Апрельское чтение в «Процессе» |18+|

Апрельское чтение редакторов "Процесса" (2024).

Михаил Ищенко

А. Стесин "Троя против всех"

«Троя против всех» – первая книга Стесина, которую я прочитал. Сделал это, пожалуй, в связи с тем, что он написал еще одну – «Азиатская книга». Надежды возлагал большие, но они не оправдались. Текст действительно хорошо написан, но только в том случае, если не рассматривать его как роман.

Главный герой – вполне успешный юрист еврейского происхождения, уехавший в эмиграцию в США с родителями в раннем возрасте. Стесин здесь предлагает иной тип ищущего героя, в отличие от ставших хрестоматийными «маленьких людей». Герой Стесина – это человек, находящийся в поиске своего внутреннего ощущения удобства и своей уместности по отношению к пространству. Ниже напишу, как понял основной тэйк романа, который местами было читать довольно скучно.

По правде, из текста действительно можно вынести много новой информации. Например, об Анголе, в которой происходит большая часть романа. Но «происходит» – это условно сказано. В основном читатель узнаёт историю Анголы, ее обычаи и культуру повседневности. Историю страны Стесин внедряет довольно грубо и костыльно, на мой взгляд. Дескать, вот он я, герой романа, решил почитать историю Анголы – читай и ты, дорогой читатель. Затем немного минимального действия и снова: вот он я, герой романа, походил, подумал и решил еще почитать про историю Анголы. Вот, что я узнал. И вот в этих местах художественная словесность пропадает, возникает нон-фикшн от писателя. Однако финал – это, конечно, не место, в котором прощаешь Стесину скучные главы, но явно эпизод, в котором автор вспомнил, что пишет художественный текст.

Резюмируем, о чем роман:

герой-эмигрант, который в силу своего глобального погружения в мир (не отдельную страну), всюду ощущает себя новичком: из СССР в США, оттуда в Анголу. Он набирается опыта, но чувствует, что теряет прошлое. То есть его юность (временнАя координата) – безвозвратно утраченная среда, за исключением места в памяти, а его перемещения (пространственная координата) – словно исключают его прошлое. Поэтому герой в середине романа не рассматривает возвращение в США, считает Анголу своим новым, хотя и временным, домом. Он чувствует себя местным (буквально так и говорит). И повсюду у него вспышками возникают отголоски прошлого: у бывшей жены в штатах умерла мать, летит хоронить; в Анголе находит панков-хардкорщиков, какие были в штатах в его юности; обнаруживает русскоговорящих африканцев и т. д. И вот смысл романа, как мне кажется, заключается в том, что безвозвратно утраченное прошлое – это лишь череда событий, отведших человека от места на дальнее расстояние и длительное время, словно прохождение квеста в игре, когда уже перестаешь замечать, как далеко ты от точки старта. Но весь опыт и накопленное в памяти неминуемо возникнет в будущем, потому что в частной жизни нет ничего лишнего. Все это далекое прошлое, не особо далекое прошлое и настоящее – лишь единая цепь событий, а не разрывы, и все, что связано с личным опытом прошлого – это вещи, которые каждый способен увидеть в своем настоящем. То есть, например, никто другой не найдет компанию хардкорщиков из Африки без опыта хардкора в США, это не будет его цепь, это будет лишь новый эпизод.

В общем, жизнеутверждающий роман о том, что где бы ни был ваш дом, личный опыт найдет что-то родное повсюду, потому что огромный мир меньше, чем кажется.

Лера Герус

З. Фрейд "Человек-волк" (сборник)

Одним из самых известных клинических случаев из практики Зигмунда Фрейда является история так называемого Человека-волка, который оказался у него на психоаналитической кушетке в 1910 году. 

Человек-волк — это не ребенок-маугли, не заросший волосами человек и не очередной генетический эксперимент советского биолога Ильи Иванова. Под таким прозвищем, которое дал психоаналитик в целях сохранения анонимности, скрывается русский помещик Сергей Панкеев, страдающий с детства от кошмарных сновидений, в которых появляются шесть белых волков с обрубленными хвостами, сидящих на ореховом дереве.

Вся эта книга — история болезни Панкеева, которую тщательно документирует и анализирует Фрейд, становясь в некотором роде детективом, распутывающим запутанные нити психики своего пациента и постепенно раскрывающим скрытые тайны его прошлого.

Конечно же, Фрейд не был бы Фрейдом, если бы не выявил мотивы, завязанные на сексуальности, в заболевании человека-волка. Он приходит к выводу, что волки с короткими хвостами в его снах являются проявлением известной фрейдовской теории – комплекса кастрации. Этот комплекс, по Фрейду, связан с сексуальным запугиваем в детстве, что и обнаруживается в биографии его пациента: няня внушила тому, что у тех, кто занимается мастурбацией, образуется рана на половом органе.

Продолжая анализировать причинно-следственные связи, проиллюстрированные сновидением человека-волка, Фрейд приходит к следующему. Шок от лицезрения секса родителей (а именно от вида отца, занимающего доминирующую позицию над матерью во время полового акта) стал переломным моментом в его психическом развитии. Таким образом, животные на дереве, расположенные на разных по высоте ветвях, символизировали иерархию в семье Панкеева: отца, доминирующего над матерью.

Фрейд считал, что сцена секса родителей запечатлелась в его подсознании и стала источником его глубокой тревоги и страхов. А далее — следите за руками: как указывает Фрейд, у мальчика появилось в детстве стремление к совокуплению с отцом (волком), однако такое возможно было лишь при условии его кастрации, поскольку он видел секс родителей, при котором у матери, естественно, отсутствовал фаллос. В случае Сергея образ матери без полового члена привел его к выводу, что она была кастрирована отцом. И здесь уже появляется страх от кастрации. Этот страх является трансформацией желания ребенка получить удовлетворение от контакта с отцом.

Первичная сексуальная сцена, свидетелем которой стал Сергей, оказала патогенное воздействие посредством своей отсроченной актуализации. Страх быть «съеденным» отцом, воплотившийся в сновидении, является трансформированным желанием ребенка получить удовлетворение от контакта с ним. Этот страх, будучи вытесненным в бессознательное, приобрел в реальной жизни фобию волков.

В настоящее время такой психоанализ, несомненно, заставляет задуматься в адекватности терапевта. Однако сто лет назад это было прорывной идеей. Фрейд стал пионером в области изучения бессознательного, он показал, что большая часть нашей психической жизни происходит на бессознательном уровне и что наши бессознательные мысли и чувства оказывают огромное влияние на наше поведение, поэтому, мне кажется, эта книга заслуживает внимания и сейчас, если относиться к ней критически.

Даша Мацынова

Дж. С. Фоер "Жутко громко и запредельно близко"

Джонатан Сафран Фоер. Автор романа "Жутко громко и запредельно близко». Обычно в официальных статьях порядок обратный "ЖГЗБ" – роман Джонатана Сафрана Фоера, потому что говорят в первую очередь о книге. Но мне первый вариант больше нравится, потому что в моей градации важности логика проста – этот человек существует, и спасибо ему за эту книгу! Книгу – снова сухим языком – о мальчике, который нашел ключ в вазе. Ваза принадлежала его отцу, погибшему теракте 11 сентября. Оскар – этот мальчик – наделяет найденный ключ особым смыслом и принимается упорно искать единственный подходящий замок из 162 миллионов замков во всем Нью-Йорке. Но даже это – не самое главное. Главное – язык, смешение повествования – само НЕЙРООТЛИЧНОЕ ИЛИ КАК ЕГО повествование, которое не может таким не быть, потому что рассказывает все, и Оскар, который одевается только в белое, ведет альбом «Всякой всячины, которая с ним приключилась», бесконечно изобретает и ставит себе синяки: его дедушкой, который потерял все свои слова после бомбардировки Дрездена во время Второй Мировой и теперь изъясняется двумя ладонями – ладонью «да» и ладонью «нет»; бабушкой, ее горячей тревогой и ненормальной, всепоглощающей любовью. Главное – слова, которые стали подарками (как слово «везунья» в значении «счастливица»), и большая концентрация «красоты» в самом ее непрямом значении, потому что по-другому мне выразить недоступно. 

Что я писала в дневнике:

«И я читала жутко громко и запредельно близко – мне нравится, как это выглядит в тексте без кавычек – и я хотела проглотить все разом, потому что в моей уже взрослой жизни удавалось или читать с перерывами, из осознания необходимости, или читать с удовольствием, но почему-то осознанно прерываемым. А тут я впервые за долгое время встретилась с человеком, и его книгу мне захотелось выпить. Как бутыль воды за один присест. <....> 

Я воздала пять тысяч спасибо за эту книгу, но мне пришлось прерваться. В покетбуке – характеризуется хилыми тонкими страницами и перманентным отсутствием красок – я увидела в тексте (так было задумано, хотя я вглядывалась в строчки, потому что могло и не задумываться, ведь я взяла книгу с работы и кто знает, кому она принадлежала до) отрывок, где многое обведено красным – запятые, слова, слова с ошибками. Я присмотрелась на свет, и это оказалась заводская печать, да. 

Спустя сто страниц я увидела невпопад красное пятнышко. Оно было вообще не по верстке и как будто размазано. Может, тогда все красное – это живое, а не печатное? Я подумала об этом на секунду и стала читать дальше. Потом еще спустя страниц сорок семь снова на левой странице на отступе – то есть там, куда точно не дотянулось бы форматирование печатной книжной страницы, БУКВАЛЬНО ВОЗНИКЛО еще одно пятно. Я поняла, что это кровь, от меня. Я оглядела пальцы – но ничего не увидела. В это время пятна прибавлялись на срезе страниц. На гранях прочитанных уже стоят маленькие пятна. Да откуда?! Потом я увидела здоровенный порез на большом пальце левой руки. Но на мои отношения с книгой это произвело странное впечатление. У меня есть фраза «плачу кровавыми слезами» – и к ЖГЗБ эти слова бы тоже подошли, но не в смысле досады, а в смысле глубокой светлой печали, разделенной с персонажами – людьми странными и абсолютно неловкими. Это правда. Так же, как то, что манера, блин, автора как – это правда, но мерзко – околоплодные воды, в которых я возможно плавала до рождения. Фу! Ну бывает такое, что правда, а сказать менее правдиво не можешь, потому что не можешь придумать. Воды. "Сюда" мало кто из авторов добирался».