"БРАТСКИЙ ВЕСТНИК"

...⇓...

Третье благовестническое путешествие Апостола Павла

Отдохнув несколько месяцев в Антиохии, Апостол Павел отправился в третье благовестническое путешествие. Его тянуло к дорогим его сердцу галатийским церквам. Порой эти церкви доставляли ему много забот. Особенно хотелось Павлу пожить в Ефесе, где он в первый раз был только проездом, чтобы сделать этот город таким же центром распространения христианства, какими уже стали Фессалоника и Коринф. В третье путешествие он проповедовал почти в тех же местах, как и во второе.

Из Антиохии он отправился, по всей вероятности, в сопровождении Тита. Вначале он следовал тому же маршруту, как и во второе путешествие, и в третий раз посетил церкви, сосредоточенные в центральной части Малой Азии: Дервию, Листру, Иконию, Антиохию Писидийскую. В Дервии он взял себе нового ученика, по имени Гаия, который с тех пор следовал за ним.

Причины, воспрепятствовавшие ему во втором путешествии проповедовать Слово Божие в проконсульской Азии, уже перестали существовать и Павел, закончив обход галатийских церквей, двинулся дальше в Ефес. Время было летнее. Из Антиохии Писидийской всего удобнее было идти, в Ефес через Апомею Киботосскую, а оттуда бассейном Лика, мимо трех городов, лежавших по соседству друг от друга - Колосс, Лаодикеи, Гиераполиса.

Через несколько лет эти три города играли уже видную роль в распространении христианства, и Павел непрерывно поддерживал с ними сношения, но в этот раз он там не останавливался. Обогнув массив Кадма, он вышел в долину Меандра, к гостиницам Карузы, где скрещивались все дороги Азии. Оттуда красивый и удобный путь привел его в три дня через Низу, Траллы и Магнезию, к вершинам горной цепи, отделяющей бассейн Меандра от бассейна Кайстра. Ущельем, теснину которого оспаривают друг у друга древняя дорога и поток, он спустился к "лугу Азии", воспетому Гомером, то есть к равнине, где Кайстр образует лагуну, прежде чем достигнуть моря. Это красивое место в чисто греческом вкусе, не затемненное горами, которые окаймляют горизонт то пологими уступами в пять, шесть террас, то отдельными резко очерченными вершинами. Луг этот тогда, как и теперь, изобиловал лебедями и другими прекрасными птицами, очаровывавшими древних. Там, частью уйдя в болота, частью цепляясь за склоны горы Коресса, опираясь одним концом на гору Прион, а предместьями - на другой, особняком стоящий холм, раскинулся огромный город, которому суждено было стать третьей столицей христианства после Иерусалима и Антиохии.

Мы уже не раз имели случай наблюдать, что христианство оказывалось наиболее желанным и нужным именно в таких, если можно так выразиться, банальных городах, размножившихся во времена Римской империи, чуждых национальности и любви к отечеству, - городах, где сталкивались все расы, все религии. Наравне с Александрией, Антиохией и Коринфом к такому типу городов принадлежал и Ефес. Подобно всякой Новой идее, христианство привилось всего быстрей на почве так называемой испорченности больших городов того времени. В подобных городах со смешанным населением Евреи занимали совершенно особое место и положение. В Ефесе Евреев было особенно много. Языческое население здесь было настроено довольно фанатически, как это всегда бывает в городах, куда стекаются паломники на поклонение прославленным святыням. Всемирно известная Артемида Ефесская привлекала сюда множество молельщиков и поддерживала несколько значительных промыслов. Тем не менее важное значение города, как столицы Азии, крупные деловые обороты, постоянный приток людей различной национальности делали Ефес, в общем, весьма подходящим пунктом для распространения христианских идей. Идеи эти нигде не встретили более радушного приема, чем в этих многолюдных торговых городах, изобилующих иностранцами.

Уже в течение нескольких столетий Ефес не был чисто греческим городом. В былое время он блистал среди греческих городов, как один из первых по процветанию искусств, неоднократно впадал в соблазн, заражаясь легкостью нравов. Город этот всегда пользовался у Греков дурной репутацией. Развращенность, привычка к роскоши были, по мнению Греков, результатом изнеженности нравов Ионии; Ефес же представлялся им Ионией в малом виде. Владычество лидийцев и персов убило в нем энергию и патриотизм; вместе с Сардами Ефес был ближайшим к Европе пунктом азиатского влияния. Необычайное значение, приобретенное в нем культом Артемиды, заглушило в Ефесянах любовь к науке и способствовало развитию всякого рода суеверий. Это был город со множеством пышных праздников; право убежища, принадлежащее храму богини, наводняло город преступниками. Там еще уцелели при храме постыдные учреждения, с каждым днем все более утрачивавшие смысл. Славная родина Гераклита, Парразия, быть может, и Апеллеса превратилась в город банальной пышности, несмотря на еще сохранившиеся в нем шедевры живописи и скульптуры.

Хотя порт и был испорчен неумелостью инженеров Атталы Филадельфа, город все же быстро разрастался. Здесь высаживалось и выгружалось все прибывающее из Италии и Греции, так что Ефес был чем-то вроде заезжего двора или складочного магазина на пороге Азии. Сюда собирался всякий люд из разных мест, из разных стран, и город был для него как бы общим достоянием. Вся эта местность была необычайно богата, ее торговля огромна, но нигде не был в таком загоне ум. Здешние надписи дышат постыдным раболепством, низкой угодливостью перед Римлянами.

Здесь был какой-то общий сборный пункт куртизанок и прожигателей жизни. Город кишел ворожеями, колдунами, евнухами, ювелирами, продавцами медалей и амулетов.

Мягкость климата не позволяла отдаться серьезному делу; единственным занятием здешних жителей были танцы и музыка; общественная жизнь вырождалась в вакханалию; занятия науками были заброшены. Около того же времени в Ефесе строился прекрасный храм в коринфском стиле.

Ефес был уже тронут проповедью христианства, когда туда прибыл Апостол Павел. Как мы уже видели, туда переселились из Коринфа Акила и Прискилла. Эта благочестивая чета, которой, по странному стечению обстоятельств, рок судил присутствовать при основании церквей и в Риме, и в Коринфе, и в Ефесе, уже успела собрать около себя кучку учеников. К числу их, без сомнения, принадлежал и Епенет, которого Апостол Павел называет "начатком Ахаии для Христа" и которого он очень любил. Еще большую важность представляло обращение Еврея, по имени Аполлония, или Аполлоса, родом из Александрии, надо думать, пробывшего в Ефес вскоре после первого появления Павла в этом городе. Из еврейских школ Египта Аполлоний вынес основательное знакомство с греческим переводом Писания, уменье искусно толковать его возвышенное красноречие. Подобно Филону, он увлекался всеми новыми течениями, каких немало в то время возникало в еврействе; странствуя то свету в поисках новых идей, он встретился с учениками Иоанна Крестителя и принял от них крещение. Слышал он и об Иисусе и, по-видимому, уже привык называть его Христом, но о христианстве имел представление довольно смутное. По прибытии в Ефес он отправился в синагогу, где его живое, вдохновенное слово имело большой успех. Акила с Прискиллой слушали его и радовались, что у них нашелся такой драгоценный союзник. Они завели с ним беседу, дополнили его сведения и уяснили ему многое. Аполлос собрал вокруг себя небольшой кружок слушателей, которым он проповедовал Евангелие, но которых он мог крестить лишь крещением Иоанновым, - единственным ему известным. Через некоторое время он решил переселиться в Ахаию, и ефесские братья дали ему очень лестное рекомендательное письмо к братьям в Коринфе.

Вот при каких обстоятельствах Павел прибыл в Ефес. Он поселился у Акилы и Прискиллы, как и в Коринфе, и опять стал работать вместе с ними в их мастерской. Ефес как раз славился своими палатками. Изготовители их жили, по всей вероятности, в бедных предместьях, тянувшихся от горы Прион до крутого холма "Айя-солук". Здесь, без сомнения, возник первый христианский очаг. После разрушения храма Дианы, когда Ефес, прежде славный в язычестве, стал не менее известным в христианстве, весь византийский Ефес сгруппировался около храма, хранившего драгоценнейшие памятники христианства. Старый город превратился в зловонное болото, как только деятельные цивилизаторы перестали регулировать течение вод, и понемногу был совсем заброшен; его гигантские сооружения, вследствие близости их к судоходным каналам и морю, стали эксплуатировать для ломки мрамора. Древнейшие завоеватели - Турки - явились продолжателями византийских традиций; на месте христианского вырос большой мусульманский город, который и существовал до тех пор, пока над всеми этими воспоминаниями не воцарились запустение, лихорадка и забвение.

На этот раз дело обстояло не так, как в первые благовестнические путешествия. Перед Павлом была не посвященная в тайны новой веры синагога, которую предстояло завоевать, а церковь, возникшая самостоятельно самым оригинальным образом, при содействии двух еврейских купцов и чужеземного учителя, лишь наполовину христианина.

Группа Аполлоса состояла приблизительно из двенадцати человек. Апостол Павел расспросил их и убедился, что в религии их есть большие пробелы; так, например, они и не слышали о Святом Духе. Павел дополнил их знание. Вскоре Апостол уже старался расширить этот кружок верующих.

Павел, по обыкновению, произнес проповедь в синагоге и в течение трех месяцев еженедельно по субботам возвещал людям учение о Царствии Божием. Речи его не вызвали смуты, зато к ним отнеслись с обидным пренебрежением. Тогда Павел решил оставить синагогу и собрать своих учеников на месте, именуемом школой тирании. Целых два года Павел непрестанно учил народ в "Школе Тиранна". Слух об этой публичной или почти публичной проповеди новой веры разнесся далеко. Вдобавок Апостол часто посещал обращенных или подававших надежды на обращение. Слово его было обращено равно и к Иудеям и к язычникам. Всей проконсульской Азии стало известно имя Иисуса, и в окрестности образовалось несколько церквей.

Во время своего пребывания в Ефесе Апостол Павел проявил необычайные усердие и рвение. На каждом шагу он встречал затруднения, противники его были многочисленны и энергичны. Ефесская церковь была основана не только Павлом; она насчитывала в лоне своем иудео-христиан, которые в важных вопросах усиленно противодействовали Апостолу язычников. Образовалось как бы две паствы. Язычники, с своей стороны, были недовольны успехом новой веры, и это недовольство уже проявлялось в тревожных симптомах. Один раз Апостол Павел подвергался настолько серьезной опасности, что сам он сравнивает свое положение в этот день с положением человека, вынужденного бороться с дикими зверями; возможно, что инцидент произошел в театре, что делало бы сравнение вполне подходящим. Акилла и Прискилла спасли его, рискуя собственной жизнью.

Все это Апостол, однако, забывал, ибо Слово Божие давало здесь обильный плод. Вся западная часть Малой Азии, в особенности же бассейны Меандра и Ерма успели за это время покрыться сетью церквей, более или менее непосредственно основанных Павлом. Смирна, Пергам, Фиатир, Сарды, Филадельфия, вероятно, и Траллы приняли, таким образом, семена истинной веры. В этих городах уже имелись значительные еврейские колонии. Кротость нравов и скука провинциальной жизни в красивой и богатой стране, уже несколько столетий как умершей для всякой политической жизни, подготовили многие души к радостям чистой жизни. Мягкость ионийских нравов, столь неблагоприятная для национальной независимости, благоприятствовала развитию моральных и социальных вопросов. Эти добрые народы, чуждые воинственности, женственные, если можно так выразиться, были христианскими по самому складу своей натуры. Устои семьи, по-видимому, были у них очень крепки; привычка жить на открытом воздухе, а у женщин - на пороге своего дома, в прелестном климате, развила в них большую общительность. Азия стала, таким образом, как бы второй областью Царства Божия.

В одном богатом округе Южной Фригии, в особенности же в маленьком бассейне Лика, притока Меандра, образовались очень деятельные центры распространения христианства. Душой и жизнью его были, главным образом, три города, расположенные очень близко один от другого - Колоссы, или Колассы, Лаодикея-на-Лике и Гиераполис. В былое время наиболее значительный из них, Колоссы, по-видимому, уже клонился к упадку; это был старый город, сохранивший верность старинным обычаям. Лаодикея и Гиераполис, наоборот, под владычеством Римлян разрослись в большие города. Душою этой прекрасной страны является гора Кадм, мать всех гор Западной Азии, огромная, полная мрачных ущелий и пропастей, круглый год покрытая снегом. Воды, вытекающие из-под нее, питают на одном из склонов роскошные фруктовые сады, прорезанные речками, изобилующими рыбой и оживляемые расхаживающими в них ручными журавлями. Другой склон представляет собой самую странную игру природы. Известковые отложения вод одного из притоков Лика и огромный горячий источник, каскадом ниспадающий с горы Гиераполиса, обесплодили равнину, образовав расселины, причудливой формы пещеры, русла подземных рек, фантастические водоемы, похожие на окаменелый снег и служащие резервуарами для вод, отливающих всеми цветами радуги, глубокие овраги, где с шумом катятся и клокочут водопады.

В этих местностях благовествовал Епафродит, или Епафрас из Колосс, ревностный друг и сотрудник Павла. Апостол только однажды, мимоходом, посетил долину Лика и более не возвращался в нее; но церкви этой долины, состоявшие, главным образом, из обращенных язычников, тем не менее были подчинены ему; Епафрас же был как бы епископом для этих трех городов. Нимфодор, или Нимфан, у которого была домашняя церковь в Лаодикее; богатый и добродетельный Филимон, начальствующий в Колоссах таким же маленьким собранием верных; Апфия, диакониоса, этого города, быть может, жена Филимона; Архипп, на которого также были возложены ответственные функции - все они признавали Павла своим руководителем.

Покинув Ефес, Павел, по всей вероятности, прошел сухим путем, по крайней мере часть дороги. По его расчету, Тит, переправившись морем из Ефеса в Троаду, должен был попасть в этот город раньше его. Этот расчет не оправдался. В Троаде он не встретил Тита, чем был весьма огорчен. Павел и раньше мимоходом был в Троаде, но, видимо, не проповедовал там. На этот раз он нашел весьма благоприятные условия для своей проповеди. Троада была латинским городом в таком же роде, как Филиппы и Антиохия Писидийская. Некий Карп принял Апостола и поместил его у себя в доме; в ожидании Тита Павел употребил свободное время на основание церкви. Успех был поразительный, и несколько дней спустя, при отъезде его в Македонию, его провожал на корабль уже целый кружок верующих.

Прошло около пяти лет с тех пор, как Павел отплыл на благовестничество из этого же порта, послушавшись голоса македонца, привидевшегося ему во сне. Конечно, никогда еще сон не внушал более великого дела и не приводил к лучшим результатам.

Это второе пребывание Павла в Македонии продолжалось, по всей вероятности, около шести месяцев - с июня по ноябрь 57 года. Все это время Павел посвятил укреплению и упрочению дорогих его сердцу церквей. Главным местопребыванием его была Фессалоника; однако ему пришлось также прожить некоторое время в Филиппах и Верии. Но и здесь его преследовали напасти, отравившие последние месяцы его жизни в Ефесе. По крайней мере, первые дни по приезде он не имел ни минуты покоя. Жизнь его была постоянной борьбой; его неотступно тревожили самые серьезные опасения. Эти заботы и скорби исходили, конечно, не от македонских церквей. Эти церкви были всех совершеннее, всех великодушнее, всех больше преданы Апостолу; нигде еще он не встречал столько мужества, благородства и простоты. Источником его тревог и волнений была, главным образом, Коринфская церковь.

Тит наконец присоединился к нему и утешил его во всех его горестях. Он привез, в общем, добрые вести, хотя тучи далеко еще не все рассеялись. Послание Апостола произвело глубокое впечатление. Читая его, ученики Павла рыдали. Почти все они со слезами говорили Титу о своей глубокой привязанности к Апостолу, о том, как они сожалеют, что огорчили его, выражали желание увидеть его и вымолить у него прощение. Тита окружали утонченным вниманием. Он вернулся в восторге от оказанного ему приема, от усердия к вере, кротости и доброжелательства, которое он встретил в духовной семье своего учителя. Эти вести чрезвычайно обрадовали Апостола.

Но радость эта была не без примеси. Враги Апостола отнюдь не сдавались; его послание только озлобило их, и они жестоко его критиковали. Апостола обвиняли в гордости. "Письма его, - говорили они, - суровы и энергичны; сам же он тщедушен, и слово его не звучит властно". Взволнованный этими двоякого рода вестями, Апостол начал диктовать Тимофею новое послание, имевшее целью выразить дорогой церкви, с одной стороны, отеческие чувства; а с другой - ответить противникам, которые одно время едва не отняли от него сердца его детей.

Павел просил своего верного Тита вернуться в Коринф и докончить там начатое с таким успехом доброе дело. Тит очень охотно взялся за это поручение. Апостол дал ему в спутники двух братьев, имена которых нам неизвестны. Один был из числа посланцев, избранных для того, чтобы доставить в Иерусалим дары македонцев, и был, как говорит Павел, "похваляем во всех церквах за благовествование". О другом спутнике Тита Павел говорит, что он "много раз испытал его усердие во многом", а теперь он еще удвоит усердие, по великой уверенности своей в Коринфской церкви. Ни одного из этих указаний не достаточно для того, чтобы определить, о ком именно здесь идет речь. Павел просит коринфян оправдать доброе мнение о них, которое он старался внушить этим трем братьям.

"Я знаю усердие ваше, - пишет он, - и хвалюсь вами перед македонянами, что Ахаия приготовлена еще с прошлого года, и ревность ваша поощрила многих. Братьев же послал я для того, чтобы похвала моя о вас не оказалась тщетно в сем случае, но чтобы вы, как я говорил, были приготовлены и чтобы, когда придут со мною македоняне, не остались в стыде мы (не говорю: вы), похвалившись с такою уверенностью. Посему я почел за нужное упросить братьев, чтобы они наперед пошли к вам и предварительно озаботились, дабы возвещенное уже благословение ваше было готово, как благословение, а не как побор. При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Каждый уделяй по расположению сердца не с огорчением и не с принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог. Дающий семя сеющему и хлеб в пищу подает обилие посеянному вами... ибо дело служения сего не только восполняет скудость святых, но и производит во многих обильное благодарение Богу. Ибо, видя опыт этого служения, они прославляют Бога за покорность исповедуемому вами Евангелию Христа и за искреннее общение с ними и со всеми, молясь за вас, по расположению к вам за преизбыточествующую в вас благодать Божию. Благодарение Богу за неизреченный дар Его!"

Письмо это было доставлено в Коринф Титом и его двумя спутниками. Павел же остался еще на несколько месяцев в Македонии. Время было тяжелое. Не было ни одной церкви, которой не приходилось бы бороться против все повторявшихся затруднений. Чаще всего Апостол рекомендует верным терпение: "Под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, - в чистоте, в великодушии, в честности, в благости, в нелицемерной любви протекает жизнь наша; в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах; нас почитают обманщиками, но мы правдивы; мы неизвестны, но нас знают; нас почитают умершими, но вот мы живы; наказанными Богом, - но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем". Радость, согласие, бесконечная надежда помогали переносить страдания, открывали доступ в прелестное царство "Бога любви и мира", возвещенное Иисусом. Сквозь тысячи мелочей дух Иисуса сиял в этих маленьких группах праведников бесконечно ярким и нежным светом.

Павел выехал из Македонии и прибыл в Грецию. С ним были и делегаты, избранные македонскими церквами для того, чтобы сопровождать его в Иерусалим и доставить туда помощь от верующих, в том числе Сопатр, или Сосипатр, сын Пирра, из Верии, затем Луций, Терций, Аристарх и Секунд Фессалоникский. Иасон из Фессалоники, у которого Апостол жил во время первого своего путешествия, по-видимому, также сопровождал его. Возможно также, что к нему уже успели присоединиться ассийские депутаты: Тихик и Трофим от Ефесса, Гаий от Дервии. Тимофей все это время не расставался с ним. Все вместе они составляли нечто вроде апостольского каравана, весьма внушительного на вид; после встречи Апостола с Титом и его двумя спутниками в Коринфе собрался весь цвет нового движения. Павел, согласно своему первоначальному плану, несколько раз менявшемуся, но в конце концов выполненному в главных чертах, провел в этом городе три месяца.

Афинская церковь была так мала, что Павел, по-видимому, вовсе не посетил ее или, по крайней мере, не останавливался там надолго.

Апостол, не имея на этот раз в своем распоряжении гостеприимного дома благочестивых Акилы и Прискиллы, остановился у Гаия, у которого в доме собиралась вся церковь и с которым его соединяли узы, тогда считавшиеся священными.

Возможно, что с приездом Павла в Коринф совершенно улеглись распри, причинявшие ему в последние месяцы столько забот и тревог. Однако горечь его речей, когда он говорит о тех, "кто созидает на чужом основании" и "хвалится трудами, которые Христос совершил не через них", показывает, что некрасивые приемы его противников оставили в нем глубокий след.

Как уже было сказано, Апостол Павел провел в Коринфе три месяца. Плодом этого трехмесячного пребывания в Коринфе было важнейшее - догматическое - Послание к Римлянам.

Из Коринфа Павел направился со своими спутниками через Македонию в Иерусалим. Так закончилось третье благовестническое путешествие, которым, по мысли Павла, должна была завершиться первая половина его апостольской деятельности. Всем восточным провинциям Римской империи, от ее крайних восточных пределов до Иллирии, за исключением одного только Египта, проповедано было Евангелие. Ни разу Апостол не отрешился от своего правила - проповедовать только в странах, еще не слышавших имени Христа, то есть там, где не проходили до него другие Апостолы. Все его дело было самобытным и принадлежало только ему.

Третье благовестническое путешествие имело поприщем те же страны, как и второе. Павлу начинало становиться тесно. Ему хотелось поскорее осуществить вторую часть своего плана, то есть возвестить имя Иисуса западному миру для того, чтобы тайна, скрытая от века, стала известна всем народам.

Павел намеревался только мимоходом заглянуть в столицу империи, побыть немного в обществе верных, отдыхая и поучаясь, взять оттуда, по своему обыкновению, новых спутников для своих дальнейших странствий и затем идти дальше. Мысленно он уже видел себя в Испании. В то время в Испании еще не было еврейских эмигрантов, - таким образом, на этот раз Апостол готов был отрешиться от своего обыкновения следовать по пути, отмеченному синагогами и еврейскими поселками. Но Испания считалась в то время крайним пунктом на Западе, и, как раньше, Павел, побывав в Ахаие, полагал, что, побывав в Испании, он по совести будет иметь право сказать, что имя Иисуса было возвещено до крайних пределов земли и Евангелие проповедано всем народам.

📖 Р. К.

...⇑... ::.Содержание.:: ...⇒...