Антарктида, часть 2

«У нас в Антарктиде нет журналистов — ради вшивого репортажа никто не захочет два месяца плыть на другой край Земли. Как часто вы слышите новости отсюда? Очень редко, правда? А если вдруг и услышите, то, держу пари, новости будут касаться только подлёдного озера Восток. В то время как в Антарктиде развёрнуто больше сотни других станций, у которых есть свои не менее интересные программы.

В 1999 году по результатам аэрорадиолокационного профилирования сделали выводы, что в толще льда (примерно на глубине в полтора километра) существуют крупные пустоты. Их природа непонятна. Если полости в самом низу ледника еще объяснимы геотермальными источниками, растапливающими лёд, то возникновение пустот в самой середине ледника однозначному объяснению не поддаётся. Гипотетически, они появились от движения льдов или от скопления какого-нибудь газа, который вышел из льда с выделением тепла. После более детального исследования (все теми же георадарами) обнаружились и узкие тоннели-коридорчики между этими пустотами. Их очень много и они образуют настоящие подземные сети-коммуникации. Ребята из нашей экспедиции отшучиваются, мол "это нацисты выкопали, вот пробурим туда скважину и увидим Гитлера". Не обошлось и без конспирологических теорий, типа тоннелей инопланетян. Разумеется, "коридорчики" вовсе не разумных рук дело (иначе было бы слишком просто), ибо они разбросаны хаотично, никакой тебе логистики и признаков рукотворства — исключительно воля случая, их сотворила природа.

В 2001 году наши полярники начали работы по бурению скважин над одной из самых крупных пустот, чтобы проникнуть внутрь и узнать состав льда, который и расскажет нам (своим химическим составом) о происхождении тоннелей. Я на станции работаю с 2004 года, гляциологом (специалист по льдам) и на момент написания этих слов (14 декабря 2006) бур прошёл вглубь ледника на 1076 метров. То есть до пустот осталось две с лишним сотни метров. Планируем управиться за этот сезон (а сезон у нас до конца января, пока температуры позволяют вести работы).

В этом году я адаптировался к высотной гипоксии гораздо быстрее — организм уже привык. Чего нельзя сказать о новичках: ходят бледные, тяжело дышат. Один и вовсе отлёживается с кислородным баллоном в обнимку — блюёт несколько дней подряд, думаем его обратно отправить, а он протестует, в героя играет. Завтра начинаем бурить.

15 декабря 2006. Весь день в делах. Только успеваем, что работать, да чаи гонять.

16 декабря 2006. Невыносимая тоска по дому. Мечтаю просто надышаться нормальным не разряженным воздухом. А здесь сколько не вдыхай — все равно мало. Пройдёшь всего метров пятьдесят от домика до скважины, а чувство, словно марафон пробежал.

20 декабря. Что-то я мало пишу в дневник, а думал побыть местным корреспондентом, чтоб потом осветить миссию нашей почти неизвестной станции в СМИ. Целыми днями в работах, устаю, время летит — не замечаешь.

23 декабря. Произошло нечто интересное. Мы бурили и вдруг почувствовали, что бур наткнулся на неоднородность. Это нас заинтересовало, мы стали вытаскивать пробу льда. Через час снаряд был поднят, мы вытащили керн и обнаружили органику. На километровой глубине, мать вашу, органику! Удивились — это еще мягко сказано. Сначала заметили во льду какой-то чёрный кусок, принялись осматривать и поняли, что это самый натуральный (правда, подгнивший) кусок мяса. Мы просто были вне себя от радости и любопытства. Эта неоднородность была частью животного, вмёрзшего в лёд. Буровой снаряд отпилил от существа приличный кусок, по которому и не определить видовую принадлежность. Мясо, кости и что-то чёрное, похожее на плесень.

Размораживать кусок ни в коем случае нельзя — его нужно отправить на обследование. Сообщили на Большую Землю — те не сразу поверили: "Льды на этой глубине возрастом в 800 тысяч лет, кто мог обитать в Антарктиде в то время?". В срочном порядке запросили у станции "Прогресс" самолёт. Повезут образец на обследование в Москву. Пока было время — мы осматривали добычу, правда, ничего разобрать не смогли. Запаковали керн, прилетел самолёт и забрал нашу находку, а мы стали размышлять как бы извлечь это существо из льда полностью.

24 декабря. С доставкой образца Большая Земля заморочилась нехило: сначала самолётом от нашей станции до морской, потом оттуда другим самолётом в ЮАР, из ЮАР в Москву, а там уже за дело возьмутся учёные. Нам остаётся только ждать результатов. Как же любопытно!

Весь день в подготовительных работах — будем извлекать остальные части существа. Эхолокацией определить размеры существа не удалось, значит, оно небольшое.

25 декабря. Очень тонкая работа. Много матерились. К концу рабочей смены всё-таки вытащили еще один кусок. Из под толстого слоя кожи просвечивают позвонковые диски и всё та же черная плесень. Дискутируем, строим теории и догадки.

26, 27 декабря. Достали три керна, поняли как лежит существо, бурим в сторону головы <…>

28 декабря. Когда проснулся — не смог открыть глаза, слиплись. Запаниковал. Позвал ребят. Они осмотрели и сказали, что мои веки загноились — конъюктивит. Отмочили водой, гной размяк, и я раздвинул веки. Было больно смотреть, свет будто стал ярче, глаза слезились. Горло дерёт невыносимо. Не вовремя я заболел. <…> Врач обнаружил на языке и гландах бледный налёт. Сказал, что сегодня утром вся буровая команда с аналогичными симптомами. Простудились. Мы ведь трудились на морозе рук не покладая. Работы по бурению пришлось остановить. <…> Как же мне херово. Вечер, поднялась температура под сорок, слабость. Остальным товарищам не легче. Кто то бредит. Слышу, кого-то вырвало. Врач обеспокоен, пытается нас огородить от не болеющих, которые приходят в комнаты нас навестить.

29 декабря. Всю ночь был в бреду, снилось, словно я у скважины, извлекаю пробы льда. Всю ночь. Белый налёт во рту прогрессировал в гнойники, больно даже шевелить языком. На Большую Землю доложили об эпидемии. Оттуда приказали больным эвакуироваться, однако самолёт выслать не смогли — нелётная погода. <…> Я блюю кровью! В рвотных массах какие-то непонятные волосяные включения. Боже мой... <…> На станции творится невесть что. Состояние больных ухудшается. Нарастает паника. Что это за болезнь, мать твою?? Врач сказал, что у кого-то стали выпадать волосы. Неужели то существо радиоактивно? <…> Я потею как в бане. Слюна выделяется слишком быстро и капает из пасти, как у бешеной собаки, глаза слипаются от гноя, температура под сорок. Жажда, а пить не могу, каждый глоток вызывает желчную рвоту.

30 декабря. Симптомы проявляются уже у всех. Нет. Это не радиация. Это инфекция. Вся станция инфицирована <…> Осипчук скончался от внутреннего кровотечения. Я видел грибовидные наросты в его рту, это омерзительно. Врач говорит, что это грибковая инфекция. Я вспомнил чёрную плесень. <…> В Москве подтвердили, что существо было инфицировано неизвестным грибком. <…> Погода нелётная. Это самый отстойный Новый Год в моей жизни. Глотаю антибиотики пачками. <…> Труп Осипчука покрылся мохнатой плесенью, кожа отваливается ломтями, из под неё течёт какая то вонючая слизь, мы вынесли его на улицу. Вся станция пропиталась этим запахом [последние записи сделаны неразборчивым почерком]»

Из личного дневника погибшего полярника Егора Зорина.

∗ ∗ ∗

События на той станции засекретили, чтобы не поднимать общественный резонанс. Всё списали на поломку дизеля — по официальной версии полярники погибли от холода. С помощью филогенетического анализа узнали, что инфекция возникла в конце палеозоя, произошла от плесени, паразитировавшей на раннедевонских риниофитах (ныне вымерших). Учитывая необычайную заразность (распространяется на все виды живых существ) и живучесть, вполне себе может иметь отношение к самому массовому вымиранию в истории планеты — пермско-триасовому (вымерло от 80 до 90% видов). Именно тогда суперконтинент Пангея распался, Антарктида дрейфовала за полярный круг и обледенела, сохранив споры.

Почему споры исчезли на остальных материках — неясно. Возможно, в конце палеозоя грибок еще не обладал такой живучестью, а эволюционировал до нынешнего состояния уже будучи в Антарктиде. Геологи не могут найти следов спор — потому как поражённый организм полностью разлагается грибком с кислотной коррозией скелета, что не позволило бы оставить окаменелостей.

Когда на станцию ступила группа биологов, облачённых в противочумные костюмы, то выяснилось, что трупы источают токсин и слабую кислоту (результаты процессов жизнедеятельности грибка), которая медленно разъедает кости. Кожа умерших покрывается густой плесенью и грибовидной порослью. Через несколько суток отдельные грибковые наросты достигают длины в полметра. Подобия шляпок при назревании лопаются и выпускают в воздух споры. Грибки живут и выделяют споры в воздух до тех пор, пока не разложат труп до конца. Морозы инфекции не страшны. Однако тогда неясно, почему не разложился образец существа из скважины.

Генетический анализ существа был не менее удивительным — оно произошло от терапсид (звероподобных ящеров) Pachydectes elsi, но за миллионы лет эволюции сильно видоизменилось. Вероятно, этот вид населял пустоты и "коридоры". Так как существо — хищник, то подо льдом должна была существовать целая экосистема с более низшими звеньями в пищевой цепочке. Мы посчитали этот вид вымершим из-за грибковой инфекции. Однако в 2008 году произошёл инцидент на трещине, в котором погиб водитель тягача. Свидетели упомянули некое существо из расселины. Это позволило нам предположить, что часть хищников всё же уцелела, выработав иммунитет. А также, что "коридоры" имеют выход в трещины. Комитет принял решение отправить в Антарктиду вооруженный отряд альпинистов для спуска в расселину.

Спуск в трещину

Для экспедиции в Антарктиду нашу группу сформировали почти сразу же после инцидента на трещине. Руководство предлагало наиболее продвинутым специалистам командировку на отдалённый континент и разъясняло суть дела. Платили очень хорошo. Так же наказали держать язык за зубами, ибо того требовала национальная безопасность. Своим семьям мы говорили, что едем в командировку за границу по секретному делу государственной важности, что отчасти и было правдой. Но попробуй не похвастаться перед своим сыном, что едешь в Антарктиду! Иногда хотелось просто взорваться и обо всём рассказать.

Так как предложенная работа была очень опасной и специфичной, а мы были лишь учёными, а не бойцами, то на протяжении восьми месяцев нас усиленно тренировали.

Прошли альпинистскую, стрелковую и физическую подготовки. Обучив нас, руководство убивало сразу двух зайцев: сокращало расходы на экспедицию (ведь больше не следовало параллельно с нами держать в Антарктиде целый отряд вояк) и позволяло учёным спуститься в трещину, что несомненно являлось большим плюсом (военные мало что смогли бы сказать о природе подлёдных пустот и уникальных существ, их населяющих). Конечно, совсем без профессиональных бойцов операция обойтись не могла, поэтому во главу нашей научно-исследовательской группы поставили майора спецназа ГРУ. Матёрый вояка, ранее принимал участие в ликвидации лидеров чеченских бандформирований, укрывавшихся в горах — не удивительно, что выбор пал на него. Также к нам приставили Николая Шабанина — сибирского промысловика, с большим опытом охоты на медведей (в конце концов, мы же идём охотиться на неизведанную тварь).

Нам устраивали пару лекций, на которых рассказывали о кошмарной грибковой инфекции, что опустошила станцию, о генетических анализах частей тела существа и о системах подлёдных тоннелей. О том, что другие страны тоже приступили к исследованиям — за последние два года построено немало новых станций. Это всё было очень занятно и только раззадоривало — очень хотелось поскорее приступить к работе.

В начале ноября 2009 все участники операции покинули северную столицу на судне "Академик Фёдоров". В Антарктиду мы прибыли в декабре, в самый разгар полярного дня. Перегрузили все необходимые вещи на санно-гусеничный поезд и сразу же двинулись вглубь материка, к той самой трещине. Медлить нельзя — полярный день нужно использовать по максимуму.

Хоть вездеходы и шли уверенно, без промедлений и поломок — путь убил полторы недели. У зоны трещин началась напряжённая работа, преодолеть их следовало осторожно, не теряя груз и вездеходы. До злополучной расселины таки добрались — над ней уже успела образоваться небольшая снеговая корка, которую мы тут же разрушили ломами. Внизу, над черной пропастью всё так же висел провалившийся тягач. Собрали у края подъёмное устройство и спустили к тягачу двух человек в противочумных костюмах. Ничего любопытного там не обнаружив, мы единогласно решили двинуться на вездеходах вдоль трещины к месту, прямо под которым пролегают подлёдные тоннели, выходящие в трещину на километровой глубине.

Ранее эту область тщательно изучили георадарами, удалось составить карту пустот, по ней и разработали план продвижения спусковой группы. Нашей конечной целью была огромная пустота около 30 метров в поперечнике. До неё придётся идти от трещины по тоннелям примерно три километра. Сами тоннели не имеют постоянного диаметра: местами можно спокойно идти в полный рост, где то сможет уместиться и фура, а где-то настолько узко, что придётся поработать ледорубом. Так же, судя по характеру отражения радиоволн, внутри этих пустот есть некие неоднородности, диэлектрическая проницаемость которых существенно отличается от проницаемости льда. Что это за неоднородности — остаётся только предполагать, но они укутывают собой всю внутреннюю поверхность тоннелей и, вероятно, как-то связаны с образованием пустот.

Прибыв к месту, начали работы по возведению новой станции: уже готовые вагончики устанавливали на небольшие столбы-сваи (чтобы постройку не замело снег), соединяли их между собой. Другая часть команды занималась установкой подъёмного устройства на самом краю трещины. Что впечатляло — так это огромные барабаны, с сотнями метров намотанных на них канатов. Хоть стальные тросы и были надёжнее, но от них пришлось отказаться — сталь становится очень хрупкой при -60, а на дне расселины (судя по расчётам) должны быть температуры ниже 80 (и это при летней тридцатке на поверхности). Тросы просто не выдержат нагрузки. Интересно как в таких условиях выживают существа?

По завершению работ мы направились на закономерный отдых — надо было набираться сил перед технически сложной операцией. Станцию это время охраняли вооруженные дежурные — на тот случай, если из трещины что-нибудь вылезет. Мне не спалось — я был взвинчен, сильно волновался. Кто знает что нас там ждёт? Инфекция и агрессивные твари? А может быть, произойдёт несчастный случай во время спуска — например, сверху отколется ледяной карниз и придавит всю группу.

Утром нас ждал высококалорийный завтрак, ибо кто знает, когда мы сможем прикусить в следующий раз? Внизу все наверняка заражено спорами, и снимать там противочумный костюм ради приёма пищи равносильно суициду. Так как нам следовало провести в трещине несколько часов (а то и суток) при чрезвычайно низких температурах — разработали спецкостюмы с внутренним подогревом, питающихся от сменных аккумуляторов, заряда которых хватает на три часа, но если включать подогрев только по мере замерзания, то (судя по испытаниям и расчётам) хватит почти на пять часов. Каждому выдали по два аккумулятора, чего должно хватить.

Спускали в трещину нас (спусковая группа состояла из 8 человек) в грузоподъёмной люльке. Параллельно вниз спускали небольшие кабинки, в которых нам предстояло ночевать и обогреваться на дне трещины. Мощными лучами фонарей мы светили вниз, пытаясь заметить тварь прежде, чем она заметит нас. Изредка люльку приходилось останавливать, чтобы пробить ледорубами преграждающие путь ледяные карнизы. Температура всё падала и падала. Полоска света сверху становилась всё незаметнее и тусклее. От редких разговоров по ледяной расселине гуляло эхо. Погружаясь во тьму, мы словно входили в другой мир.

И вот оно — дно трещины. Неровное и узкое. Термометры показывали минус 83, в костюмах уже давно включили подогрев. Прибор показал отсутствие спор в воздухе, что показалось удивительным. Подумать только, на какой мы глубине...

В следующие пол часа мы бродили по дну и нашли полуторометровую щель — вход в тоннели. Даже дух захватило. Здесь также не было и намёка на присутствие спор. Мы вернулись к люльке и принялись устанавливать кабинки, долго парились с включением дизелей — даже морозостойкое топливо на таком холоде вело себя капризно.

Нам приказали переждать в кабинках, дозарядить от дизелей аккумуляторы и немного отдохнуть. Выдвинулись в путь мы лишь через четыре часа. В лагере оставили двух вооруженных человек, чтобы те следили за оборудованием.

На входе в тоннели я испытал то непередаваемое чувство, которое обычно испытывают все первооткрыватели. Вот они — загадочные пустоты, что столько времени не давали покоя светлым умам человечества, пустоты, в которых укрывается доселе неизведанные формы жизни, изменённые эволюцией за десятки миллионов лет до неузнаваемости. Формы жизни, которые испытали абсолютно другой путь развития, не похожий ни на какой либо другой, известный науке.

Я присмотрелся ко льду у входа, отколол пробу — ничего необычного на первый взгляд. Быть может, необычное удастся обнаружить в химическом составе?

Поначалу мы не видели никаких признаков жизни. Когда прошли вглубь на полсотни метров, то приборы начали фиксировать наличие спор в воздухе. А дальше в лучи наших фонариков попалось нечто оранжевое, что покрывало всю внутреннюю поверхность тоннеля — та самая странная неоднородность, которую ранее удалось зафиксировать георадарами. Воздух здесь был более влажный, а наши ноги ступили в мерзкую на вид жижу, которая стекала с потолка к низу и, что очень удивительно, не замерзала! Мы взяли образцы жидкости.

При более детальном осмотре оранжевой неоднородности выяснилось, что это грибок: что-то вроде плесени, но не имеющее никаких аналогов с известными науке видами. Меня посетила мысль, что это имеет какую-то связь с грибковой инфекцией. Плесень в ходе своей жизнедеятельности выделяла немного тепла и растапливала лёд, от чего, похоже, и образовались пустоты. Питалось оно льдом, а вернее — некими химическими соединениями, которые он содержал. Это выясним, когда проведём анализ проб.

Дальше тоннель становился просторным, можно идти в полный рост. Мы были в полной боевой готовности и ожидали того момента, когда встретим хищную тварь. Миновав развилку и еще пару сотен метров, нам на глаза попалось нечто уже более интересное, чем плесень. Нечто чёрное, резко контрастирующее с окружением, лежало и не двигалось. По очертаниям мы догадались — та самая тварь. Оно было бездвижно и казалось мёртвым, но судьбу испытывать не стали и сделали пару контрольных выстрелов. Кажется, существо действительно было мёртвым. Мы очень осторожно подошли ближе и осмотрели его.

Существо было полностью чёрного цвета, кожа покрыта такой же угольно чёрной мохнатой плесенью. Массивная безглазая голова, с растущими на ней гипертрофированными вибриссами (осязательный орган). Сильно развитые челюсти без щёк — видны ряды тонких и длинных зубов. Туловище уплощённое, кожа словно натянута на кости. На конечностях оригинальной формы когти — наверняка приспособленные для лазания по льдам. Существо заморожено — видимо, оно было мёртвым уже давно.

На радостях мы доложили о находке на поверхность. Оттуда нам сказали двигаться обратно, к грузоподъёмной люльке и доставить существо на поверхность для изучения. Замерив концентрацию спор, мы пришли к выводу, что она максимальна около этих существ — видимо, твари являются основным источником распространения заразы. То, что инфицированная плесень растёт на их теле и не разлагает его, говорит о возможном симбиозе, но это только лишь предположение — живых тварей мы ещё не видели. Сделали кучу фотографий, запаковали существо в полиэтелен, положили на скользкую подстилку и потащили к лагерю.

На обратном пути мы очень много болтали. Нет более разговорчивой компании, чем группа учёных, узревших неизведанное. Было выдвинуто несчётное количество гипотез — каждый давал волю своей богатой фантазии. Все будто забыли, что находятся, наверное, в самом опасном месте на планете. Разговоры прервал испуганный возглас физиолога:

— Что-то движется....Что-то шевелится внутри моего костюма... Чёрт! Оно в моём шлеме!! Господи! Его не достать!

Он запаниковал и заметался, не зная, что делать. Мы глянули на него, и действительно — внутри его шлема было заметно движение.

— Стой! Остановись! Без паники! Только не снимай шлем!

— Помогите! Я не могу его достать!! Не могу вытащить! Оно убьёт меня!

Напуганный физиолог хватался за голову и пытался как то стряхнуть существо со своего лица. Мы просто не знали что предпринять и пытались его успокоить, но тщетно — учёный в панике содрал с себя шлем. Нечто маленькое и юркое тут же спрыгнуло и метнулось прочь. Никто не смог застрелить тварь, и она скрылась в темноте.

Тем временем физиолог уже успел вдоволь наглотаться заражённым воздухом и блевал — здесь стояла омерзительнейшая вонь. Военный подхватил шлем и насильно нахлобучил на паникёра, скрутив тому руки. Когда физиолог отошёл, то стало слышно, как он рыдает: "Я же умру теперь, да? Мне конец?"

∗ ∗ ∗

Оставшуюся часть пути мы преодолевали уже молча и начеку. Никто не понимал, как эта тварь умудрилась забраться внутрь герметичного костюма. Единственное предположение — она забралась в него, когда мы отдыхали в кабинках. Тогда физиолог на время перекуса снимал костюм. Моральный дух группы был подорван. Физиолог закатывал истерики, паниковал и рыдал, успокоить его было невозможно. С поверхности поступили указания изолировать его в кабинке и на поверхность не пускать. Переждать — вдруг пронесёт и он выживет.

Позже с нами связались двое дежурных: они видели, как ко входу в тоннель скользнула тень, а так же слышали какие-то странные звуки сверху. Кто издаёт их не видно — лучи фонариков не дотягиваются так высоко. Это значило, что навстречу к нам движется такая же тварь, какую мы тащим за собой, но только уже живая. Последние метры до лагеря вытянулись в вечность, но, что удивительно — мы никого по пути не встретили. Быть может, дежурным просто померещилось.

Военный отнял у физиолога ствол (от греха подальше), убедил его принять успокоительные и залезть в кабину. Обсудив со станцией дальнейший план действий, решили троих отправить с существом в грузоподъёмной люльке наверх, а остальных оставить внизу, отдыхать и заряжать аккумуляторы. Я оставался внизу. Наверх с мёртвым существом и добытыми образцами отправили двух палеонтологов и охотника для их прикрытия. Группа внизу занималась дезинфицированием костюмов спецраствором и располагалось на отдых в отдельных кабинках. Сильные успокоительные хорошо подействовали на физиолога, и тот крепко уснул.

Когда я уже собирался спать, с нашей группой связался начальник станции:

— У нас серьёзные проблемы. Грузоподъёмная люлька пришла на поверхность пустая. Ни существа, ни людей.

Продолжение>