Аграрная диктатура Дарре
Белый шум
Хитлер назначил Дарре, которого он считал реформатором исторического масштаба в области сельского хозяйства, на пост имперского министра народного питания и прусского министра сельского хозяйства. Депутат райхстага национал-социалист Виликенс был назначен государственным секретарём прусского министерства сельского хозяйства. В имперском министерстве народного питания, где Дарре до конца сентября должен был примириться с пребыванием сотрудника Хугенберга фон Рора в качестве статс-секретаря, ибо этого желал Хинденбург, лицом, пользующимся его доверием, являлся Бакке, комиссар для особых поручений.
Первым делом Дарре после вступления в должность было заявление, что обещанное им понижение процентной ставки не может быть проведено. Отношение-де его, Дарре, к закону Хугенберга о сложении задолженности известно, однако немедленное изменение этого закона невозможно. Верно здесь было, что назначенный одновременно с Дарре министр народного хозяйства Шмитт отказался бы занять свой пост, если бы его коллега по сельскохозяйственному ведомству позволил себе хоть словом обмолвиться о снижении ставки до 2%. Положение германского хозяйства в конце июня 1933 г. было столь катастрофическим, что Хитлер в данный момент скорее мог обойтись без реформатора Дарре, чем без специалиста Шмитта. Дарре же считал, что министерство стоит каких-нибудь 2%.
Вальтер Дарре родился в 1895 г. Как и многие руководящие национал-социалисты, он является заграничным немцем. Родом он из Аргентины. В течение нескольких лет Дарре находился на имперской и прусской государственной службе в качестве сельскохозяйственного эксперта по прибалтийским странам. Знакомство с крестьянским укладом в северных странах привело его к изучению проблемы, которая благодаря его формулировке «о связи между кровью и землёй» приобрела известность политического лозунга. По возрасту он может поспорить со своим коллегой Геббельсом, по своему тщеславию он, пожалуй, превосходит его. Спустя несколько дней после своего назначения министром он согласился на то, чтобы нассауские крестьяне вблизи Висбадена, где Дарре написал свою книгу о «Крестьянстве как источнике северной расы», поставили ему, человеку едва достигшему 38 лет, базальтовый памятник весом в 120 центнеров со следующей надписью: «Р.-В. Дарре благодарное крестьянство его родного нассауского округа». Он сам произнёс речь при освящении своего собственного памятника. О своих задачах Дарре говорит с огромным пафосом. Ведь дошёл же он до того, чтобы в месте своего летнего отдыха запретить представление оперетты «Весёлый крестьянин», так как содержащаяся в ней сатира не совместима с идеей о том, что крестьянство является основой новой Германии.
При своём вступлении в должность Дарре возвестил, что его задачей как национал-социалиста явятся поддержание в деревне духа народности и забота об увеличении численности крестьянства. Города-де являются только «народными потребителями». Сохранение народности — вот основное мероприятие, благодаря которому крестьянство должно быть спасено. Другим мероприятием является обеспечение независимости пропитания народа. При этом не следует односторонне уделять внимание аграрным ценам. С помощью одних лишь хозяйственных мероприятий нельзя помешать тому, чтобы германское крестьянство не очутилось через несколько десятилетий в том же положении, в котором оно находится в настоящее время. Вообще согласно национал-социалистским представлениям не хозяйство, а человек и культура играют главную роль. Сохранение крестьянства не является вопросом о ценах, а о государственном праве. Дарре хочет таким образом путём принуждения со стороны государства, началом которого является закон о наследственных дворах, прикрепить крестьянина к земле даже ценой жертв с его стороны, хочет заставить его принять участие в жертвах, которые несёт народ во имя сохранения крестьянского сословия. Иными словами, он хочет заставить его остаться крестьянином, хотя бы он больше не хотел им быть. Во имя какой высшей цели он требует этого от крестьянина? Во имя того, что мировую войну Германия в значительной мере проиграла, не будучи в состоянии сама прокормить себя.
После своего назначения министром Дарре надеялся, что легко сможет овладеть движением цен на хлебном рынке. Богатый урожай, вызванное им падение цен, а также не совсем благоприятное для развития цен устранение жидовской посреднической торговли вынудили его солиднее взяться за дело.
В середине сентября имперский закон предоставил ему полномочия включить в «имперское сословие питания» не только сельское хозяйство, но и потребителей, объединённых в общества, которые носят характер принудительных синдикатов. В первую очередь министр в праве диктовать цены на пшеницу и рожь и ограничивать размеры посевной площади. Эти полномочия так сильно нарушили восхваляемую Хитлером свободу хозяйства, что имперское правительство по требованию Шмитта должно было выступить с успокоительными заверениями: о подобном регулировании остального хозяйства оно-де не помышляет. Таким образом сельское хозяйство, чьи долги были заморожены государством, было изъято также из-под влияния естественного хозяйственного процесса.
Хозяйство должно быть свободно, но сельское хозяйство имеет всё же диктатора.
Дарре очень осторожно высказал своё мнение по поводу колонизации и крупного землевладения. Он-де полагает, что некоторые крупные землевладельцы, быть может, предпочтут избавиться от своих переобременённых долгами поместий и удовольствуются взамен них крестьянскими наследственными дворами. Однако хугенберговский закон о запрете продажи имений с молотка, а также закон о сложении задолженности способствовали сохранению многих поместий, которые были не жизнеспособны. Никогда ещё на земельном рынке в германских восточных провинциях, который раньше был наводнён предложениями о продаже просроченных поместий, не предлагалось так мало земли для колонизации, как в 1933 г. Руководитель померанской окружной национал-социалистской организации государственный советник Карпенштейн грубо, но выразительно потребовал, чтобы крупные землевладельцы добровольно предоставили свою землю для колонизации. Помещики в Восточной Пруссии заблаговременно, без публичного напоминания, сами заявили о своей готовности уступить свою землю, однако лишь при условии, что она достанется в первую очередь их местным безземельным крестьянам. В общем и целом переселение крестьян при национал-социализме по настоящее время развивается далеко не в соответствии с обещаниями бранденбургского обер-президента Кубе, который заявил, что его программа колонизации будет «значительнее, чем освобождение крестьян бароном фон Штейном». Официальная политика скорее следует советам Геринга, который заявил 17 марта в Штеттине на собрании померанского ландбунда, что в соответствии со здравым смыслом он понимает вещи следующим образом: «Не нужно, с одной стороны, заниматься колонизацией, а с другой — разрешать, чтобы имения гибли. Прежде всего нужно позаботиться о сохранении того, что уже существует».
Это были слова, которые нашли глубокий отклик в сердцах крупных землевладельцев. За этими словами последовал символический жест. Заключался он в том, что 28 августа Геринг подарил главе всех крупных землевладельцев в Германии, старому президенту, принадлежавшее государству поместье Лангенау, которое было присоединено к его прежним владениям. Хитлер удвоил ценность этого подарка, освободив имение от налогов на всё время, пока оно будет находиться во владении мужской линии рода Хинденбургов.