Александр Мазырин. Обновленческий раскол 1920-х годов

Наиболее громким событием в истории обновленческого раскола стал «Всероссийский Поместный Собор», проведенный в конце апреля — начале мая 1923 г. По замыслу его организаторов, лжесобор должен был зафиксировать победу обновленцев в России и уничтожить в церковном отношении Патриарха Тихона (в условиях, когда Политбюро ЦК РКП(б) уже фактически приняло решение о его расстреле).

Организационное оформление обновленческого раскола во всероссийском масштабе не могло бы состояться без определяющего участия большевистской власти. Насколько позволяют судить документы, вопрос о проведении сепаратного антитихоновского «собора» первыми в практической плоскости поставили в марте 1922 г. руководители незадолго до того учрежденного ГПУ, И.С. Уншлихт и Т.П. Самсонов, которые письменно доложили Политбюро ЦК РКП(б):

«ГПУ располагает сведениями, что некоторые местные архиереи стоят в оппозиции реакционной группе синода <…> они полагают, что с арестом членов Синода им представляется возможность устроить церковный собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в синод лиц, настроенных более лояльно к Советской Власти».

Идею чекистов воспринял и развил председатель Реввоенсовета Л. Д. Троцкий, который вскоре представил Политбюро записку про два течения в Русской Церкви: «открыто контрреволюционное с черносотенно-монархической идеологией» и «советское-сменовеховское». «Чем более решительный, резкий, бурный и насильственный характер примет разрыв сменовеховского крыла с черносотенным, тем выгоднее будет наша позиция», — писал Троцкий и предлагал заставить «сменовеховцев» довести дело «до собственного нового собора и новых выборов иерархии».

То есть Троцкий мыслил категориями церковной революции с выдвижением на ключевые позиции новых, как он их называл, «сменовеховских» деятелей. В итоге радикальный подход Троцкого возобладал, и в сформированное в мае 1922 г. обновленческое «Высшее Церковное Управление» (ВЦУ) вошли малоизвестные до той поры церковные деятели, в основном в пресвитерском сане.

В первые месяцы возникновения и распространения обновленческого раскола Троцкий лично курировал этот процесс с помощью особой секретной комиссии.

С октября 1922 г. церковными вопросами стала заниматься новая комиссия при ЦК РКП(б) — «по проведению отделения церкви от государства», или просто антирелигиозная комиссия (АРК), в работе которой Троцкий личного участия уже не принимал.

Первоначально АРК полагала, что проведению обновленческого собора должен предшествовать гражданский суд над Патриархом Тихоном. Однако подготовка показательного процесса над Патриархом затянулась (в том числе из-за возможных народных волнений), и от такой привязки в итоге решено было отказаться.

При этом вопросы организации обновленческого лжесобора, его повестки, председательства на нем и т. п. власть держала под своим плотным контролем. По важнейшим из них председатель АРК Е. М. Ярославский запрашивал мнение Политбюро. Смысл тактики комиссии, как это было сформулировано в ее отчетном докладе в конце марта 1923 г., заключался в том, чтобы «свести собор к демонстрации торжественного признания советской власти, декрета об отделении церкви от государства и осуждения Тихона», а затем «после собора дать разгореться самой ожесточенной внутренней борьбе, поскольку опасность тихоновщины ослабеет». Персональной обработкой участников раскольнического спектакля занималось ГПУ.

Активное освещение работы открывшегося в Москве 29 апреля 1923 г. лжесобора осуществлялось в партийно-советской печати, в том числе в центральных газетах «Правда» и «Известия ВЦИК». Собственно, именно из них основная часть населения страны и получала оперативную, хотя и сильно отцензурированную информацию о развитии церковных дел (разумеется, о закулисной роли АРК–ГПУ там ничего не писали). Даже антибольшевистские заграничные «Церковные ведомости» не побрезговали дать подробный обзор деяний московского лжесобора, составленный на основе публикаций «Правды» и «Известий».

Вопреки своей общей антирелигиозной направленности ведущие партийно-советские газеты писали достаточно нейтральные репортажи о «Поместном Соборе». Лжесобор в тот момент был важен большевикам в пропагандистском плане, поэтому с его дискредитацией не спешили (тем более что обновленческие вожди с этим хорошо справлялись сами). Даже газета «Безбожник» привела полностью и без каких-либо комментариев главное постановление лжесобора «Об отношении Церкви к Социальной Революции, Советской власти и патриарху Тихону».

Интересно, что на мероприятии употреблялось новое словечко — СОДАЦ (Союз общин древле-апостольской церкви).

Сами обновленцы преподносили лжесобор как величайшее событие церковной жизни. О необходимости его проведения раскольники начали громко вещать еще до своего организационного оформления, когда в мае 1922 г. в «Правде» и «Известиях ВЦИК» был опубликован их первый программный документ — обращение «прогрессивного духовенства» к «верующим сынам православной церкви России».

«Мы считаем необходимым немедленный созыв поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между ней и Советской властью. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена».

М.В. Галкин

В начавшем выходить в мае 1922 г. обновленческом журнале «Живая Церковь» соборная тема поначалу также заняла довольно заметное место. Обязанности ответственного секретаря редакции этого журнала были возложены комиссией Троцкого на ее члена — одного из главных антирелигиозников того времени, бывшего петроградского священника Михаила Галкина (псевдоним — Горев). Через Галкина проходили все публикации в «Живой Церкви», но его имя как редактора, разумеется, не указывалось. Понятно, в чьих интересах этот журнал издавался. Но в рамках генеральной партийной линии обновленческим авторам оставлялся определенный простор для самовыражения.

Во втором номере «Живой Церкви» была помещена статья будущего лидера пресловутого СОДАЦа и будущего раскольнического «первоиерарха» протоиерея Александра Введенского с заголовком «Что должен сделать грядущий собор?», в которой автор предлагал пересмотреть «принципы христианства», богослужебные традиции и пр.

В номере 4–5 журнала «Живая Церковь» была опубликована статья «К собору» бывшего обер-прокурора Святейшего Синода периода Временного правительства В. Н. Львова, в которой выдвигались демагогические лозунги «возврата к первоначальному христианству», «возрождения приходской общины» и «окружного епископата» (в пределах благочиннических округов). О том, как в реальности у обновленцев шло создание новой иерархии, позднее, в 1924 г., высказался бывший председатель раскольнического ВЦУ епископ Антонин (Грановский):

Антонин Грановский

«Ко времени собора 1923 года не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. <…> Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуки».

Поскольку Троцкий уже в мае 1922 г. склонился к тому, что не следует форсировать проведение раскольнического лжесобора, а затем дело стало затягиваться по причине привязки к готовящемуся показательному процессу над Патриархом Тихоном, соборная тема в обновленческой прессе стала временно затухать. Этому способствовало и резкое обострение внутреннего антагонизма между обновленческими лидерами, прежде всего — между председателем ВЦУ епископом (в расколе «митрополитом») Антонином и главой группы «Живая Церковь» священником («протоиереем», а затем и «протопресвитером») Владимиром Красницким.

Однако когда Антирелигиозной комиссией при ЦК РКП(б) решение о начале практической подготовки обновленческого «собора» было принято, раскольнические антагонисты быстро изобразили подобие совместной работы.

Фактически заседания лжесобора открылись 2 мая, были заслушаны различные приветствия. Вопреки надеждам обновленцев, пригласивших на свое сборище представителей восточных патриархов и других автокефальных Церквей, иностранное представительство на нем свелось к приезду из Парижа методистского «епископа» Эдгара Блейка (или Блэка). К «делу» лжесобор приступил только 3 мая и после выступлений Введенского и Красницкого вынес свое главное постановление, ради которого он и был нужен большевикам. В «соборной» резолюции, в частности, говорились:

«Так как патр[иарх] Тихон, вместо подлинного служения Христу, служил контрреволюции и этим <…> ввел в заблуждение широкие церковные массы <…> Собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви, на основании церковных канонов сим объявляет его лишенным сана и монашества… Отныне патриарх Тихон — мирянин Василий Белавин. <…> Осуждая б[ывшего] патриарха Тихона как вождя не церковного, а контрреволюционного, Собор признает, что и самое восстановление патриаршества было актом определенно политическим, контрреволюционным».

4 мая лжесобор положительно решил вопросы «о белом женатом епископате» и о «второбрачии духовенства». Также в тот день было принято решение о мощах. Осудив «всякую фальсификацию нетленности», «во избежание могущей быть и впредь фальсификации мощей» раскольники постановили «предавать их земле», но «сущие останки святых по вскрытии держать в простоте и на вскрытии». (Видимо, сыграло свою роль то, что мощи святых всегда привлекали паломников, в притоке которых к захватываемым святыням обновленцы были заинтересованы.)

Наконец, 4 мая было постановлено закрыть монастыри, но «благословить союзы и братства христианско-трудовых общин в сохранившихся монастырских стенах вдали от шумных и многолюдных городов».

Из важного лжесобору требовалось еще осудить русских заграничных церковных деятелей, обозначить вопросы о последующих реформах и об украинской автокефалии, а также утвердить персональный состав обновленного высшего органа управления раскольников. С этим справились за два дня, 7–8 мая, после чего осталось лишь провести 9 мая «торжественное молебствие по случаю закрытия Всероссийского Поместного Собора».

«Идеологически Собор на ¾ был неприемлем Возрожденцам, — заявлял спустя год его формальный председатель епископ Антонин (Грановский) на съезде своих немногочисленных сторонников. — Одни голые сословные домогательства, откровенный поповский материализм всегда был и будет мерзок. …всякие протесты и особые мнения подавлялись и даже не фиксировались. <…> Это собственно был не Собор в церковно-каноническом смысле, а поповский заговор или поповская стачка, поповский трест <…> сговор поповской шайки на удовлетворение классовых домогательств». Вожаков «Живой церкви» Грановский именовал «мародерами».

В.Д. Красницкий. Фото википедия

Красницкий писал, что «наступает новая задача — нужно на деле произвести революционное преобразование церкви, нужно углубить революцию, ввести ее в церковную жизнь». С этой «новой задачей», однако, вышла заминка. В Политбюро изменяется соотношение сил: Троцкий, который отвечал за работу по уничтожению Церкви, оттесняется Сталиным, и с 1923 года намечается тенденции к корректировке линии Политбюро в отношении Церкви. Патриарх Тихон в июне 1923 г. выходит на свободу, и вскоре Красницкий и Грановский превращаются в маргинальные, даже по обновленческим меркам, фигуры.

Раскольнический лжесобор уже в момент его проведения вызвал у верующих самое неприязненное отношение. Весьма характерно сообщение польского издания того времени:

«2 мая собравшаяся у входа в храм Христа Спасителя в Москве <…> толпа встретила свистом и угрожающим криком подъезжающего к храму архиепископа Антонина, председателя поместного церковного собора, из толпы кричали архиепископу: “Иуда, за сколько серебренников продал патриарха Тихона. Вымой руки, прежде чем войти в храм” и т. д. Когда архиепископ Антонин поднимался по лестнице, кто-то из толпы сбил камнем клобук с головы архиепископа. К вечернему заседанию собора у входа в храм были поставлены усиленные наряды милиции, не разрешавшей толпе собираться у входа в храм, а представители различных церковных течений после инцидента с архиеписк[опом] Антонином приходили в собор боковыми дверьми, охраняемыми агентами ГПУ».

«Собор, — писали об обновленческом мероприятии православные епископы, — был сорганизован наподобие представительных собраний политического характера. Выборы на него происходили по спискам, вносимым на баллотировку партиями… Явившись на собор, члены его тотчас же разбились на партийные группы, решившие, как каждая должна голосовать по вопросам, предлагаемым на обсуждение. <…> Оттого в заседания собора его члены являлись не для выяснения истины в духе братской любви, а с готовым уже решением, которое нужно только было закрепить голосованием. Оттого собор, порешивши все вопросы в 6 дней, выражая нетерпение, как это можно видеть из самых его протоколов, и неистовыми криками заставлял прерывать речи не только тех, кто выступал против предрешенных постановлений, но и тех, которые в своих докладах хотели дать им церковное обоснование. Наконец, по тем насилиям, которые чинились партиями, захватившими в свои руки церковную власть, на выборах и на самом соборе, этот последний может быть сравниваем разве только с Эфесским собором 449 г., который перешел в историю с именем “разбойнического”».

Диоскор Александрийский

Напомним, Эфесский собор 449 года оправдал еретика Евтихия и низложил православного архиепископа Флавиана. Это решение было достигнуто посредством насильственных мер и угроз, примененных председательствовавшим на соборе Диоскором Александрийским. Участники собора позже признавались, что «на осуждение блаженного Флавиана и епископа Евсевия никто не был согласен: сделано было насилие побоями, и мы подписали пустую бумагу…»

На самом деле, сравнение с Разбойничьим собором Диоскора для обновленческого мероприятия излишне комплиментарно, поскольку победившие на нем «еретики» были движимы религиозными мотивами, а обновленцы — материально-конформистскими.

Анонс:

Оппозиционные настроения в Русской Церкви большевики в начале 20-х гг. использовали для внутрицерковного раскола, поддержав и направив в нужное русло движение, названное обновленчеством. Эта идея, как и инициатива изъятия церковных ценностей, принадлежала Троцкому. Было создано «Высшее Церковное Управление», куда вошли второстепенные церковные деятели, а весной 1923 г. с санкции большевиков состоялся обновленческий собор, который преследовал пропагандистские цели (поэтому широко освещался прессой): признание новой церковью советской власти, ленинского декрета об отделении церкви от гос-ва, а главное, свержения патриарха Тихона, которому после собора планировалось вынести смертный приговор. Но из-за вытеснения Троцкого Сталиным и смены тактики Политбюро Тихон вышел на свободу. Само же обновленческое движение, наводненное конъюнктурщиками, искавшими только личной выгоды, из-за внутренних противоречий и потери значения для большевиков стало постепенно угасать.

Статья опубликована также на сайте History.eco

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco