Александр Сопровский (1953-1990). Часть 2

Когда собираешься писать что-то про яркого и талантливого поэта, то в голове закрадывается мысль: "А вот бы было здорово с ним пообщаться". Потом уныло смотришь на годы его жизни и понимаешь, что этому не суждено сбыться...

В очередной раз такая ситуация у меня возникла, когда я только познакомился с творчеством Александра Сопровского. Да, можно уповать на то, что есть воспоминания современников, да, он написал автобиографию, но это всего лишь сухие факты и цифры. Человека начинаешь узнавать только при личном общении (в моем случае - это аксиома).

От подобных рассуждений становится тоскливо. Затем ты заново открываешь стихи, начинаешь вчитываться в каждую строчку, фразу и слово. Наполняешь все это определенным смыслом (каждый находит свой, и это очень здорово), и по-тихоньку осознаешь, что это и есть самый личный, сокровенный разговор с поэтом.

Я не буду писать о том, каким предстал передо мной Александр Сопровский, ибо в этом нет никакого смысла, только испорчу ваше (ключевое слово) мнение и впечатление. Просто читайте его стихи.

Признание в любви, или начало прощания

1

Мокрый ветер – на том берегу,

Где в болото уткнулось копыто,

Где размыт горизонт – и в снегу

Даль морская заботливо скрыта,

Суматошные верфи в чаду

Со стенаниями кабестана…

Не к твоей ли земле припаду

Напоследок – легко и устало?

Было время седым парикам,

И за неосторожное слово –

Шпага в грудь. И ходил по рукам,

Сердце радуя, список Баркова.

Было – в страхе крестился народ,

И, посмертно справляя победу,

С постамента венчанный юрод

Угрожал бесталанному шведу.

Всё пройдёт – и быльём порастёт.

Было время – стреляли с колена,

Было время – на двор да в расход,

И у губ – розоватая пена.

Хмурый ветер дырявил листву.

Рдело облако флагом погрома.

Этот дух отлетел на Москву

За компанию с предсовнаркома.

Над каналами стало светлей,

И задворки глядят, как музеи.

Почерневшие ветки аллей

На ветру зазвенели свежее.

Да и злое заклятье снято,

И небось на подножку трамвая

Не подсядет неведомо кто,

Хромоту неприметно скрывая.

Время – нежной морской синеве

С ощутимым оттенком металла.

Ветру свежему – вверх по Неве.

Горькой памяти время настало,

Тайной вольности. Время прямей

Выговаривать каждое слово

Под шуршанье могучих ветвей

Над аллеями сада ночного.

2

Мостовыми горизонт распорот,

Вертикали золотом горят –

И пойдёт раскручиваться город,

Каменный выстраивая лад.

Начерно разыгранная в камне

Тема объяснения в любви –

Слишком эта музыка близка мне,

Навсегда растворена в крови.

Слышится – трамвайными звонками,

Брезжится – рассветной желтизной,

Как гудел Литейный под ногами,

Как Нева плескалась за спиной.

Воды, разграфлённые мостами.

Вереницы движущихся зданий.

Мы в лицо припомним каждый дом.

Мы в разлуке жить не перестанем.

Мужество ценой любви поставим –

И бессилье к трусости сведём.

И опять, на развороте круга

Скорость увеличивая вширь,

Каменная вздрогнет центрифуга –

И пойдёт собор, как поводырь.

И вокруг собора, шпиля, башни

Нас уже закружит без конца

Выстраданно светлый и бесстрашный

Город, окликающий сердца.

3

Белёсые сумерки в Летнем саду.

Навеки в груди колотьё.

Сюда со страной я прощаться приду,

К державным останкам её.

Закружится в сумерках город, и снег

Затеплится, тая в горсти.

На очереди – безоглядный побег,

И прошлого нам не спасти.

Я холод от камня привычно стерплю,

Коснусь напоследок его –

И крикну: – Люблю тебя! слышишь, люблю –

Справляй же своё торжество.

Мне слишком по нраву твоя прямота

И поздняя гордость твоя.

Но где там, когда уже клетка пуста,

И – только вперёд – колея.

Ну, вот и попробуем: только вперёд…

Надолго? Навек? Навсегда?

Ну что ж, оттолкнись от земли, самолёт,

Гори, бортовая звезда.

Чтоб сердце рвалось до скончания сил,

Одним обжигая огнём

И город, который, как песню, любил –

И песню о городе том.

1981–1982