некоторые хорошие мои друзья. Весьма вероятно, по-моему, что Булгаков был среди гостей. Он был хорошо знаком с некоторыми из нас — молодыми американскими дипломатами, особенно с теми, кто знал русский язык.
<...>
Мне рассказывали, что для этого самого бала был собран — ради потехи — целый зоопарк разных птиц и зверей, включая медведя, и очень вероятно, что среди них были и попугаи. Нужно добавить, что это был единственный этого рода бал в Москве в эти годы».
О безумных балах пишет и биограф посла Буллита Александр Эткинд.
Булгаков действительно списал «Бал у сатаны» с бала-приёма американского посла, да и Воланд наделён чертами Буллита. Или наоборот.
О том, что Буллит действительно искал дружбы с Булгаковым, мы знаем из дневников жены Булгакова Елены. Их приводит в своём фундаментальном труде «Жизнеописание Михаила Булгакова» главный булгаковед из числа наших современников – Мариэтта Чудакова. С 1933 по 1936 год американский посол буквально окружает чету Булгаковых своим вниманием – постоянно приглашает на приёмы, и, как мы узнаем из воспоминаний Кеннана, звал он писателя и на тот самый «весенний приём».
Госпожа Трейси, настойчивое внимание к Михаилу Афанасьевичу со стороны американских дипломатов не прошло даром. Образ свободно говорящего на иностранных языках «профессора с Запада» с буквой W на визитке (William Bullitt), которую успел разглядеть поэт Бездомный, и бал у сатаны получились значительно ярче именно благодаря этому страшному опыту общения с Вашим предшественником – послом США в СССР Уильямом Буллитом. И хотя это было почти сто лет назад, мы прекрасно помним, какие мракобесные вечеринки со зверями и козлами устраивали американские дипломаты в резиденции, на фоне которой Вы позируете.
Весенний праздник – это Пасха, возрождение, победа света над тьмой. А «весенний приём в посольстве США» – это то, о чём написал Михаил Булгаков в главах 22 и 23 «Мастера и Маргариты», назвав его «Великим балом у сатаны».
колонка Марии Захаровой для KP.RU
Колонка для KP.ru https://www.kp.ru/daily/27600/4925449/