Андрей Огородников: «Евсеев», учеба в Нью-Йорке, умение договариваться

Беседовала Лена Щука, редактировал Сергей Александров. Время на чтение 12 минут

Ты родился в Кузьме, но учился в Йошкар-Оле. Как твоя семья переехала?

У меня почти все родственники из Козьмодемьянска. Так получилось, что родители по роду своей деятельности переехали в Йошкар-Олу. Я каждое лето, когда учился в школе, навещал своих родных. Думаю, что по большей части ассоциирую себя с Козьмодемьянском, потому что родные края. А здесь я учился, и здесь я пока нахожусь.

Расскажи про семью.

У меня по киношной деятельности нет родственников. Отец — начальник снабжения, мама работает в автомагазине. Поэтому я рад, что мои родители поддерживают все мои начинания, потому что это никак не связано с тем, чем они занимаются. Это очень важный момент понимания и поддержки.

У тебя кроме обычной школы была лингвистическая (школа ЛИК — прим. «Топи»). Чья была идея отдать обучаться языкам?

Родителей. Я чем только не занимался — фехтованием, бальными танцами, английским, французским, гимнастикой даже. Это все было в школьные годы. Из прошлых моих увлечений остался только английский, изучаю его с детского сада. 

Почему учился на психолога

Мне всегда было интересно понимать людей, их поступки, подсознательные вещи, которые мотивируют. Думаю, налаживание отношений с людьми, нахождение общего языка мне во многом пригождается в работе, потому что моя профессия — это общение с абсолютно разными людьми. Каждый раз всегда новый вызов, всегда нужно находить подход.

Почему дальше не стал в этой сфере развиваться?

Потому что мне всегда было интересно кино, отчасти.

Как это происходит? Ты учишься, столько курсов проходишь и вспоминаешь: кино же.

Я преподавал, консультировал [в качестве психолога], и до сих пор ко мне обращаются за рекомендациями. Раньше занимался коммерчески, а сейчас нет.

Ничего просто так не бывает. Вот психологическое образование дает большие возможности. Например, по другому образованию «Сервис и туризм» я съездил в США, и второй раз тоже ездил с помощью вуза в роли сопровождающего переводчика. И уже эти навыки позволяют в других направлениях развиваться. Накопленный опыт пригождается сейчас.

Крутой фундамент. Ты часто говоришь в интервью, что любишь контролировать процесс, именно поэтому ты в режиссуре. Перфекционист, говоришь не скрывая. Я была в терапии, и мне говорили, что это болезнь. Что для тебя перфекционизм?

Перфекционизм — это работа на совесть, прежде всего. Когда знаю, что я могу сделать то, что потом будет не стыдно самому посмотреть и говорить об этом. Я требую то же самое от людей, с которыми я работаю.

Совесть у всех разная, и не у всех она есть. Начинаются фразы: «Сколько заплатили, столько я и сделаю». По факту, это полная фигня. Человек согласился бесплатно или за пять рублей — он все равно должен сделать свою работу, как за миллион. Нет такой градации: «Я тут немножко не доработаю, но все равно там будет мое имя».

На самом деле, если даже человек согласился работать бесплатно, выложиться нужно на 100%. Есть причины и условия, но всегда делать необходимо на совесть, я считаю. Не все люди готовы принимать такую точку зрения.

Что с Fobilloria

Мы в Йошкар-Оле очень мало выступали. Играли в Москве в Hard Rock Cafe, в Казани выступали совместно с рок-группой «Маша и Медведи», с Animal ДжаZ.

Ты находишься в этой среде, когда делается все, как должно быть: приносят гитарный провод, две минуты на настройку, 15 минут тайминга для выступления. Ты понимаешь, что вот так должно быть. А когда возвращаешься сюда [в Йошкар-Олу], тут не так.

Сейчас я про Fobilloria ничего не слышу. Ты завязал?

Музыка всегда есть и была, я записываю саундтреки. Времени не хватает, потому что у меня компьютер заполнен разными исходниками, ни поиграть в игры, ни записать музыку.

Если вас позовут на какой-нибудь фестиваль, то вы выступите?

Всегда есть такая возможность. Мы можем выступить где угодно, не только здесь. Наверно, сейчас уже непонятно для кого да и зачем.

А на коммерческом мероприятии?

Это тоже не вопрос, просто для кого? Опять же, никого не хочу обидеть, но практика показывает, что потихоньку все затухает. Вообще, концертная деятельность в Марий Эл оставляет желать лучшего. Не говорю про всех, но есть к чему стремиться.

Я читала твой блог и там два момента зафиксировала. В Норвегии во время кинофестиваля тебя попросили выступить на открытии/закрытии. У тебя есть такая фраза: «Надо же! Моя музыка оказалась востребована не на Родине, а за пределами». Что для тебя востребованность?

Находить свое ремесло там, где оно больше ценится.

Не знаю, как так получилось, что меня пригласили. Они узнали, что я занимаюсь музыкой, и мне было не стыдно сыграть на площадке, международной тем более, было круто. Потом позвали второй раз. В третий я уж сказал: «Давайте я лучше буду в жюри кинофестиваля».

Тебе очень понравилось гостеприимство норвежцев. Кто-то угостил в деревне шоколадкой, когда вы заплутали, и ты сказал: «Невозможно представить, что так может быть в магазинах у нас в городе». Представь, какой-нибудь иностранец заблудится в марийской деревне, его ведь тоже угостят, знак внимания окажут.

Я понимаю, о чем ты. У нас нет гражданского общества, там это больше ощущается. Но везде люди разные, есть и хорошие, и плохие.

Здесь, например, мы снимали «Евсеева», все люди доброжелательные и открытые. У нас проще договориться, потому что люди с душой, всегда готовы поддержать и вовлечься. А за пределами говорят: «Хорошо, за сколько вы сняли у себя, умножь сумму на пять». Только тогда бы состоялся разговор. Это не только в Европе, с ребятами с Америки общаюсь тоже.

С кем состоялся разговор?

Вообще, чтобы привлечь участников проекта, то есть они за инициативу не готовы работать. Технику у кого-то стрельнуть просто так нельзя, сразу вопрос: «А ты мне что?». Такая там обстановка. Люди разные, я просто говорю свои наблюдения.

В Нью-Йорк на учебу в 2022-ом — как это удалось

В New York Film Academy была программа кинопроизводства. Она доступна — подходит для тех, кто уже снимал и кто с нуля. Были разные ребята со всего мира. Обучение стоило не так дорого, в отличие от других школ Америки.

Изначально я должен был поехать до 2020-го, но потом случился ковид, и все перенеслось в онлайн. Потом уже стали снижать ограничения, тогда я решил, что надо попробовать съездить. Это не обычная туристическая виза, а целевая студенческая виза, и тут начинаются свои приключения.

Нужно сдавать TOEFL в Казани, собирать все медицинские справки, потом тебя должны в профсоюзе зарегистрировать официально как студента. И тут возникла другая ерунда: получаю визу и узнаю, что нужна вакцина Pfizer. Российских вакцин не было среди общепризнанных. Я ездил специально в Армению делать это.

Чему ты научился в этой школе?

Там совершенно иной подход к образованию и вообще пониманию кинематографа. У них сразу акцент на идее — кому ты ее будешь продавать. Я ощущал это, будто мы сейчас соберем команду, создадим классный фильм, будет продукт, и мы его будем продавать.

Продавать зрителям или продюсерам?

И так, и так. Скорее всего, на целевую аудиторию. Для кого ты это будешь делать? Творчество там никому не надо. Меня это удивило, потому что на стадии идеи ты уже должен мастер-план разработать: кому будешь продавать, за сколько и на каких условиях. Так выстраивалось обучение.

У нас была и режиссура, и актерское мастерство, и операторское искусство, и звук, и монтаж. Сразу учили на мировых стандартах, то есть не просто в Premiere (видеоредактор от Adobe — прим. «Топи») открыть какой-то проект, а в Avid — международная система программ для монтажа.

Также были профессора, которые снимают, практикуют. Мы узнали внутренние вещи кинопроизводства: как работают с актерами мирового уровня, как работают с мизансценами, как себя ощущают актеры. Такие нюансы, которые дают базис.

Мы еще снимали. У нас было задание снять минутный фильм без реплик и без звука, одним планом. Но с учетом, чтобы были разные наполнения кадров: общий план, средний и портрет.

Все снимали в студии, а я решил рвануть на Пятую авеню. А иначе зачем я сюда приехал? У меня было разрешение с актерами, со страховкой. Школа давала кучу бумажек, которые мы заполняли, отправляли. Страховку нам предоставляли на такую-то локацию.

И значит, мы приходим с этой бумажкой, начинаем снимать, и через пять минут подходит охранник и говорит: «Вы не можете здесь снимать». Мы отвечаем: «У нас есть разрешение». Ответ был такой: «Нам пофиг на эту бумажку. Разрешение действует на этот угол, а вы сейчас стоите вот здесь».

Мы говорим: «Окей, но здесь же метро — это общественная собственность». Охранник говорит: «Нифига, это находится на нашей территории». Пришли актеры, техническая группа, и солнце уже заходит. Фишка же в чем: Нью-Йорк, небоскребы, вся красота, когда лучи падают и отражаются. Мы как раз хотели снимать в пять вечера, и начинается эта суета.

Мы пошли в другое место. Через две минуты приходит полиция и говорит то же самое. Потом другая полиция приходит. В итоге [повезло], у нас получилось договориться со всеми: «Дайте нам пять минут, и мы уйдем».

У нас сцена была слишком эмоциональная. Если бы снимали где-то в России конфликт на улице, все мимо бы прошли. А там сразу же начинаются вопросы. Поэтому сцены, которые мы снимали, вызывали ажиотаж, искреннее непонимание прохожих людей. Это можно даже заметить в минутном фильме. Мы на себе ощутили необходимость в умении договариваться.

Школа на коротком метре специализировалась или на полном?

В целом, как ремесло, то есть фильммейкинг. Есть отдельные направления докфильмов, звукорежиссуры, драматургии. Можно было все попробовать и понять, как и что делается у них. Наверно, эта программа больше мне подходила.

Нам давали интересные вещи: бесплатный проход на кинофорум австралийского кинематографа, когда я уже оканчивал обучение. Оказалось, это проходит в Линкольн-центре в Нью-Йорке. Была возможность пообщаться с продюсером оскароносного фильма «Земля кочевников». По сюжету одна женщина ездит по штатам без квартиры, без жилья…

Я видела, актриса из фильма «Три билборда...» (Фрэнсис Макдорманд — прим. «Топи») или что-то такое.

Да-да, на один из мастер-классов приходил продюсер и режиссер, который получал Оскар. Мы могли с ней пообщаться напрямую. Было супер! Потом был режиссер, который работал с Харрисоном Фордом, Умой Турман, Милой Йовович, он давал тоже мастер-класс. Присутствовала актриса, снимавшаяся в «Астрале», тоже знаменитая. Круто же просто подойти и пообщаться. Где-то здесь это нереально.

Какое-то продолжение истории может быть? Взаимодействие дальнейшее с учениками.

Да, но это среда международная, то есть кто-то в Америке остался, кто-то в Испании, кто-то в Германии, кто-то с Латинской Америки, кто-то вообще из Индии. Получается, сгусток творческой силы. Тем не менее, мы все на связи и общаемся.

Почему фестивали для режиссера важнее массовых показов

Фестивали — это и лифт, и связи, и пиар, и так далее. Я рассматриваю фестивали, потому что там объединяются киношники со всей России, а на международных фестивалях приезжают со всех стран. Мы все живем в одном отеле, едим в одном ресторане. Мы, хочешь не хочешь, на контакте.

В целом, фестивали — это отличная площадка для связей. В отличие от того, что ты выложил кино в интернет, у тебя не будет возможности перемотать его, поэтому человек идет туда осознанно и добровольно. У человека есть возможность пообщаться напрямую с создателем.

У фильма есть срок годности относительно фестивального продвижения, он свеж два года. Потом заключаются соглашения, утверждаются площадки уже выкладывается фильм [в общий доступ].

Фестивалей дикое количество. Кто и как выбирает фестивали? Как я понимаю, если неверно выбрать фестиваль, можно туда не попасть.

Есть в России топ-кинофестивалей: Московский и Казанский. Их немного у нас, тем более для документальных фильмов, которые не так уж и котируются. А чтобы попасть на Каннский кинофестиваль, то вы посмотрите какие имена в конкурсной программе.

Ты говоришь, что важна камерность показа, где можно пообщаться. А к массовому зрителю ты равнодушен?

Когда фильм выходит в широкий прокат, то есть в интернет, он уже тебе не принадлежит. Он сам существует.

Тебе важно, насколько фильм будет популярен?

Мне важно, чтобы фильм смог прикоснуться к частичке души людей, которые будут его смотреть.

Фильмы Андрея: от Closer до «Евсеева»

Режиссерский дебют Андрея — короткометражный фильм Closer. В 2017 году он попал в программу международного кинофестиваля в Норвегии — The Ringerike International Youth Film Festival.

Когда вы уехали с фильмом Closer в Норвегию, вы решили снять с оператором Дмитрием Новиковым фильм Unseen («Невиданное»).

Ты видела его?

Да, конечно. У меня вопрос, и я задаю его, как мама ребенка. Тебя ничего не смутило, когда увидел сценарий? Взрослый дядя знакомится с девочкой. Тебе не кажется, что немного опасно транслировать подобный паттерн поведения, что незнакомый взрослый человек втирается в доверие к ребенку?

Есть две ментальности: российская и западная. В России я постоянно ощущал тревожность при показе фильма. На западе этого вопроса не возникало, может быть, потому что имела меньшую вероятность произойти с их обществом. Опять же, это спорный момент.

Когда я прочитал сценарий Антона Шутова, первая мысль была: «Как это перенести и сделать гладко?» У кого что в головах ведь. У меня не было плохого контекста, так как это отчасти сказка, поэтому не было остроты в сюжете. Я пытался сделать максимально гладко.

Почему важно, чтобы герой был взрослее? Нельзя было поставить ровесника или женщину, например?

В сценарии было изначально так. Если копнуть глубже, то этот воображаемый или невоображаемый друг мог бы компенсировать отца, который, как мы знаем по сюжету, у девочки злоупотребляет. Именно открытость девочки в пограничном возрасте, уже не маленькой и не взрослой, позволила отдавать себе отчет в открытости мужчине.

Фильм взяли на самый крупный международный кинофестиваль детско-юношеского кино. Туда сложно попасть, но нас взяли. Это был очень хороший ответ для подобного рода вопросов. Unseen находится в онлайн-кинотеатре с возрастным ограничением 0+. Любой ребенок и родитель может зайти и посмотреть. В описании даже написано, почему и кому стоит посмотреть фильм.

С другой стороны, роль родительского контроля важна. Сейчас в интернете много всего, что даже страшно порой самим становится. И еще раз повторюсь — я воспринимаю фильм как сказку или притчу.

Поговорим про «Наследие. Марий Эл» (фильм к 100-летию образования Марий Эл — прим. «Топи»). Было два режиссера: Юрий Жиров и ты. Как вы снимали?

Фильм «Наследие. Марий Эл» доступен для просмотра на платформе «Смотрим».

Мы вместе снимали. Могли сказать, что определенная новелла более симпатизирует. Финальное слово оставалось за тем или иным человеком. В целом, мы совместно монтировали и звуком занимались.

У тебя же есть определенный подход в работе, а Юра — абсолютно другой человек. Все равно получается так, что кто-то лидер среди двоих.

Здесь надо разговаривать, находить общие точки. При работе вдвоем приходится чем-то жертвовать, но у нас не было чего-то глобального. Мы находили компромисс, предлагая определенные вещи, при этом обосновывая их. И в споре-диалоге получилось то, что получилось. В любом случае, два человека — два мнения.

Когда-нибудь кричал на площадке?

Нет, я не выходил из себя. Редко бываю недоволен, но бываю.

Как даешь понять, что ты не доволен?

Я кричать не умею, поэтому я говорю тихо, где без слов все понятно. Могу зыркнуть.

Фильм «Онаеҥ». Альберту Рукавишникову (главному герою — прим. «Топи») не первому предлагали сыграть, так как никто не хотел. Мало того, что он согласился — вас еще пустили снимать, куда не пускают людей другой веры. Почему они вас приняли?

Они увидели доверие, открытость и чистые намерения. Мы с ним виделись один раз, когда снимали «Наследие». Я с ним поговорил по поводу съемок в роще, мы договорились и начали работу. После съемок я с ним выстроил дальнейшее сотрудничество.

Я предложил: «Давайте мы узкой командой снимем моление от и до. Как оно есть, без купюр, грязь, всю самобытность». Если предупредить людей о съемках, то все придут нарядные, будут вести себя перед камерой в лучшем свете, то есть мы пришли неожиданно для них.

Альберт был в курсе. А остальные люди как отнеслись?

Доброжелательно, помогали нам.

Им польстило, что вы их снимаете? Какие эмоции испытывали? Страх, может быть?

Кстати, страх возникает после просмотра фильма, так как тема неординарная, люди по-разному относятся к теме веры. Когда возникают от показа к показу негативные фидбеки, то у меня вопрос к зрителям: вы, получается, стыдитесь своей веры? У людей появляются негативные эмоции из-за того, что мы сняли все так, как оно есть.

Поэтому мне кажется, что у людей какой-то комплекс. Я воспринимаю это таким образом. Если что-то делается — плохо, если ничего не делается — хуже. То же самое, если марийский исполнитель дал концерт или нарисовал картинку, то в ответ одна критика. При чем не с русской стороны, а с собственной.

Как ты считаешь, во что верить?

Я разделяю мнение главного героя: неважно, во что верить, главное — искренне. А что касается меня и моей веры, то я в поиске ответов, это прослеживается в моих фильмах.

«Евсеев: признание ценою в жизнь»

Премьера фильма состоится 17 мая в театре Шкетана. Начало в 18:00, вход свободный.

Ты говорил, что у тебя было несколько идей, какой проект сделать для Фонда поддержки регионального кинематографа, ты выбрал Евсеева. Какие еще идеи были?

Все сошлось на Евсееве, потому что у меня была тема про свадебные церемонии, обряды народов Марий Эл. Слишком плоско и пусто говорить об этом без конкретного человека. Тогда возник Евсеев, который этим занимался. И язык, и музыка, и фольклор, и обряды, и живопись — все объединилось в одном человеке.

У него судьба непростая, в плане драматургии сыграло свою роль. Мы не только восхваляем человека, но и рассказываем про его жизненный путь, который был сломлен историей. Тем не менее, его заслуги и наследие живет до сих пор.

По сути, фильм байопик. Есть мнение, что полностью байопиков не существует, все равно присутствует художественный вымысел. Как часто тебе приходилось прибегать к тому, чтобы сделать картину ярче?

В принципе, информации про Евсеева очень мало. Мы по крупицам создавали его образ. Его внуки, кто живы сейчас, мало помнят о нем. Фильм у нас художественно-документальный.

Ты говорил, что фильм будет исключительно по его личным дневникам.

По записям, воспоминаниям и рукописям. В основу фильма легла его автобиография, мы же повествуем его словами.

Какая-то часть дневников находится в Финляндии. Вы туда делали запрос?

Нет, потому что началась историческая ситуация, где любые международные связи перерубались. Даже на уровне музейной работы в стране был стоп. Естественно, у нас были эксперты, снабжавшие нас информацией. Мы работали прям с рукописями Евсеева и снимали это. Я хотел, чтобы у нас было все подлинное, и как раз в этом уникальность.

У нас есть локация, например, в доме полотенчико висит, украшения, книжки, свечка стоит, все трушное. Нам повезло, что была база у музея Евсеева. Также полезно знать людей, которые в этом направлении работают. Надежда Васканова, работница музея и носительница марийского языка, предоставила нам контакты, она была своеобразным «своим» человеком, так как важна для людей национальная поддержка, то есть такой человек быстрее договорится.

Одна из локаций была у Карман-Курык (гора в Моркинском районе — прим. «Топи»), и за несколько дней до съемок там обмелел водоем. Но вы смогли выкрутиться. Расскажи, как это было?

Я решил, что сцену будем снимать здесь, так как виды потрясающие. Но подумал, надо же сперва посмотреть, прежде чем вагон вести. Оказалось, там мошкара, все заросло. Я звоню Таныгину Сергею Ивановичу (художнику-постановщику фильма — прим. «Топи») спросить: «Вы можете озеро нарисовать?» Он с недоумением: «Какое озеро, ты что?»

Мы стали думать, как можно это обыграть: постелить брезент, потом его наполнить? Был еще художник Иван Богомолов, он свой в деревнях. В итоге он нашел директора района, отправился с ним на разговор, выяснил, что у жителя ближайшей деревни есть водовозка, и он на безвозмездных основах ездил туда-сюда с этой водой.

Это сейчас у меня есть художники, которые могут это оформить, но тогда мы работали в экстремальных условиях. Иногда мне приходится, допустим, с бассейном договариваться, объяснять, что я независимый режиссер, я тружусь на благо всея Марий Эл. Есть возможность, но нет денег.

Как ты понимаешь, кому и что сказать? Как заставляешь людей верить тебе?

Лично прихожу, рассказываю о себе, объясняю роль человека в реализации моей задумки, потом уже подписываем бумажки, что мы ничего не нарушим и несем ответственность, возможно, какие-то материалы передадим для их пользования. Всегда можно найти компромисс, главное иметь общий интерес.

Так и в команде, все понимают, какая зарплата в Москве и здесь, но все равно готовы за минимальные, даже где-то безвозмездные ставки работать. Хвала таким людям.

Зачем Андрей это делает

Ты говорил, что в Марий Эл нет киноиндустрии, нет спроса на кино, но ты это постоянно делаешь.

Да, я делаю, не жду какой-то спрос, не прошу деньги на свои фильмы. У нас есть техника, есть ребята, которые готовы за идею броситься и ехать снимать «Онаеҥ» в 4 утра. Понятно, что средства мы свои расходуем, и машины арендуем, и технику докупаем. Есть возможности это делать.

«Евсеев» — грантовая история?

Да, получил грант, где требовалось немного, достаточно было моего видения, визуала, лимит смен, презентация, но было условие — 90% людей должны быть из Марий Эл, нужно было даже паспорта присылать в Фонд, так как это региональное кино.

Комфортно работать в грантовой системе?

У нас были свобода и доверие в этом проекте. Продюсеры фонда не лезли особо в процесс. Единственный вопрос: как вы это будете снимать за эти деньги? У меня же сценарий метафоричный, никто не понимал, как это связано. Я воплотил и сделал так, как я это вижу, то есть финальное слово было за мной.

Что ты сейчас снимаешь или отдыхаешь?

Нет, я не отдыхаю. Я нахожусь на разных переговорных этапах с людьми. Пока ничего точно неизвестно, я не люблю говорить о своих проектах и освещать их в СМИ, так как это интимный процесс. Сейчас я сконцентрирован на своем деле, а когда ты начинаешь хвастаться о своих идеях, это звучит лживо. Работа должна говорить за тебя. Я приверженец того, что нужно любить искусство в себе, а не себя в искусстве. Говорить о фильме нужно, когда он уже сделан.

Я думаю, что будет что-то интересное, необычное. Есть несколько проектов о замечательных, уникальных, талантливых людях со своей судьбой, также есть игровые вещи, которые сейчас находятся на этапах переговоров.