B29 'Cait Paomat'

https://mrakopedia.net/wiki/B29_%27Cait_Paomat%27

Не так давно мне в руки попал один документ, который вынудил меня провести небольшое персональное расследование. К сожалению, многого я не добился, но некоторые вещи все-таки удалось прояснить. Имена, фигурирующие в этой истории, я изменил, за исключением имен экипажа 'Cait Paomat'.

Официальная информация:

20 августа 1944 года Самолёт В-29 № 42-93829 'Cait Paomat' из 395-й эскадрильи 40-й группы американских ВВС был подбит во время налёта на сталелитейные заводы в Явато. Командиром Р. Мак-Глинном было принято решение уйти на советскую территорию. После преодоления Амура был отдан приказ покинуть самолёт. Все члены экипажа спаслись, а неуправляемый самолет врезался в сопку Хехцир неподалеку от Комсомольска-На-Амуре. Экипаж был возвращен на родину.

29 августа 1944 года городская больница г. Комсомольск-На-Амуре была разрушена в результате бомбардировки неизвестными ВВС. Зажигательные снаряды выжгли здание дотла. Выживших среди персонала и больных обнаружено не было.

Городская больница Комсомольска-На-Амуре,

1934 г.

Неофициальные данные; Свидетельства очевидцев.

Документ, попавший ко мне в руки, я приведу в самом конце. Сейчас скажу лишь, что, по моему мнению, он напрямую связан с двумя указанными выше событиями. Порыскав по местным форумам и расспросив нескольких жителей Комсомольска-На-Амуре, я нашел человека, который утверждал, что его мать жила неподалеку от разрушенной больницы и застала те события. Взяв отпуск, я отправился туда, и, к моему везению, смог взять интервью у Марии Петровны.

Интервью с Марией Петровной, 1931 г.р.

Мария Петровна приняла меня хорошо и без особых уговоров согласилась рассказать о произошедшем. Приветствие и обмен любезностями, как и лишние реплики, опускаю.

Я: Итак, Мария Петровна, 29 августа 1944 года вашу городскую больницу разрушили бомбардировщики. Насколько мне известно, погиб и персонал больницы, и все больные, так?

МП: Да, было дело. Я тогда еще совсем малой была, не все понимала, а сейчас все думаю, что не так там что-то было. Сейчас-то могу рассказать, а родные мои боялись тогда шибко – им так и сказали, что если больно болтать будут, ничем хорошим это не кончится. Ну так вот о чем я – больницу ту за день до бомбардировки закрыли. Нам-то ничего, а вот соседка моя, Глашка, волновалась сильно, — у нее там мамка работала, так ее не выпускали оттудова. Оцепили все вокруг эти, НКВД, и не пущали никого.

Я:Они что-нибудь говорили о причинах таких ограничений?

МП: Да никто и не совался, сами понимали, что явно неладное что-то. У нас такого отродясь не бывало, перепужались все. Хотя нет, чего это я, одно они сказали, уже под вечер – никому с домов не выходить да свет не жечь. Ночью я заснуть не могла – не со страху, просто когда такой вот кнопкой была, так и хотелось всюду нос свой сунуть. Ну я в окошко и посматривала – там больница вдалеке была, на пригорке, не всю видать, но половинку где-то точно. Там в самом доме-то света не было, а вокруг так и сновали огоньки – похоже, солдатики эти высматривали что-то. Ну я посмотрела, посмотрела, потом меня сон и сморил. Не знаю, сколько проспала, но проснулась от того, что шарахнуло сильно да стекла повылетали. Я-то перепужалась сначала, к мамке побежала, а та бледная со спальни выбежала, меня схватила да в погреб. Так и сидели до утра. Уж наутро, когда вышли, смотрю – весь холм, на котором больница-то стояла, черный от гари, а самой больницы нет, будто и не было никогда – только головешки какие-то с земли торчат. Ну вот, вроде, и все.

Я: Что-нибудь еще разрушили? И сами НКВДшники-то куда делись?

МП: Куда делись, куда делись…да никуда, остались они на месте. Искали еще что-то дня два, смотрели, потом сказали, что все, кто там был, померли, да и уехали восвояси. Мамка Глашкина тоже там сгорела, так саму Глашку-то потом в детский дом отправили. Ну а больше ничего и не разбомбили. Может, промахнулись, а может, только в больницу и целили.

Остальной разговор опускаю. Больше ничего Мария Петровна рассказать об этом не могла.

Неофициальные данные

За достоверность информации, приведенной здесь, я ручаться не могу. Мне удалось найти сына Глафиры Олеговны, той самой, которую упоминала героиня предыдущего интервью. К сожалению, сама Глафира умерла еще в 2003 году, потому, повторюсь – за достоверность информации ручаться не могу.

Ее сын рассказал мне, что за несколько дней до происшествия полевой врач дивизии охранения привез в больницу бойца в необычной для местных краев форме, явно не в советской. Говорил он не на русском языке и сам по себе был весьма и весьма буйным, из-за чего его связали и заперли в одной из комнат. Местные тогда думали, что его контузило, но точно сказать не мог никто, потому что язык – который все-таки опознали, как английский – не знал почти никто. Подразделение НКВД прибыло за два дня до уничтожения госпиталя, бойца допросили, и через сутки больница была оцеплена.

Протокол допроса Барри Дж. Толлина

Собственно, это тот самый документ, который мне удалось добыть абсолютно случайно. Полагаю, вместе с допрашивающим присутствовал переводчик и санитары. Прилагаю в виде сканов.

Моя версия по результатам расследования

К сожалению, я не знаю точно, что именно там произошло. Узнать это сейчас уже не могу, по понятным причинам. Я лично считаю, что этот Барри повторил судьбу своего сослуживца Смитсона, и больница была уничтожена намеренно.

Останки этого самого Б29 были найдены каким-то охотником и сданы в металлолом, а сейчас там — лыжная трасса. Надеюсь, что все эти черви подохли до того, как туда вернулись люди.