Атлант расправил плечи

Последние несколько предложений она расслышала хорошо. Ей и в голову не приходило, что она когда-нибудь увидит, как Франсиско получает трепку. Он умел разнести в прах любого соперника в любом состязании. Но тут он не пытался даже защититься.
Дагни понимала, что в этом не стоит усматривать безразличия; превосходно зная лицо Франсиско, она отлично видела, каких усилий стоит ему это терпение: под кожей его проступала туго натянутая линия мышц.

– Среди всех, кто живет за счет чужих способностей, – продолжил Риарден, – вы – самый худший из паразитов.
– Я предоставил вам основания для подобного вывода.
– Тогда какое право имеет вы рассуждать о смысле человеческого существования? Вы, предавший суть человека?
– Простите, если я оскорбил вас тем, что вы вполне могли принять за высокомерие.

Франсиско поклонился и повернулся к Риардену спиной. И не понимая того, что вопрос этот отрицает весь предыдущий гнев, что в нем слышится обращенная к этому человеку просьба не уходить, Риарден спросил:
– И что же вы хотели понять во мне?
Франсиско обернулся. Выражение его лица не изменилось, оно осталось почтительным и серьезным.
– Я уже понял это, – ответил он.

Риарден проводил долгим взглядом своего гостя, углубившегося в толпу. Фигуры дворецкого с хрустальным блюдом в руках и доктора Притчетта, склоняющегося за очередным канапе, скрыли от него Франсиско. Риарден вновь заглянул во тьму за окном: там не было ничего, кроме ветра.
Дагни шагнула ему навстречу, как только он вышел из ниши. Она улыбнулась, открыто приглашая к разговору. Риарден остановился. Без особой охоты, как показалось ей. И она поторопилась прервать молчание.

– Хэнк, почему у вас так много интеллектуалов, придерживающихся стороны грабителей? Я не стала бы принимать их в своем доме.
Она хотела сказать ему вовсе не это. Но она и не знала, что именно хотела сказать; никогда еще дар речи не оставлял ее в присутствии Риардена.
Глаза его сузились – словно в них закрылась дверь.
– Не вижу причины, запрещающей приглашать их на вечеринку, – ответил он холодным тоном.

– O, я вовсе не собиралась критиковать подбор гостей. Но… я даже не пытаюсь узнать, кто из них Бертрам Скаддер, чтобы не дать ему пощечину, – Дагни попыталась сдержаться. – Не хотелось бы устраивать скандал, но я не уверена, что смогу сохранить власть над собой. Я не поверила собственным ушам, когда мне сказали, что миссис Риарден пригласила его.
– Я 
сам
пригласил этого человека.
– Но… – она понизила голос. – Почему?
– Я не придаю никакого значения подобным выходкам.

– Простите, Хэнк, не думала, что вы настолько терпимы. Я не обладаю этим качеством.
Он молчал.
– Я знаю, что вы не любите званых вечеров. Я тоже. Но иногда мне кажется, что только мы и можем по-настоящему радоваться им.
– Боюсь, что у меня нет таланта к подобного рода занятиям.

– Да, когда они принимают такой облик. Но неужели вы считаете, что хоть кто-нибудь из этих людей приятно проводит время? Они просто стараются стать более бестолковыми и бесцельными, чем обычно. Они хотят ощущать себя легкими и незначительными… А знаете, истинную легкость может почувствовать лишь тот, кто осознает свою важность и значимость.
– Не знаю.

– Эта мысль время от времени смущает меня… Она пришла мне в голову после моего первого бала… Мне казалось, званый вечер должен быть праздником, a праздник может быть только у того, кому есть что праздновать.
– Я никогда не думал на эту тему.
Она никак не могла приспособиться к его строго официальной манере; она просто не могла поверить себе: в его кабинете они всегда разговаривали достаточно непринужденно. Теперь он вел себя как человек в смирительной рубашке.

– Хэнк, посмотрите сами. Если бы вы не знали этих людей, зрелище могло бы показаться прекрасным! Освещение, одежда и вся фантазия, потребовавшаяся, чтобы этот прием стал возможным… – Дагни смотрела на гостей. Она не замечала, что взгляд Риардена следовал своим собственным путем. Он разглядывал тени на ее обнаженном плече, неяркие, голубые тени, которые оставлял свет, проникавший сквозь пряди ее волос. – Ну почему мы все отдали этим глупцам? Праздник должен принадлежать нам.
– Каким же образом?

– Не знаю… Я всегда полагала, что званые вечера должны быть возбуждающими и яркими, как изысканное вино, – она рассмеялась, но к смеху примешивалась печаль. – Только я вообще не пью. Это еще один символ, который обозначает не то, что должен обозначать.
Риарден молчал, и она добавила:
– Быть может, в них есть нечто скрытое от нас.
– Я такого не замечал.

Охваченная волной внезапно прихлынувшей отчаянной пустоты, она почувствовала радость оттого, что он не понял ее или не отреагировал, зная, что открыла ему слишком многое, хотя и не вполне понимала, что именно. Дагни пожала плечами, движение это легкой судорогой пробежало по изгибу ее плеча.
– Моя давняя иллюзия, – безразличным тоном произнесла она. – Настроение, которое посещает меня раз в году. Но покажите мне последний прейскурант на стальной прокат, и я сразу забуду о нем.

Удаляясь от Риардена, она не знала, что глаза его неотрывно следуют за ней.
Дагни неторопливо шла по комнате, не глядя ни на кого. Она заметила небольшую группу гостей, сгрудившуюся у нерастопленного камина. В комнате не было холодно, однако они сидели так, как если бы черпали уют из мысли о несуществующем огне.
– Не знаю почему, но я стала бояться темноты. Нет, не сейчас, только когда остаюсь в одиночестве. Меня пугает ночь. Ночь как таковая.

Говорила, очевидно, старая дева, хорошо воспитанная и утратившая всякую надежду. Составлявшие группу три женщины и двое мужчин были хорошо одеты, гладкая кожа их лиц свидетельствовала о хорошем уходе, однако держались они с полной тревоги настороженностью, заставлявшей слишком понижать голоса и стиравшей различия в возрасте, делая всех равным образом седыми, в равной мере выдохшимися. Таких людей всегда можно заметить посреди респектабельной компании. Дагни остановилась и прислушалась.

– Но, дорогая моя, – спросил другой женский голос, – почему ты боишься?
– Не знаю, – проговорила старая дева, – но меня беспокоят не взломщики, не воры, не грабители. Я просто не могу уснуть всю ночь. И засыпаю только после того, как начинает светать. Как странно. Каждый вечер, когда стемнеет, меня вдруг атакует чувство, говорящее, что песенка спета, что рассвет уже не вернется.
– Моя кузина, живущая на побережье Мэна, писала мне о том же самом, – проговорила другая женщина.

– Прошлой ночью, – продолжила старая дева, – я не моглауснуть из-за стрельбы. Всю ночь где-то у моря стреляли. Вспышек не было. Не было ничего. Только взрыв, потом длинная пауза и снова взрыв – где-то в тумане над Атлантическим океаном.
– Я читала что-то об этом в утренней газете. Береговая охрана проводила учебные стрельбы.
– Ну нет, – безразличным тоном проговорила старая дева. – На берегу все знают, в чем дело. Это был Рагнар Даннескьолд. И береговая охрана пыталась поймать его.

– Рагнар Даннескьолд в заливе Делавэр? – охнула женщина.
– Ну да. И говорят, не в первый раз.
– Его поймали?
– Нет.
– Никто не в состоянии это сделать, – проговорил один из мужчин.
– Норвегия назначила за его голову награду в миллион долларов.
– Такие колоссальные деньги за голову пирата.
– Но как можно добиться спокойствия и благополучия в мире, если на всех семи морях бесчинствуют пираты?
– А вы не знаете, что ему удалось захватить в ту ночь? – спросила старая дева.

– Крупный корабль с материальной помощью, собранной нами для Франции.
– А что он делает с захваченным добром?
– Aх, этого никто не знает.
– Однажды я встретил матроса, который был на атакованном им корабле, и видел Рагнара Даннескьолда собственными глазами. Он рассказывал, что у него огненно-рыжие волосы и самое страшное лицо на планете, на котором не отражается ни одного чувства. Если на свете и есть не имеющий сердца человек, так это он, так говорил моряк.

– Мой племянник однажды ночью видел корабль Рагнара Даннескьолда у берегов Шотландии. Он написал мне, что просто не мог поверить собственным глазам. Во всем английском флоте не найдется лучшего судна.
– Рассказывают, что он прячется в одном из норвежских фьордов, где его не сыщет ни Бог, ни человек. Так в средние века поступали викинги.
– Награду за его голову назначили также Португалия и Турция.

– Говорят, что в Норвегии из-за него возник скандал на государственном уровне. Даннескьолд происходит из одного из лучших семейств страны. Род этот обеднел много столетий назад, но сохранил громкое имя. Руины их фамильного замка еще можно увидеть. Отец Рагнара стал епископом. Он отрекся от сына и отлучил его от церкви. Но эта мера не возымела эффекта.
– А вы знаете, что Рагнар Даннескьолд учился в нашей стране? Точно. В университете Патрика Генри.
– В самом деле?
– Ну да. Это можно проверить.

– Что меня смущает… Знаете, не нравится мне все это. Не нравится мне, что он объявился здесь, в наших прибрежных водах. Я считал, что подобные вещи могут происходить только в глуши. Только в Европе. Но чтобы бандит такого масштаба появился в Делавэре в наши дни!
– Его видели и возле Нантакета. И возле Бар-Харбор. Газетчиков просили не писать об этом.
– Почему?
– Не хотели открыто признаваться людям, что флот не может справиться с ним.

– Не нравится мне это. Забавное возникает чувство. Как будто мы живем в средние века.
Дагни подняла глаза. В нескольких шагах от нее стоял Франсиско д’Анкония, рассматривавший ее с подчеркнутым любопытством; глаза его наполняла насмешка.
– В странном мире мы живем, – негромко проговорила старая дева.
– Я читала одну статью, – вялым голосом проговорила одна из женщин. – Там говорилось, что трудные времена полезны для нас. Это хорошо, что люди беднеют. Терпеть лишения – это моральная добродетель.

– Должно быть, – проговорила вторая без особой убежденности.
– Нам не следует торопиться. Кто-то говорил, что бесполезно спешить или обвинять кого-нибудь. Никто не может помочь в делах, в какой бы ситуации ты ни оказался. Мы ничего не можем сделать, ничто нельзя изменить. Нам необходимо научиться терпеть.
– Какая в этом польза? И в чем заключена судьба человека? Разве не в том, чтобы надеяться, и никогда не достигать? Мудрецом следует назвать только того, кто не пытается надеяться.

– Именно так и надлежит поступать.
– Не знаю… Я теперь вообще не представляю, что правильно… Как мы можем узнать это?
– Ну да, кто такой Джон Голт?
Дагни резко повернулась и сделала шаг в сторону. За ней последовала одна из женщин.
– А я знаю это, – проговорила женщина негромким и полным таинственности тоном, готовясь поделиться секретом.
– Что вы знаете?
– Я знаю, кто такой Джон Голт.
– Кто? – переспросила Дагни напряженным голосом, застыв на месте.

– Я знала человека, который был знаком с Джоном Голтом. Он был старым приятелем моей внучатой тетки. Он был там и видел, как все произошло. Помните легенду об Атлантиде, мисс Таггерт?
– Что?
– Легенду об Атлантиде.
– Ну… смутно.

– Острова Благословенных. Так греки называли этот край тысячи лет назад. Они говорили, что Атлантида – это такое место, где павшие герои обитают посреди неведомого остальным людям блаженства. Место, куда войти могут только духи героев, и они попадают туда, не умирая, потому что несут в себе тайну жизни. А потом люди забыли об Атлантиде. Но греки знали, что она существовала, и пытались найти ее. Некоторые из них говорили, что край этот находится под землей, в самом сердце ее. Но бо́льшая часть их считали, что это остров. Сверкающий остров, расположенный в Западном океане. Быть может, они имели в виду Америку. Но греки так и не нашли свою Атлантиду. По прошествии столетий люди стали говорить, что это всего лишь легенда. Они не верили в нее, но не переставали искать, потому что знали – найти ее необходимо.

– Ну а какое отношение имеет к ней Джон Голт?
– Он нашел ее.
Интерес оставил Дагни:
– А кто же он такой?

– Джон Голт был миллионером, обладателем несметных богатств. Однажды ночью он плыл на своей яхте посреди Атлантического океана, сражаясь с самым худшим среди всех обрушивавшихся на землю штормов, и нашел эту страну. Он увидел ее в глубинах морских, куда она опустилась, чтобы стать недосягаемой для людей. Он заметил на дне океана сверкающие башни Атлантиды. Это было такое зрелище, увидев которое человек не захочет смотреть на мир. Джон Голт потопил свой корабль вместе со всем экипажем. Все они предпочли такую судьбу. Уцелел только мой друг.

– Как интересно.
– Мой друг видел все собственными глазами, – обиделась женщина. – Это случилось уже давно, но семья Джона Голта замяла эту историю.
– A что произошло с его состоянием? Не помню, чтобы были какие-нибудь разговоры о состоянии Голта.
– Оно пошло на дно вместе с ним, – и она добавила воинственным тоном: – Но вы не обязаны верить мне.
– Мисс Таггерт не верит вам, – проговорил Франсиско д’Анкония. – В отличие от меня.

Они повернулись. Франсиско последовал за ними и теперь смотрел на них дерзко, с какой-то преувеличенной серьезностью.
– Да верите ли вы во что-нибудь вообще, сеньор д’Анкония? – возмутилась женщина.
– Нет, мадам.
Он усмехнулся ей в спину, и Дагни спросила холодным тоном:
– Что здесь смешного?
– Эта глупая женщина. Она не знает, что рассказала тебе правду.
– И ты ожидаешь, что я поверю тебе?
– Нет.
– Тогда что тебя здесь так развлекает?
– O, очень многое. А тебя разве нет?
– Нет.

– Это, например, я также нахожу забавным.
– Франсиско, ты оставишь меня в покое?
– Именно так я и поступил. Ты не обратила внимания на то, что первой заговорила со мной сегодня?
– Почему ты все время следишь за мной?
– Из любопытства.
– И что тебе любопытно?
– Твоя реакция на вещи, которые не кажутся тебе забавными.
– Какое тебе дело, как я на них реагирую?

– Это мой собственный способ развлекаться, кстати, абсолютно не присущий тебе, так ведь, Дагни? К тому же, кроме тебя, здесь нет ни одной достойной внимания женщины.

Охваченная возмущением, она замерла на месте: то, как он смотрел на нее, явно предполагало вызвать ее гнев. Дагни держалась так, как всегда: прямо, напряженно, высоко подняв голову. От неженственной позы веяло привычкой руководить. Однако нагое плечо выдавало хрупкость тела, укрытого черным платьем, и поза превращалась в саму женственность. Гордая сила бросала вызов любой превосходящей мощи, a хрупкость повествовала о возможной неудаче. Дагни не замечала этого. И ей не встречались люди, способные увидеть это.

Он проговорил, окинув взглядом ее тело:
– Дагни, какое великолепное расточительство!
Ей оставалось только повернуться и бежать. Она почувствовала, что краснеет – впервые за многие годы: краснеет оттого, что приговор этот облек в слова то, что она ощущала весь вечер.
Стараясь не думать, она бросилась от него прочь. Ее остановила музыка, внезапно зазвучавшая из радиоприемника. Она заметила Морта Лидди, который включил его и теперь махал руками, громко подзывая друзей:

– Сюда! Сюда! Я хочу, чтобы вы послушали это!

Громовой раскат начинал Четвертый концерт Халлея. Отрицая боль, он вздымался в мучительном триумфе, торжественном гимне далекому видению. А потом мелодия рассыпалась. Словно бы в музыку швырнули горсть смешанной с камешками грязи, высокую песнь сменили стук и бульканье. Таким стал концерт Халлея в переложении на популярный ритм. Мелодия Халлея расползлась, являя дыры, заполненные какой-то икотой. Возвышенная радость превратилась в пошлое кабацкое веселье. И все же именно следы музыки Халлея сохраняли форму этой мелодии, поддерживая ее, словно спинной хребет.

– Неплохо, а? – Морт Лидди хвастливо и нервно улыбался друзьям. – Как, по-вашему? Лучшее музыкальное сопровождение к кино этого года. Принесло мне премию и долгосрочный контракт. Это я сочинил для фильма «
Рай на заднем дворе».

Дагни стояла, озираясь по сторонам, словно бы стараясь заменить одним чувством другое, словно бы стремясь зрением вытеснить этот звук. Она медленно поворачивала голову, пытаясь отыскать опору хотя бы в чем-то. Она заметила Франсиско: он стоял, прислонившись к колонне и скрестив руки на груди. Он смотрел на нее и смеялся.
Нельзя так трястись, подумала она. Уходи отсюда. На нее накатывал гнев, которого она не могла сдержать. Молчи, велела она себе. Иди спокойно. Уходи отсюда.

И она пошла к двери, очень медленно, осторожно. Услышав слова Лилиан, Дагни остановилась. Лилиан неоднократно повторяла их в тот вечер в ответ на один и тот же вопрос, но Дагни впервые услышала ее объяснение.

– Это? – говорила Лилиан, выставляя руку с металлическим браслетом на обозрение двум прекрасно ухоженным дамам. – Нет-нет, я не покупала его в скобяной лавке, это особый подарок моего мужа. Ну да, конечно же, он уродлив. Но разве вы не видите? Считается, что он не имеет цены. Ну конечно, я бы в любой момент согласилась обменять его на простой браслет с бриллиантами, но почему-то никто не предлагает мне такого обмена, хотя он очень и очень дорог. Почему? Моя дорогая, но это же первая вещь, изготовленная из риарден-металла.

Дагни не видела комнаты. Она не слышала музыки. Мертвая тишина давила на ее барабанные перепонки. Она не могла отличить последующего момента от предыдущего. Она не осознавала, кто окружает ее, не замечала себя, Лилиан, Риардена, не осознавала своего поступка. Просто единственное мгновение взорвало все остальное. Она слышала слова. Она посмотрела на браслет из сине-зеленого металла.

Она ощутила, как срывает что-то с запястья, a потом услышала собственный голос, прозвучавший в мертвой тишине, очень спокойный голос, холодный, как скелет, лишенный эмоций:
– Если вам хватит отваги – а я в этом сомневаюсь, – меняемся.
Она протянула Лилиан на ладони свой бриллиантовый браслет.
– Вы серьезно, мисс Таггерт? – проговорил женский голос.
Он принадлежал не Лилиан. Та смотрела прямо в глаза Дагни.
Она видела их. Лилиан понимала, что это серьезно.

– Давайте браслет, – Дагни приподняла повыше ладонь с искрящейся на ней алмазной полоской.
– Это ужасно! – воскликнула какая-то женщина. Голос ее прозвучал до странности резко. Тут только Дагни заметила, что их окружают люди и что все они молчат. Она снова слышала звуки, даже музыку, даже доносившийся откуда-то издали изуродованный концерт Халлея.
Она видела лицо Риардена. Ей показалось, что нечто в нем изуродовано подобно той музыке, только неизвестно чем. Он наблюдал за ними.

Рот Лилиан превратился в повернутый кверху уголками полумесяц, чуть напомнивший улыбку. Расстегнув металлический браслет, она уронила его на ладонь Дагни, взяв с нее алмазную полоску.
– Благодарю вас, мисс Таггерт, – сказала она.
Пальцы Дагни сомкнулись вокруг металла. Она ощущала только его и ничего больше.
Лилиан повернулась навстречу подошедшему к ней Риардену. Взяв бриллиантовый браслет из руки жены, он застегнул его на ее запястье, поднес ее руку к губам и поцеловал.

Он даже не взглянул на Дагни.
Лилиан рассмеялась – веселым, привлекательным и непринужденным смехом, сразу вернувшим всю комнату к нормальному настроению.
– Вы можете получить его назад, мисс Таггерт, когда передумаете, – проговорила она.
Дагни отвернулась. Она ощутила покой и свободу. Давление исчезло. Вместе с необходимостью немедленно уходить.

Она застегнула металлический браслет на запястье. Ей понравилось прикосновение тяжелой вещицы к коже. Необъяснимым образом она ощутила укол незнакомого ей прежде женского тщеславия: желания показываться на людях в этом необыкновенном украшении.
Откуда-то издалека доносились негодующие голоса:
– Самый оскорбительный поступок из всех, какие я видела… Какая злоба… Я рада, что Лилиан поставила ее на место… пусть себе тешится, если ей хочется выбросить на ветер несколько тысяч долларов…

Остаток вечера Риарден не отходил от жены.
Он участвовал в ее разговорах, он смеялся с ее друзьями, он вдруг превратился в преданного, внимательного, полного восхищения мужа.
Он пересекал комнату с полным бокалов подносом в руках, предназначенным для друзей Лилиан – никто еще не видел его в столь радушном расположении духа, – когда Дагни приблизилась к нему.
Она остановилась и поглядела на него так, словно они находились вдвоем в его кабинете.

Она стояла в позе начальника, с высоко поднятой головой. Риарден посмотрел на нее сверху вниз. Открывшееся его взору тело ее – от кончиков пальцев до лица – было нагим, если не считать металлического браслета.
– Прости меня, Хэнк, – проговорила она, – но я не могла поступить иначе.
Глаза его оставались бесстрастными. И тем не менее она вдруг ощутила уверенность в том, что понимает его чувства, его желание дать ей пощечину.
– Это было излишне, – ответил он холодным тоном и проследовал дальше.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь