Against political freedom
НеореакцияВидите ли, проблема заключается в факте существования государств, форма правления в которых чем-то отдалённо напоминает неокамерализм — например, Сингапур и Дубай. Я уже ссылался ранее на это обсуждение Сингапура на одном весьма ортодоксально-Универсалистском блоге (Unfogged): довольно интересно, насколько у Универсалистов хорошо получается поддерживать свои убеждения, даже когда они находятся в месте, само существование которого им противоречит. Это противоречие становится просто-напросто ещё одним доказательством их веры. Полагаю, ещё один пример остеровского непринципиального исключения.
Сингапур и Дубай нельзя назвать неокамералистским раем. Они явно хорошо управляются — в большинстве смыслов этой фразы — однако они также очень хорошо осознают, что они живут в политическом мире. Сингапур, в частности, появился на свет в результате очень неприятной постколониальной уличной политики: его правящая партия до сих пор называется «Партия "Народное действие"». Я вряд ли могу придумать имя более пугающее.
И поэтому — как многим хорошо известно — Сингапур, в частности, работает очень усердно над подавлением политики и политической свободы. Насколько я понимаю (возможно, кто-нибудь может указать здесь на мою неправоту), почти никого в Сингапуре антигосударственная политика не интересует, и люди, действительно, искренне рады возможности просто жить своей жизнью.
Однако участие сингапурца в антигосударственной политике приведёт примерно к тому же результату, к которому участие в расистских или других экстремистских организациях приведёт американца. Говорить плохие вещи о государстве в Сингапуре просто-напросто неполиткорректно — во многом так же, как и у нас неполиткорректно говорить плохие вещи о защищённых меньшинствах. Как минимум это faux pas, как максимум из-за этого можно потерять работу.
Разумеется, мне трудно поддерживать политкорректность. Это потому что я представитель интеллигенции, и мне непросто держать язык за зубами. Американская версия этой доктрины приносит мне достаточно хлопот.
Но в одном я с Гоббсом согласен: государство — не государство, если оно не идёт на любые необходимые шаги для сохранения своего существования. Арестовать и подвергнуть суду каждого солдата вторгающейся армии физически невозможно. То же самое можно сказать и про внутренние «ополчения». Государство, у которого нет возможности запрещать политические организации, позволяет политическим и военным движениям срастаться, как срослись Шинн Фейн и ИРА — по сути, предлагая каждой политической партии отрастить полувоенное крыло. В веймарской Германии даже у социал-демократов был свой вариант штурмовиков.
В этом контексте запрет на политическую свободу в Сингапуре — это просто попытка защититься от буйств демократии (которые его ещё не так давно явно терзали). Винить партию «Народное действие» за это трудно. Однако я хотел бы, чтобы у нас был более хороший пример воплощения в жизнь той поговорки Бисмарка про прессу: «Они говорят, что хотят; я делаю, что хочу».
В моём идеальном неокамералистском государстве политической свободы не существует, потому что не существует самой политики. Возможно, у государства есть способы получения обратной связи, с помощью которых вы бы могли выражать своё мнение. Возможно, оно проводит опросы своих клиентов и даже голосования среди них. Однако ни политической организации, ни причин организовываться с политическими целями не существует, потому что ни одна группа жителей государства не может принудить государство поменять свою политику.
И именно из-за этой стабильности вы можете думать, говорить и писать всё, что вам вздумается. Потому что государству нет причин беспокоиться об этом. Ваша свобода мысли, изречений и выражения себя — больше не политическая свобода; лишь личная.