Анти-тезисы о Шторме

1. Труд всегда являлся и теперь является основной человеческой потребностью. То, к чему необходимо осуществлять прямое или косвенное принуждение — трудом не является, а является эксплуатацией.

Первое, про что гласят господа из "Шторма", так это о живой человеческой потребности в труде. А ведь действительно, трудовая деятельность, и в действительности, представляет собой не что иное, как жизненно необходимую потребность, без которой просто невозможна нормальная человеческая жизнь. Ибо всякое благо, которое является необходимым для поддержания жизненных потребностей человека, есть не что иное, как продукт той самой трудовой деятельности. Отсюда нам вполне выходит ясным обстоятельство живой потребности в труде.

Но обращая собственное внимание на вторую часть параграфа, где говорится многоуважаемыми неизвестными о том, что принуждение не является трудом, а является эксплуатацией, мы, как люди, ведающие, не можем просто оставить данное заявление незамеченным. Ибо сама формулировка труда отображает собой "целесообразную деятельность человека, в процессе которой он видоизменяет и приспособляет предметы природы для удовлетворения своих потребностей". Но если же труд является не добровольным, как, например, было в рабовладельческой общественно-экономической формации, то он не перестает быть целосообразной деятельностью человека, направленной на видоизменение и приспособление предметов природы ради удовлетворения потребностей собственного вида. Ибо труд - деятельность общественная, и независимо от того, кому будет принадлежать его результат, он не перестанет быть трудом ни на секунду.

Эксплуатация, или же эксплуатация труда, есть обстоятельство применения трудовой деятельности, которое было нацелено высшими общественными классами на производство товаров с целью собственного обогащения за счёт частично или же полностью неоплачиваемого капиталистами труда. Кратко излагая, эксплуатация представляет собой неоплаченный работодателем труд. Однако этот труд не перестаёт быть самим собой, также словно как и украденные тонна железа и квартер пшеницы не перестанут ни в коем случае быть тонной железа и квартером пшеницы.

2. Труд является единственным валидным видом собственности и единственным способом доступа к разумному мышлению.

Отталкиваясь от данного высказывания, изглаголенного товарищами из редакции "Шторм", перед нами предстал совершенно до ужаса риторический вопрос касательно компетентности наших оппонентов в отрасли политической экономии, ибо, заныривая в азы экономического учения Карла Маркса, нам весьма станет ясным обстоятельство абсурдности данной ситуации, так как труд, оказывается, никогда не представлял собой какой-либо товар, а соответственно и собственность, так как: "труд возникает вследствие потребления товара рабочая сила точно так же, как вследствие потребления товара шампанское у человека появляется весёлое настроение. Капиталист покупает шампанское, а не вызываемое им опьянение; точно так же он покупает рабочую силу, а не труд.", который берёт свои истоки конкретно у такого дивного товара, как рабочая сила, являющегося собственностью работника, не имеющего своих средств производства, тем самым вынужденного работать на того, у кого они есть – на буржуа.

3. На этом основании государство, как общественная система организации труда, неизбежно может и должно быть расширено до масштабов населения. Система, обеспечивающая отчуждение продуктов труда в пользу господствующих классов, государством не является, а является оккупационной тиранией террористического характера.

Тщательно размышляя над вышепредставленным нам в обозрение тезисом, мы непременно задались вопросом: что же есть государство? "По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание "порядка", который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. По мнению мелкобуржуазных политиков, порядок есть именно примирение классов, а не угнетение одного класса другим; умерять столкновение — значит примирять, а не отнимать у угнетенных классов определенные средства и способы борьбы за свержение угнетателей". Однако, государство, в действительности же, представляет собой, как оказалось, не орган классового господства, а общественную систему организации труда. В то время как та система, которая обеспечивает отчуждение общественных благ в пользу господствующих классов - оккупационной тиранией террористического характера!

Исходя из данного нам во внимание представления, мы приходим к тому роду обстоятельства, что именно Советский Союз, на деле, являлся настоящим государством, в то время как такие страны, по типу Франции, Великобритании, США и других, им не были. Если подобным образом обстоит состояние дел на данный нам во внимание момент, то мы можем с таким же успехом заявить, что современный "капитализм" также есть не настоящий и представляет собой лишь не что иное, как феодализм более мягкой формы, и что настоящий, что не на есть капиталистический способ производства возможен лишь при социализме, когда трудящиеся люди без каких-либо препятствий могут присваивать плоды собственного труда.

Но, опуская иронию и оперируя фактами, естественно, подобное заявление есть более чем несостоятельно, ибо называя предмет не своим именем - собственный функционал он от этого не утратит. То же самое чётко наблюдается и здесь, ведь главной характеристикой государства и его непосредственного синонима в виде оккупационной тирании террористического характера есть одно и то же самое обстоятельство органа угнетения, который наблюдается не только во всех современных странах, но и наблюдался в государствах социалистического блока, как необходимое условие строения коммунистического общества, так как "Государство" - пишет Энгельс Бебелю - "есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в тем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство, как таковое, перестает существовать. Мы предложили бы поэтому поставить везде вместо слова государство слово: "община" (Gemeinwesen), прекрасное старое немецкое слово, соответствующее французскому слову "коммуна".

И поскольку главным обозначением подобного понятия как государство есть именно орган классового угнетения, соответственно, есть также правильным суждение о насущности подобной государственности и у оккупационной тирании террористического характера: "Так как государство возникло из потребности держать в узде противоположность классов; так как оно в то же время возникло в самых столкновениях этих классов, то оно по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса".

4. Первичным общество- и государствообразующим органом являются трудовые коллективы, образующие вышестоящие органы, определяющие их полномочия и делегирующие в них своих представителей.

Следуя вышепредставленному нам высказыванию, мы заблагорассудились понять ту простейшую истину настоящего общественного и государственного образования, которое, как оказалось на самом деле, берёт свои истинные истоки у трудовых коллективов. Но, обращаясь к политэкономической науке, мы можем убедиться в прямо противоположном, ибо, вспоминая обозначения государственного аппарата, как определения органа классового угнетения, это непосредственно указывает нам на существование как такового классового общества, которое, исторически, находит свои истоки именно из завоеваний слабых племён сильными племенами и погружением членов первых в зависимость и фактическое рабство от последних. Соответственно, здесь мы отчетливо можем понять роль государствообразующего фактора в виде классов, которое представляет главенствующую аспект в вопросе существования как такового государства.