Am I playing' all right now, Professor Bang?

Все в их университете знали, что профессор Кристофер Бан и второкурсник Ян Чонин не ладят. Это если мягко говоря. Студент своей острой лисьей улыбкой во все зубы, рыжими волосами и язвительным языком буквально высасывал нервы своего преподавателя, заставляя широкую челюсть сжимать, а черты лица грубее становиться. В такие моменты Ян с удовольствием поглощал опасный, хищный блеск в шоколадных радужках, которые от эмоций до оттенка кофе темнели. Каждая пара по психологии была бомбой замедленного действия. Все остальные студенты в страхе затихали, когда с первых парт, специально, чтобы своим видом глаза профессора Бана помозолить, доносится вредно-довольное: «Уважаемый профессор Бан, а вот тут вы не правы!» — запускающее очередную дискуссию, которая ощущалась хождением по минному полю.

Чонин любил побесить, специально на эмоции обычно мирного и спокойного преподавателя Бана выводя, глотая его эмоции, как самый настоящий энергетический вампир. У него странная аддикция к негативным эмоциям преподавателя психологии. Не повелся он на дружелюбный и доброжелательный характер Кристофера, который тот на публике выстраивает. У таких людей черти в тихом омуте водятся.

Чужие демоны давно не пугали, Ян был словно добровольным магнитом для людских чертят.

Особенно для такого дьявола, как Кристофер Бан.

Никто не знает точно, когда эта вражда между преподавателем и учеником началась. Одногруппники говорят, что Чонин сразу по отношению к профессору Бану был таким неуважительным, но вёл себя поспокойнее. Кто-то считает, что они за дверьми университета что-то не поделили, мол, Чонин его машину ключами поцарапал на первом курсе, в отместку за плохую оценку на тесте. Что действительно было. Только профессор Ли и профессор Со знающими взглядами обмениваются, однажды заставшие... Очень неприличную сцену не для чужих глаз.

После очередной пары, под предлогом выговора, Ян и профессор Бан вновь остаются в аудитории совсем одни. Начинают издалека, всё ещё свою роль преподавателя и студента играя, в полном знании настоящего положения дел.

Как же сильно это обоих заводит. Крышу у обоих по кусочкам, сладко срывает, когда Чонин всё ещё свою роль вредного дерзкого парня держит, слишком очевидно скользя плывущим взглядом по венам на крепких руках, видных взгляду благодаря, будто невзначай скинутому, черному, до идеальности выглаженному, пиджаку.

Кристофер же в ответ смотрит на мешковатую одежду, объёмную рубашку, под которой он уже знает, как Чонин выглядит. Слишком хорошо Бан успел выучить, как чувствуется под губами плоский живот с едва заметными кубиками пресса, как выступают острые бедренные косточки, так приятно гладкие под грубыми ладонями Криса. Слишком хорошо выучил, как Ян выглядит совсем без одежды, ходя по его квартире голышом, просто потому, что из-за их похотливой ненасытности бесполезно одеваться.

В следующий момент Чонин на столе профессора Бана своей задницей, рывком чужих ладоней, потянувших его за галстук, рассаживается, ноги в длинных джинсовых шортах по бокам Кристофера сжимая, получая в ответ гортанный одобрительный стон, прямо в смазанный, подчиняющий и углубляющийся, поцелуй.

— Умница, — произносит Крис хрипло, прерываясь, с пошлым чмоком между их ртами нить слюны протягивая, практически на грани слышимости, от чего острые колени Яна сладостно дрожат, вызывая у преподавателя низкий смешок, — Быстро учишься.

О нет, Чонин далеко не всегда был таким развратным. Бан медленно и с чувством его личность ломал, строя заново, чтобы как следует им обладать. Учил, самое вульгарное из глубин души Яна доставая. Да, до отношений с Крисом, Чонин был просто ангелочком с показательно острым языком. Преподаватель психологии его ежедневно на место ставит. Ладонью шею сжимая, грубыми толчками внутрь врываясь, уча, как себя хорошо вести — слезами на ресницах, вызванными от жёсткости любовно-дисциплинарного акта.

Не был Чонин раньше способен на занятие грубым сексом в общественном месте, когда в любой момент могут зайти другие студенты или персонал. Но у Яна конец пар, а у Бана окно, так что у них есть полтора часа.

Которых всё равно не хватит.

Кристофер его полураздетого очень скоро на живот переворачивает, в пояснице, как кошку в течке, заставляя выгибаться, низко наклоняясь и кусая Чонина в оголенное плечо, сам прижимаясь к его полуоголенной спине животом. Его возбуждённый член упирается студенту в нижнее белье, практически в колечко мышц, заставляя по телу словно разряд пробежаться. Трётся, удерживая Яна за бедра, чтобы не посмел назад толкнуться, получая удовольствие от полного контроля над рыжим выскочкой, отыгрываясь за сцену, устроенную во время лекции.

Чонин это понимает, принимает, как часть игры и дисциплины, которой его профессор Бан необычными методами учит. Но это не мешает ему и здесь проявлять свой характер, дергаясь, и пытаясь усилить трение, что прерывается железной хваткой Криса и рывком обратно на стол, заставляя Яна о стол грудной клеткой удариться, отчего на узких, лисьих глазах, проявляются слезинки.

И как же ему эта боль нравится.

— Веди себя хорошо, — низким, угрожающим тоном произносит профессор Бан, его ухо своим дыханием обжигая и ладонью опасно соблазнительно по резинке боксеров проходясь, — Хочешь оставаться умницей, верно? — он кусает Чонина за мочку уха, отчего из уст студента срывается рваный вздох.

Да, у Чонина был дикий кинк на похвалу и мужчин, которые могут поставить его на место. У Кристофера был кинк на невинных мальчиков с фальшиво вызывающим поведением.

Они оба что-то выигрывают в этой игре.

Дальше все смазывается. Крис его припрятанной, в тумбочке среди бумаг, смазкой растягивает, медленно и обманчиво-заботливо, чтобы после своим возбуждением заменить. Чонина сводит с ума от чувства наполненности, такого каждый раз непривычного и пробирающего до косточек. Он практически расползается по столу, пока профессор Бан в него толчками вбивается, усиливая глубину проникновения и за бедра придерживая. Ян кусает запястье, с неудачей пытаясь сдержать сладостно-болезненный скулеж, а ноги дрожат, невыносимо. С губ срываются рваные стоны, когда Крис глубже толкается, смешивая в устах студента мольбы остановится, продолжить, больше, глубже, под другим углом, имя преподавателя.

Это всё смешивается в бред, который приятно в ушах Бана бархатностью и удовольствием отдаётся. Тон Чонина больше не шаловливо-задорный, в нём нет ни намека на непослушание, как во время лекций. Только полное подчинение, осознание, что он под милостью Криса, под его контролем. Это кормит ненасытного дьявола внутри него, только распаляя голод, тягу всё возможное дерьмо из Яна выбить.

Больше сладких звуков его всхлипов, скуления, стонов. Больше дрожи юного тела под ладонями. Больше трения и пошлых звуков, шлепков от удара его бедер о чониновы ягодицы.

Уже потом, когда Кристофер внутрь кончает, с хлюпом выходя из чужого тела, уже лежащего безвольной куклой в эйфории, Чонин щебечет что-то несвязное, пока преподаватель его собственническим укусом в плечо метит, всё ещё упираясь головкой члена между его ягодиц.

Он переворачивает рыжего, любимого выскочку, на спину, любуясь изгибами стройного тела и растрепанным, доведенным до точки, видом Яна. Его рубашка сползает с предплечий, теряясь складками где-то на запястьях. Взгляд по-лисьи острых глаз совершенно плывущий, итак темная радужка практически сливается со зрачками, а губы искусаны в прежних попытках сдержать слишком громкие стоны. На плечах и ключицах расцветает несколько новых укусов бановых челюстей, а в острых уголках формируется привычная, нахальная, расслабленная ухмылка.

Кристофер Бан никогда не думал, что кто-то способен вывести его на такое. Но вот он, Ян Чонин, который своим раздражающим дерзким видом и упрямым языком смог пробраться ему не только в постель, но после, и в сердце, питаясь от его пробужденной жестокости, насыщая самого мужчину своей непокорностью, которую так сладко, приятно выбивать из студента.

— Я хорошо играю свою роль, профессор Бан? — хитрюще, но одновременно покорно произносит Ян, с этой самой ухмылкой на искусанных губах.

По полным губам Криса расползается ответная, когда он наклоняется, в крепкую хватку острую челюсть Чонина хватая, большим пальцем в рот проталкиваясь, на влажный язык давя.

— Чертовски хорошо, мистер Ян, — произносит он глубоко, с хрипотцой, мокрому блеску в глазах внимая, — Но урок ещё не усвоен.

Бан заменяет палец своими собственными губами, перебивая чонинову попытку восстановить дыхание, жадно в рот проталкиваясь и исследуя, всё еще челюсть в грубой хватке сжимая, и заставляя губы открываться шире.

Чонин никогда не усвоит урок, а Кристофер не прекратит попытки поставить его на место.

У них ещё есть время для второго раунда.