АНТОН ГУРЬЯНОВ: «объявить Харьковскую республику у нас получилось, а вот защитить – уже нет»

Сейчас, когда город Харьков воспринимается как оплот украинского национализма, – в частности, из Харькова родом Андрей Билецкий, основатель нацбатальона, затем полка «Азов» (запрещен на территории РФ – прим. авт), - многие забывают, что весной 2014 Харьков был в полушаге от того, чтобы присоединиться к ДНР и ЛНР в их пророссийском движении. Там даже была провозглашена Харьковская Народная республика – которая просуществовала буквально несколько дней.

Антон Борисович Гурьянов – один из ключевых лидеров пророссийского движения в Харькове. По образованию инженер-строитель, затем – экономист, кандидат наук. До событий 2014 года преподавал стратегический менеджмент в Харьковском национальном техническом институте строительства и архитектуры. Коренной харьковчанин, русский: мать – уроженка Харькова, отец – из Ленинграда.

Гурьянов – высокий, крупный человек с интеллигентными, даже мягкими манерами. В его облике есть что-то от добродушного медведя. Впрочем, ясно, что и на решительные действия этот человек способен тоже.

О городе Харькове, каким он его помнит, и о весенних днях 2014-го, когда решалась судьба этого крупнейшего города Восточной Украины, мы говорим с Антоном Борисовичем в Донецке, куда он был вынужден уехать после подавления Харьковской республики.

- Харьков – крупный город, но, прямо скажем, туристическим центром он не является, поэтому многие жители России там и не бывали никогда… Расскажите немного о своем родном городе – тем более что я, например, знаю его разве что по книжкам Лимонова.

- Да, понаписывал про нас Эдуард Вениаминович… (смеется) Разговаривал с Лимоновым лично один раз, очень интересный был человек. Коротко про Харьков – город наш очень многоплановый, там масса вузов, как технических, так и гуманитарных. Некоторые были знамениты в свое время на весь Союз – как Харьковский авиационный институт.

- Когда говорят, что Харьков – русский город, это верно? Или – верно ли это было на 2014 год?

- Да, именно так. До 2014 года, до времени моего отъезда, в Харькове можно было услышать украинскую речь разве что на рынках, куда приезжали торговать из сел. И это, кстати, было вполне органично, никто на этом внимания не концентрировал…

- Когда вы говорите «украинская речь» - вы имеете в виду суржик, характерный для Слобожанщины и распространенный в том числе в Белгородской и Курской областях?

- Совершенно верно. И деревенские носители этого диалекта, заметьте, никак не конфликтовали с русскоязычными горожанами. Единственное – да, украинский диалект, суржик, ассоциировался с деревней, и у местной интеллигенции иногда проявлялся по этому поводу легкий снобизм. Но вражды никакой не было.

- Насколько помню, в свое время Харьков был столицей советской Украины…

- Да, был такой период до Великой Отечественной, достаточно длительный (1919-1934 г, - прим авт). Почему так вышло? Советская власть в то время провозгласила диктатуру пролетариата – а Харьков и был крупнейшим промышленным городом, и рабочий класс там был представлен массово. И до сих пор промышленная база в городе очень мощная, причем в основном это сложные производства, наукоемкие, в том числе и военного характера. Отсюда – это еще и научный, и логистический центр. Именно в Харькове впервые в СССР расщепили атом (1932 год, Харьковский физико-технический институт, расщепление ядра атома лития, - прим. авт). Также это, конечно, военный город, там целый ряд военных училищ: танковое, летное, общевойсковое, артиллерийское… В Харькове есть метро, аэропорт, исторический центр, здание оперного театра - напоминающее космический крейсер из «Звездных войн», три реки… Это город, в котором есть все – кроме разве что моря.

- Антон Борисович, и как же так вышло, что этот замечательный русский город в ходе Русской весны был нами проигран, в отличие от Донецка и Луганска?

- Пророссийские выступления в Харькове были самыми массовыми среди городов востока Украины. Например, 1 марта 2014 года начались так называемые «массовые гуляния». Антимайдан находился у памятника Ленину, тогда еще не сломленного, а майданщики – напротив, в здании областной администрации, которое они захватили… И тогда одна из крупнейших площадей Европы, бывшая площадь Дзержинского, ныне площадь Свободы, была на две трети заполнена людьми – то есть это около пятидесяти тысяч на площадь вышло…

- За что вышли люди?

- Вышли в знак протеста против захвата власти, против переворота в Киеве. Выступления начались 22 февраля, непосредственно после переворота (21 февраля между президентом Украины Виктором Януковичем и лидерами оппозиции было подписано «Соглашение об урегулировании кризиса в Украине», при посредничестве Польши, Германии и Франции. В ночь на 22 февраля активисты Евромайдана захватили покинутый силами правопорядка правительственный квартал в центре Киева, а президент Янукович бежал, - прим. авт). Выступления, кстати, продолжались в Харькове весь четырнадцатый год. Конечно, после весны 2014-го все пошло на спад, но тем не менее.

А в марте 2014-го было одно из самых массовых выступлений. 1 марта мэр города Харькова Геннадий Адольфович Кернес начал с трибуны вещать что надо примиряться – и эти слова вызвали гневную реакцию у людей, некоторые заскочили на сцену… Сейчас это уже стерлось из памяти, но было так. А со стороны майданщиков около обладминистрации в толпу начали кидать предметы – какие-то доски, например. Это была, конечно, великого ума акция – в такую толпу кидать предметами… В итоге люди пошли вперед и попросту их массой заслоны майданщиков у администрации были снесены. Майданщики пытались отстреливаться из пейнтбольных ружей, но количество протестующих решило в нашу пользу и народ зашел в здание администрации. Там много интересного было найдено: шприцы, патроны и тому подобное. Майданщиков при этом заходе народа, разумеется, побили, но серьезных травм никто не получил – разве что психологические.

После этого риторика Геннадия Адольфовича изменилась. Он сказал: в Харькове будет править слово харьковчан. И люди восприняли это как утверждение, что вопрос решен, что местная власть с народом. Собственно, это основная причина, почему Харьков не присоединился впоследствии к Донецку и Луганску – потому что люди на раннем этапе восприняли как союзника того, кто лишь мимикрировал под него… Кернес в итоге предал интересы города и горожан.

Немного уклоняясь в сторону – Кернес пользовался в Харькове большим авторитетом. Поскольку он был таким мэром, который некоторую часть средств, полученных в ходе эксплуатации городского хозяйства, пускал – удивительно! – на это самое городское хозяйство. Заботился о благоустройстве города. Был достаточно жестким руководителем и действия, которые предпринимал, доводил, как правило, до конца. А также своей, прямо скажем, уголовной харизмой, производил на людей некоторое впечатление. При этом человек он того типа, как в фильме «Гараж»: вовремя предать – это не предать, а предвидеть…

- Опишите вашу роль в тех событиях.

- Я был одним из лидеров событий Русской весны в Харькове. Был одним из координаторов движения «Русский восток». 7 апреля синхронно с Донецкой Народной республикой была объявлена Харьковская Народная республика, и текст об этом зачитывал непосредственно я. Это произошло в вестибюле Харьковской областной государственной администрации. Иногда меня спрашивают – а вот если бы отыграть все назад?... И я отвечаю, что я все сделал бы так же, даже зная, что мы проиграем. Потому что нельзя было оставаться в стороне, когда все самое святое, что у тебя есть, например - память твоих предков, топчут в угоду сиюминутной выгоде. Именно эта логика «сиюминутной выгоды» региональных элит – привела к трагедии такого масштаба, которую после распада Советского Союза и сравнить-то не с чем…

А ведь в случае победы Русской Весны в Харькове под руководством того же Кернеса и Добкина перед ними открывались совершенно другие перспективы. Уже не управления регионом, а управления государством - поскольку Харьков, Донецк и Луганск, объединив свои ресурсы и вооружённые силы, могли бы навязать свою волю Киеву – а, возможно, и свергнуть майданную хунту. Но риск потерять всё, в том числе и жизнь, был также весьма высок. Поэтому элиты в 2014 году предпочли держать в руках синицу. И прямым следствием этого выбора стали события 2022 года, как сейчас видно.

- Как известно, Янукович после своего свержения поехал как раз в Харьков. Он как-то засветился в городе в эти дни, принял в чем-то участие?

- Он должен был выступить на межрегиональном съезде депутатов разного уровня 22 февраля в здании харьковского Дворца спорта. Там выступали Кернес, Добкин, Царев, должен был выступить и Янукович. Но по какой-то причине он не выступил.

- Что произошло дальше?

- Одновременно с тем, как была объявлена Харьковская Народная республика, были выбраны 100 человек депутатов народного совета, – а в украинском законодательстве была такая лазейка, выбор депутатов через сбор городской общины, или «громады». Они были приведены к присяге на Конституции Украины. Мы тогда еще приняли Акт о провозглашении ХНР  – что мы не признаем произошедший в Киеве переворот и считаем новую власть мятежниками, а ХНР провозглашаем зоной действия Конституции Украины. Кстати, юридически так оно и было… Но – в тот момент все решало право силы. После того, как я отнес Декларацию о провозглашении ХНР и прочие документы в российское посольство и вернулся в ОГА, там уже находился отряд численностью около 50 человек в балаклавах, с шинами, зажигательными смесями и прочим. Очень не характерное сочетание для антимайданщиков, и очень характерное – для наших противников, сторонников Майдана. Причем большая часть этих людей были еще и нетрезвы. А в ОГА тогда находились милиционеры, которые наблюдали за порядком. Мы с ними не ссорились, они не ссорились с нами. Мы находились в вестибюле, входы на этажи администрации контролировала милиция. И вот эти новопришедшие в балаклавах сказали милиции покинуть здание под угрозой «коктейлей Молотова». Мы попытались их урезонить, они на контакт не шли: «кто вы такие, мы вас не знаем». Кому они подчинялись, кто их прислал – неизвестно. В итоге эти люди сделали то, что обещали: начали закидывать милицию «коктейлями Молотова». Мы встали между ними и милиционерами. Оказались между двух огней, и в итоге нам пришлось отойти. После этого наши дружеские контакты с милицией закончились. Милиционеры сказали: «нас уже майданщики жгли и резали, теперь вы будете так же себя вести? Нет, так дело не пойдет». После этой провокации я своих людей из Обладминистрации отозвал. Но 60 человек, которые мне непосредственно не подчинялись, остались. На следующее утро эти 60 человек были задержаны спецотрядом МВД Украины «Ягуар» под личным руководством Авакова (министра внутренних дел Украины на тот момент, - прим. авт).

А затем произошло еще одно мероприятие… 12 апреля мы пошли в здание городского совета, где хотели провести первое заседание Народного совета депутатов ХНР. В городской совет мы до этого не заходили, поскольку предполагали, что Кернес «за наших». Но, поскольку с нами не было человека, который знал внутреннее расположение помещений, мы не смогли пройти в зал заседаний. Тогда у меня состоялся первый и последний разговор с Кернесом. Он пришел и рявкнул, в своей манере: «Кто здесь главный? Иди сюда, сейчас будем с тобой разговаривать». Я подошел, он начал угрожать: «Сейчас я позвоню, сюда приедут и вы тут все ляжете. Если вы сейчас отсюда не уйдете, то не выйдете отсюда никогда». Я ответил, что я и мои товарищи за свои идеи готовы умереть – а вы за свои готовы?... На этом разговор закончился, потому что Кернес понял, что перед ним либо фанатик, либо неадекват какой-то, с его точки зрения: денег не просит, не торгуется, упирается.

При этом вокруг здания городского совета тогда находилось около пяти тысяч человек, они ходили и скандировали: «Россия, Россия!». А внутри нас было не более сотни. Но на призывы зайти в Совет и поддержать республику народ не откликнулся – в то числе и потому, что в толпе работали провокаторы, которые кричали: «Не ходите, это ловушка, вас там всех повяжут». Поэтому, спустя некоторое время, мы решили из здания совета все-таки выйти. У Кернеса была репутация человека, который слов на ветер не бросает, и, видя нашу малочисленность, он бы скорее всего свою угрозу осуществил.  

Так и вышло, что объявить Харьковскую республику у нас получилось, а вот защитить – уже нет.

После этого меня стали активно искать как сотрудники СБУ, так и люди Кернеса, и к концу апреля я покинул Харьков и уехал в Донецк.

- Чем закончилась для Харькова и горожан попытка учреждения Харьковской республики?

- Пророссийских активистов начали задерживать, многих помещали в так называемые «частные тюрьмы», что там с ними делали – это тяжелый разговор. Кому-то удалось выехать. Было еще движение «харьковских партизан», но в целом пророссийская активность стала сходить на нет. Помимо роли Кернеса, негативную роль сыграл большой опыт наших противников в манипуляции людьми, уличных провокациях и подавлении инакомыслящих. А также, с прискорбием это говорю – пассивная позиция России сыграла роль. Движение снизу Россией, похоже, не воспринималось всерьез и не было поддержано. Слава Богу, что в Донецке и Луганске что-то удалось – это теперь позволяет решать те задачи, которые поставил Президент России перед началом Специальной военной операции.

С февраля 2022 года мой собеседник сам участвует в Спецоперации, поначалу – в рядовой должности бойца Народной милиции ДНР, затем - будучи офицером ВС РФ. В начале событий военная судьба забросила его и в родную Харьковскую область. Когда я спросила, не было ли тяжело принимать участие в боевых действиях у себя дома и слышать, в том числе, удары нашей артиллерии по объектам в родном городе, Антон Борисович процитировал строки из стихотворения Николая Ушакова 1943 года:

Харьков слышит гул родных орудий.

Гул все громче.

Звук разрыва сух.

Превратились в слух

дома и люди,

и деревья

превратились в слух.

«Ждем»,— как будто говорит Сумская. 

«Ждем»,— соседний произносит сад. 

Головы все ниже опуская, 

на балконах 

мертвые висят...

— Ждем,— живые повторяют люди.

Пепельною ночью,

сизым днем

Харьков слышит гул родных орудий,

мужественный голос:

«Мы идем!»

За противотанковыми рвами,

за скрещением дорог

вдали

Харьков вырастает перед нами.

Мы идем,

      мы входим,

            мы вошли. 

Вернется ли когда-нибудь в Харьков историческая память и русская речь, сможет ли вернуться в родной город мой собеседник – вопрос пока остается открытым.