Алексей Комогорцев. Знаний тайные истоки: «Виманы» и «янтры» Леонардо да Винчи
«Никому этого не открывай, и ты превзойдешь всех…»
Сегодня уже мало кому известно, что подводная лодка, шарикоподшипник, лыжи и велосипед были изобретены одним из наиболее ярких и известных представителей искусства Высокого Возрождения Леонардо да Винчи (1452–1519). Последнее изобретение флорентийского мастера засуживает особого внимания. В отличие от мучительно эволюционирующего методом проб и ошибок велосипеда викторианской эпохи, «пожиратель дорог» Леонардо да Винчи уже в первой редакции (!) имел два колеса и цепную передачу.
Прообраз велосипеда из Атлантического кодекса Леонардо да Винчи
Его конструкция стала известна в конце шестидесятых годов прошлого века и изрядно насторожила исследователей наследия признанного гения эпохи Возрождения. Более всего поражала не конструкция механизма, а причина, побудившая сделать подобное изобретение. Учитывая плачевное состояние европейских дорог в XV веке, мысль о балансировании на двух колесах и нажимании на педали отдает изрядной мистикой. Не мудрено, что многие специалисты, словно утопающий за соломинку, прочно ухватились за успокоительное предположение, что «велосипед Леонардо» – не более чем современная подделка.
Но даже если отбросить историю с велосипедом, до сих пор остается загадкой, каким образом сын нотариуса из итальянской провинции смог сделать столько научных открытий и откуда он черпал вдохновение. Будь Леонардо даже еще большим гением, чем полагают историки и биографы, все равно остается вопрос: какими возможными знаниями он мог обладать, если предложенные им многочисленные изобретения обрели смысл или получили широкое распространение только спустя пять веков после его смерти[1].
В далеком 1983 году в популярном тогда журнале «Техника – молодежи» в рубрике «Антология таинственных случаев» была опубликована статья саратовского писателя Владимира Казакова «Знаний тайные истоки…». Автор высказывал смелое по тем временам предположение, что далеко не все научные и инженерные идеи Леонардо да Винчи, являлись его уникальными ноу-хау. Казаков обращает внимание читателя на то, что практически обо всех своих изобретениях Леонардо пишет лаконично, почти одними символами, собственное «я» у него как бы раздваивается. Почти нигде нет слов «я сделал», «я решил», «я нашел», зато бесчисленное количество раз повторяется: «исследуй», «проверь», «узнай», «сделай». Наряду с этим биографы не могут упрекнуть Леонардо в излишней скромности. Именно ему принадлежат строки: «Никому этого не открывай, и ты превзойдешь всех».
Статья В. Казакова о Леонардо да Винчи в журнале «Техника – молодежи» 1983. № 7
Томмазо Мазини – тайный гений Леонардо
Казаков полагает, что подлинные источники многих на удивление изобильных озарений и открытий великого изобретателя-самоучки эпохи Возрождения по сию пору остаются скрытыми от наших глаз. Их тайна связана с именем Томмазо ди Джованни Мазини – человеком, который почти неотлучно находился при Леонардо в годы его жизни во Флоренции, а потом и в Милане.
Позиции биографов и исследователей творчества Леонардо заметно расходятся, когда речь заходит о роли, которую играл Мазини в жизни флорентийского гения. Одни называют Мазини учеником Леонардо, другие считают его слугой. Итальянские биографы, мнение которых по понятным причинам заслуживает наибольшего внимания, уверены, что они были неразлучными друзьями.
Как бы то ни было, Томмазо Мазини и Леонардо да Винчи были близки и работали вместе на протяжении всей жизни. Очевидно, что Томмазо Мазини имел немалое влияние на своего друга, во многих делах был его помощником, а в некоторых, мог играть и первые роли.
О Мазини, ходили многочисленные слухи. Поговаривали, что он совершил многолетнее путешествие на Ближний Восток, где «был обласкан мудрецами и правителями», а также узнал «тайну превращения свинца в золото». Оттуда якобы он привез сундук, в котором хранились некие «черепки», «дощечки» и старинные свитки. Казаков пишет: «Так или нет, но кое-что современники записали о нем точно: вернулся с Востока он великим мастером литейных дел, отличным механиком, скульптором, чеканщиком, химиком, знатоком гидравлических работ и стал заниматься алхимией и черной магией. <…> Из-под его рук выходили необычные механические изделия, светящиеся краски, он мог удивлять “холодным огнем”»[2].
Достоверно известно, что Леонардо и Мазини совместно осуществили целый ряд знаковых разработок: мост, который можно было мгновенно перекинуть с одного берега на другой; мини-модель подвижной крепости (прообраз танка); скорострельную бомбарду (прообраз пулемета); систему каналов, образующих единую сеть водоснабжения; водоотливные насосы и многое другое.
В дневниках Леонардо встречаются пионерские проекты аппарата для дыхания под водой, самодвижущейся повозки, приспособления для изготовления вогнутых зеркал[3]. Складывается впечатление, что он торопится изложить на бумаге технические идеи и схемы различных механизмов, словно черпая их пригоршнями из некоего неизвестного, но весьма обильного источника.
Современная реконструкция водолазного костюма конструкции Леонардо да Винчи
К 1503 году Леонардо да Винчи уже увенчан славой непревзойденного художника. Однако практически все его технические новшества так и остались невостребованными. Исследователи научного наследия флорентийского гения сходятся на том, что проекты Леонардо слишком опережали свое время, а потому не находили отклика у современников. Взять хотя бы не угасающую на протяжении всей его жизни и мягко говоря странную для того времени одержимость воздухоплавательной техникой.
Воздухоплавательные аппараты флорентийского гения
Замечательные идеи Леонардо да Винчи в этой области долгое время оставались неизвестными, поскольку он не публиковал результаты своих исследований. Рисунки и краткие описания различных типов летательных аппаратов разбросаны по его рукописям и записным книгам. Особого упоминания заслуживают две по самым скромным оценкам передовые разработки флорентийского мастера.
Первая из них относится к 1475 году и представляет собой проект летательного аппарата вертикального взлета со спиральным ротором из накрахмаленного для прочности льняного полотна. В отличие от современных вертолетов с лопастным винтом, геликоптер Леонардо должен был подниматься в воздух с помощью, хорошо известного в XV веке архимедова винта, диаметром около 8 метров. Несмотря на то, что винт должен был раскручиваться вручную, Леонардо верил в осуществимость своего проекта: «Я говорю, что когда этот прибор, сделанный винтом, сделан хорошо, т.е. из полотна, поры которого прокрахмалены, и быстро приводится во вращение […] названный винт ввинчивается в воздух и поднимается вверх»[11].
Проект геликоптера Леонардо да Винчи
По оценке специалистов, при всем несовершенстве конструкции[12], геликоптер Леонардо представляет собой «образец научного предвидения», воплотивший революционную аэродинамическую идею – не парить, опираясь на воздушные потоки, а подниматься вверх, ввинчиваясь в воздух.
Если идеи Леонардо по части покорения воздушного пространства с помощью летательных аппаратов тяжелее воздуха еще можно как-то оправдать извечной тягой человека к небу, то такое его изобретение как парашют, уже совершенно выходит за рамки здравого смысла и инженерной логики XV века. Между 1483 и 1486 годом в своей записной книге он изображает человека, спускающегося на пирамидовидном парашюте, и сопровождает рисунок следующей подписью: «Если у человека шатер из прокрахмаленного полотна, шириною в 12 локтей и вышиною в 12, он сможет бросаться с любой большой высоты без опасности для себя»[13].
Проект парашюта Леонардо да Винчи
Адриан Николас спускается на парашюте, воссозданном по чертежам Леонардо да Винчи
Среди воздухоплавательных проектов Леонардо да Винчи выделяются многочисленные варианты летательных аппаратов с машущими крыльями – орнитоптеров. Казаков считает, что хотя в письме миланскому герцогу не упоминается о летательном аппарате «Леонардо, судя по всему, уже разрабатывал теоретические основы полета, а Томмазо Мазини строил первую модель орнитоптера. Но нет, не раскрылись они герцогу, хотя богатого правителя летание по воздуху наверняка прельстило бы больше, чем живопись и обещанные механизмы. Вполне возможно, что летательный аппарат, образно говоря, был последним козырем из “сундука” Мазини»[14].
Современная реконструкция орнитоптера Леонардо да Винчи
Следующий шаг в эволюции взглядов Леонардо на конструкцию летательной машины связан с выводом, что не человек должен крыльями отталкивать воздух, а ветер должен ударять в крылья и нести их в воздухе, как движет он парусный корабль. Тогда пилоту летательной машины необходимо будет только обеспечивать равновесие с помощью крыльев. В 1505 году Леонардо пишет: «Не нужно много силы, чтобы поддерживать себя и балансировать на своих крыльях и направлять их на путь ветров и управлять своим курсом, для этого достаточно небольших движений крыльями»[17].
Он задумывает новый тип летательного аппарата, который должен был принципиально отличаться от прежних орнитоптеров. По мнению итальянского исследователя Р. Джакомелли, это мог быть моноплан с размахом крыльев приблизительно 18 метров, предназначенный для полетов в восходящих потоках воздуха (в современной терминологии – планер-паритель). Крылья были подвижные, но по сравнению с предшествующими проектами подвижность их была весьма ограничена и служила бы только для балансировки[18].
Пилотируемая «искусственная птица» должна была стартовать с вершины горы Монте Чечери (гора Лебедя) в окрестностях Флоренции.
Принято считать, что, загруженный многочисленными заказами, Леонардо так и не смог, или по каким-то иным причинам не захотел приступить к осуществлению своей идеи[20]. Тем не менее, во Фьезоле, городе, расположенном неподалеку от Монте Чечери, до сих пор бытует легенда об «искусственном лебеде», который однажды взлетел с горы и бесследно пропал. Его пилотом молва называет ближайшего сподвижника Леонардо да Винчи – Томмазо Мазини.
Некоторые исследователи полагают, что первый испытательный полет все же состоялся в реальности. Аппарат Леонардо преодолел по воздуху расстояние около 1000 метров, после чего совершил жесткую посадку, в процессе которой Мазини сломал ногу и несколько ребер[21]. Это событие и послужило прообразом легенды об «искусственном лебеде».
Казаков замечает, что: «Один из рисунков “крыльев Леонардо” почти точно копирует схему крыльев гигантских летающих ящеров юрского и мелового периодов, например “живых планеров” птеранодона и птерозавра. Размах крыльев последнего достигал 15 метров, останки его найдены только в нашем веке. И опять вспоминается “загадочный сундук” Мазини: кто знает, что привез он с Востока?»[22]
Рисунок Леонардо да Винчи, копирующий схему крыльев летающих ящеров
Тайный «архив» Томмазо Мазини и Платоновская академия в Кареджи
Как мы уже говорили, в своих записях Леонардо далеко не всегда утверждает свой приоритет, касающийся того или иного изобретения. Теперь уже не является секретом, что многое он просто переписывал и перерисовывал из различных книг и рукописей[23]. Так что нет ничего удивительного и тем более предосудительного в том, что он пользовался «архивом» Томмазо Мазини. Если это имело место в действительности, то при самом деятельном участии самого владельца «загадочного сундука». Что же мог представлять собой «архив» Томмазо Мазини? Для ответа на этот вопрос попробуем собрать те скудные сведения, которые известны об этом таинственном персонаже.
Томмазо Мазини родился в 1462 или 1466 году. Известно, что он являлся членом Платоновской академии Марсилио Фичино, где его величали Зороастро из Перетолы, в честь легендарного основателя зороастрийской традиции, персидского жреца, кудесника и пророка Зороастра. Отправившись в Милан вслед за Леонардо да Винчи, Мазини преуспевает там в «магических искусствах» и получает прозвище Индовино (Предсказатель судьбы).
Флорентийский историк XVI века Сципион Аммирато посвятил ему следующие строки: «Зороастро звали Томмазо Мазини; он был из Перетолы, находившейся примерно в миле от Флоренции. Он был сыном садовника, но утверждал, что является незаконным сыном Бернардо Ручеллаи, т.е. братом Лоренцо Великолепного… Затем он сблизился с Леонардо Винчи… Позднее он оказался в Риме, где жил с Джованни Ручеллаи»[24].
Невзирая на некоторую натянутость претензии на родство с Бернардо Ручеллаи (1449-1514), степень участия этой влиятельной флорентийской семьи в судьбе Мазини свидетельствует об их вполне определенной близости. Отец Джованни Ручеллаи, Бернардо являлся зятем главы Флорентийской республики Лоренцо Медичи и одним из выдающихся членов Платоновской академии Флоренции, в деятельности которой впоследствии принимал участие и сам Мазини.
Платоновская академия располагалась на вилле в Кареджи, принадлежавшей одному из виднейших государственных людей того времени, владельцу крупнейшего в Европе состояния, купцу и банкиру Козимо Медичи (1389–1464).
Академия была создана в 1462 году по решению Медичи, в качестве аналога Платоновской академии, основанной самим великим философом в окрестностях Афин в IV веке до н.э. Главой новой академии был назначен Марсилио Фичино (1433–1499) – один из наиболее значительных представителей флорентийского платонизма. Не последнюю роль в выборе кандидатуры сыграло, по всей видимости, и то, что отец Фичино, являясь домашним врачом Козимо Медичи, входил в ближний круг правителя Флоренции.
Особую важность представляет следующая характеристика главы Платоновской академии в Кареджи: «Фичино был ходячей библиотекой, полной знаний о древнем мире, знаний такого объема ни у кого из тех, кто пришел после него, уже не было. Кроме того, он поддерживал идею о том, что есть надежда на обновление мира (первое, что приходит на ум при самом слове Ренессанс – возрождение), которое должно произойти через искусство, науку и технику»[25].
Невзирая на огромное значение, которое члены академии в Кареджи придавали Платону и неоплатоникам, ядро их настоящей доктрины складывалась вокруг совершенно иных текстов. Еще до создания академии около 1460 года монах Леонардо да Пистойя доставил из Македонии в специальную службу по сбору манускриптов Козимо Медичи 14 трактатов из т.н. Герметического свода (Corpus Hermeticum). В 1463 году Фичино получает распоряжение Медичи отложить перевод рукописей Платона, которые к тому моменту уже были собраны, и срочно приступить к переводу трактатов из Македонии. Фичино справляется с ним в течение нескольких месяцев еще при жизни Старого Медичи и только после этого приступает к Платону.
Историк культуры эпохи Возрождения Фрэнсис Йейтс (1899–1981) пишет: «Ситуация поразительная. Имеется собрание сочинений Платона, но оно должно ждать перевода, пока Фичино спешно переводит Гермеса – вероятно, потому, что Козимо хочет успеть его прочитать раньше, чем умрет. Какое свидетельство таинственной репутации Триждывеличайшего! От отцов церкви Козимо и Фичино знали, что Гермес Трисмегист гораздо древнее Платона. Им был известен и латинский “Асклепий”, разжигавший жажду испить древней египетской мудрости из того же первоисточника. Египет старше Греции; Гермес старше Платона. Все древнее и исконное чтилось Ренессансом как стоявшее ближе к божественной истине; следовательно, Герметический свод надлежало перевести прежде “Государства” или “Пира” Платона»[26].
Большая часть трактатов Герметического свода представляет собой речи египетского жреца Гермеса Трисмегиста, сочетающего в себе качества древнегреческого бога Гермеса и древнеегипетского бога Тота, отождествлявшегося с одним из Царей и Учителей первичной эпохи, который дал людям принципы высшей цивилизации[27]. В этих текстах освещаются вопросы теологии, космогонии, антропологии, сотериологии и эсхатологии, представляющие собой, как предполагают, часть интеллектуального наследия более древней цивилизации, стертой с лица Земли чудовищной катастрофой, память о которой сохранила древнеегипетская, шумерская и ветхозаветная традиции.
В 1471 году трактаты, снабженные комментариями Фичино, выходят под заголовком «Поймандр» по названию первого из них. Из предисловия видно, какое глубокое благоговение и восторг испытывал Фичино, приступая к «великолепному откровению древней египетской мудрости»[28].
Corpus Hermeticum: первое латинское издание Марсилио Фичино, 1471 г.
Члены Платоновской академии с большим энтузиазмом принялись за изучение древнеегипетской мудрости. Со временем многие современники Фичино в полной мере разделили его взгляды на огромное значение герметических текстов, воспринимавшихся теперь как один из столпов западной культуры[29]. Это сказалось на невиданной популярности «Поймандра». Уже к концу XVI века вышло шестнадцать его отдельных изданий, не считая переизданий вместе с другими произведениями Фичино. В 1554 году Адриен Тюрнеб выпускает в Париже первое издание греческого текста Герметического свода, а в 1548 году выходит его итальянский перевод.
Синтез неоплатонизма и герметического мировоззрения, предпринятый усилиями членов Платоновской академии оказал огромное влияние на формирование последующей научной традиции. В качестве примера можно вспомнить, что именно под влиянием герметической традиции, в которой Солнце и солярные символы занимают центральное место, появилась знаменитая гелиоцентрическая система мира Николая Коперника (1473-1543), положившая начало первой научной революции. Как результат этого влияния в своем труде Коперник цитирует то место из «Асклепия», где Гермес описывает почитание Солнца в магической религии египтян[30].
Коперник. Беседа с Богом. Картина Яна Матейко, 1872
Если довериться вполне авторитетным фигурам из мира академической науки, которые предполагают, что в древности действительно существовали достаточно высокоразвитая наука и технологии, то именно в Платоновской академии более чем где-либо должны были быть осведомлены об этом. Ведь именно в ее стенах происходило изучение и практическое освоение фрагментов древней мудрости (в полной мере это относится к оккультным и магическим практикам). В источниках, которые изучались Платоновской академией, неизбежно должны были встречаться следы древней науки и именно Фичино по складу своего ума мог быть заинтересован в их выявлении и систематизации. Впрочем, в том же самом качестве вполне мог выступать и Старый Медичи, усилиями которого был обнаружен Герметический свод.
Вилла Козимо Медичи Старого в Кареджи, где располагалась Платоновская академия Марсилио Фичино
Мазини и службы по сбору манускриптов Козимо Медичи
К розыску документов, содержащих сведения о древней науке, и последующим попыткам ее реконструкции мог быть причастен и Зороастро из Перетолы. В свете известия о существовании специальной службы по сбору манускриптов Козимо Медичи, слухи о путешествии Мазини на Ближний Восток и привезенном оттуда сундуке со свитками, содержащими «древние секреты», приобретают вполне реалистичную окраску. К тому же не стоит забывать, что не только Старый Медичи, но и его внук Лоренцо Великолепный (1449–1492), также являвшийся патроном Платоновской академии в Кареджи, финансировал поиск и перевод древних текстов[33].
Бюст Лоренцо Медичи работы Андреа Верроккьо
Годы правления Лоренцо Медичи ознаменовались ярчайшим расцветом флорентийской культуры и искусства. Менее известно, что при нем открывается беспрецедентное для эпохи финансирование широкомасштабных раскопок в Тоскане и Лацио, которое продолжал затем его наследник Козимо Медичи. Французский латинист, антиковед и этрусколог Жан-Поль Тюийе в книге «Этруски: конец тайны?»[34] посвящает вопросу об отношении к италийским древностям политиков Флоренции специальный раздел «Рождение мифа: археология как оправдание идеологии власти»[35].
Обложка книги Жан-Поля Тюийе «Этруски: конец тайны?»
Испанский журналист и писатель Хавьер Сьерра в книге «Тайная вечеря»[36] намекает на тайные взаимоотношения, которые якобы существовали между Фичино и Леонардо да Винчи. К сожалению, нет никаких оснований утверждать, что таковые имели место в действительности. Леонардо вел тяжелую жизнь во Флоренции и не посещал Платоновскую академию, будучи занятым поисками работы где-то в иных местах. Фичино же был одним из самых известных и уважаемых в городе людей[37]. Если между Леонардо, Платоновской академией и Фичино все же имелись какие-то связи, то навряд ли они осуществлялись, минуя Мазини.
Весьма вероятно, что Зороастро из Перетолы предпринимал собственные изыскания в области древней науки, возможно, используя в какой-то мере ресурсы Платоновской академии в Кареджи. Их результатами он впоследствии вполне мог поделиться с Леонардо да Винчи.
Казаков предполагает, что на Ближнем Востоке Мазини вошел в контакт с «преемниками не только духовной, но и материальной культуры прошлого. Они, вероятно, имели некие “готовые рецепты”, которые ревниво скрывали от простого народа. Но, может быть, какую-то часть этих знаний удалось заполучить Мазини? А обладая таким сокровищем, как воспользоваться им без блестящего ума и сословного положения Леонардо да Винчи?»[38]
Представляется куда более вероятным, что Мазини и Леонардо имели дело не с «готовыми рецептами», а с описаниями древних технологий, которые они пытались впоследствии реконструировать. Это хорошо объясняет известную двойственность, присущую многим изобретениям Леонардо: гениальное, на уровне предвидения «попадание в яблочко» по части общих принципов того или иного устройства, в сочетании с неэффективным техническим решением его отдельных функциональных узлов. Как мы уже имели возможность убедиться, наиболее явственно эта двойственность прослеживается на примере летательных аппаратов, которыми Леонардо был буквально одержим на протяжении всей жизни. Какими же источниками могла подкрепляться подобная «одержимость»?
Достаточно убедительный ответ на этот вопрос можно обнаружить в древнеиндийской литературе, с отдельными образцами которой соратник Леонардо Мазини мог познакомиться во время своего предполагаемого путешествия на Ближний Восток, или же воспользовавшись своими связями и авторитетом в Платоновской академии Фичино. Именно в древнеиндийских текстах обнаруживаются многочисленные и довольно подробные описания различных технических устройств, среди которых фигурируют и разновидности летательных машин: от «летающих колесниц» или «виман», до целых «летающих городов».
Американский математик Ричард Л. Томпсон (1947-2008)[39], на протяжении многих лет занимавшийся проблемами соотношения ведического и научного подходов, подразделяет «виманы», описанные в индийских источниках, на две категории: корабли, построенные людьми и напоминающие самолеты с крыльями похожими на птичьи; «летающие города» и структуры различной в т.ч. не обтекаемой формы, созданные, как правило, не человеком, а богами, полубогами, или же их противниками асурам: «Полубоги – девы – названы в тексте на санскрите “ваиманикан”, что означает “путешествующие на виманах”»[40].
Машины первой категории описываются главным образом в средневековых светских трудах на санскрите об архитектуре, анатомии, военных осадных сооружениях и прочих механических приспособлениях. Механизмы, относящиеся ко второй категории, описаны в более древних сочинениях, таких как «Ригведа», «Махабхарата», «Рамаяна» и Пураны[41].
Вимана. Фреска на стене храма (Южная Индия)
Хотя о «виманах» уже много сказано и написано, большинство исследователей обходят вниманием тот факт, что они являются всего лишь одной из разновидностей механических приспособлений, именуемых в индийских текстах «янтрами».
В настоящее время под «янтрами» принято понимать сакральные геометрические символы, используемые в буддистских и индуистских духовных практиках как визуальные инструменты, служащие для концентрации внимания, при медитациях, и в качестве дополнения к мантрам. Однако, в индийской традиции, «янтрами» называются также и многочисленные механические приспособления. В средневековых индийских текстах приводятся описания различных механических «янтр», по которым можно судить, что в Индии издавна существовало множество сложных машин. Описания таких «янтр» представлены в книге доктора Венкатарамана Раджхавана, возглавлявшего кафедру санскрита в Университете Мадраса, «Янтры или механические приспособления в древней Индии» (1952) [42].
Анонс:
Подлинные источники многих на удивление разнообразных изобретений Леонардо да Винчи по сию пору остаются скрытыми от наших глаз. Их тайна связана с именем его загадочного компаньона – Томмазо Мазини. Поговаривали, что Мазини совершил многолетнее путешествие на Ближний Восток, где «был обласкан мудрецами и правителями». Оттуда он, якобы, привез сундук, в котором хранились некие «старинные свитки». Не исключено, что на Ближнем Востоке Мазини вошел в контакт с хранителями духовной и материальной культуры прошлого, которые ревниво оберегали свои тайны от простого народа. Скорее всего, Мазини и Леонардо имели дело не с «готовыми рецептами», а с описаниями древних технологий, которые они пытались реконструировать. Это объясняет удивительную двойственность, присущую многим изобретениям Леонардо: гениальное, на уровне прозрения «попадание в яблочко» по части общих принципов того или иного устройства, в сочетании с неэффективным техническим решением его отдельных узлов. Одним из настоящих источников вдохновения Леонардо могли быть древнеиндийские манускрипты: именно в древнеиндийских текстах обнаруживаются многочисленные описания различных технических устройств (т.н. «янтр»), в т.ч. многочисленные разновидности летательных машин: от «летающих колесниц» или «виман», до целых «летающих городов».
Подробнее читайте А. Комогорцев, А. Жуков. Великий потоп: до и после, 2022