АФИША — 2001 || ХАРУКИ МУРАКАМИ: СПИСОК ТУРИСТА.

Харуки Мураками, самый читаемый в мире японский писатель, до сих пор был доступен на русском в единственном переводе - переводе романа «Охота на овец». Хоть и с некоторым опозданием, но ситуация начинает меняться к лучшему: петербургское издательство «Амфора» выпускает сиквел «Охоты» - роман «Дэнc, дэнс, дэнс». Теперь у Мураками есть шанс и у нас занять свое законное место и время: рядом с фильмами Вонга Кар-Вая и пластинками Portishead, влажным медленным вечером, когда телефон молчит, друзья заняты своими делами и подружка ушла с другим.

Пока она уходит, он считает, что она забирает с собой. «Косме­тика, туалетные принадлежно­сти, бигуди, зубная щетка, фен, таблетки, сапоги, сандалии, та­почки, шляпные коробки, аксессуары, су­мочки, наплечные сумки, чемоданы, ее все­гда упорядоченные стопки нижнего белья, чулки, письма, все, обладающее хоть сколь­ко-нибудь женским запахом...» Харуки Мураками не любит имен. Некото­рые из его главных героев (все они - в той или иной мере его двойники) так до конца и остаются безымянными. Анонимный секс часто спасает пропадающий вечер. «Хоро­шая кошечка. Как зовут?» - «У нее нет име­ни». - «А как же ты ее зовешь?» - «А я ее не зову. Она и так вечно тут».

Зато Мураками обожает всевозможные спи­ски. Что она забирает с собой, когда уходит. Число ступеней от лифта до квартиры. Количество кофе и сигарет, потребляемых за день. Марки кетчупа, любимые пластинки, актеров, фильмы, бары в токийском районе Шиндзюку, «Пицца-хаты» на южной окраи­не, «Данкин-донатсы» с пончиками на ужин, остановки метро до последнего свидания.

Для японцев в его списках слишком много западного. Он переводил слишком многих американских писателей, слишком долго жил за границей, даже идея писать пришла к нему во время бейсбольного матча. Назва­ние его первого романа «Слушай песню вет­ра» (1979) заимствовано у любимого писате­ля Трумэна Капоте. Японцы называют это «батай-кусай» - «воняющий маслом». Сами они масла в еду не употребляют. До XIX века иностранца в Японии просто сразу же убивали. Но считая Мураками безродным кос­мополитом, японцы не учитывают, что он давно не живет в их Японии. Его про­странство - это пространство хайвея, по обочинам которого во всем мире билбор­ды одинаковые. Его романы - каталоги это­го пространства.

Человек тоже каталог, список. «У меня есть кошка. Я курю сорок сигарет в день. Не могу бросить. У меня есть три костюма, шесть галстуков плюс коллекция из пятисот плас­тинок, которые безнадежно вышли из моды. Мне 28, и с тех пор как я женился, прошло шесть лет. Я похоронил трех кошек за эти шесть лет».

Список - хоть и косвенное, но доказательст­во того, что вещи действительно существу­ют. Раз они названы, значит они не могут не быть. Бирочки названий притягивают вещи к земле, не давая разлететься в разные сто­роны. Мир так иллюзорен, что без этого не осталось бы вообще ничего. Нажимаешь на кнопку лифта, выходишь на своем этаже гос­тиницы, а там ничего пет, пустота, никакого отеля, ничегошеньки. Реальность дезинтег­рировалась. Остался один Человек-овца, и тот только для того, чтобы запутать какой-нибудь буддистской загадкой. У Мураками это случается регулярно.

Кроме того список, где слова и вещи уложе­ны в аккуратные стопочки, - может, и не луч­ший, но все же способ противостоять уходя­щему времени. Составление списка - акт коллекционирования, собирания вещей, ко­торые со временем перестанут быть, попыт­ка остановить их умирание.

А время у Мураками только и делает, что ухо­дит. Оно отыгрывается с песенкой The Beach Boys на утреннем радио, укатывает, прилип­нув жвачкой к шине пользованного «суба­ру», испаряется в лужице пролитого машин­ного масла, смешанного с кока-колой.

Мураками семь лет держал с женой Йоко джаз-бар «Питер Кэт» в Токио (закрыл, пото­му что надоели пьяные посетители). За это время он успел узнать все про то, как уходя­щее время переводится на язык голубой героиновой тоски Майлза Дэвиса, а оттуда - в строку романа.

Первым уходящее время настигает любовь. Любовь у Мураками как будто стремится по­скорее попасть в прошедшее время. Герои для этого ничего не делают. Они не строят планов, не совершают выборов, часто они проводят целые дни в полудреме, в полной тишине, не выходя на улицу, лишь бы не спугнуть затихшее время, а оно все равно продолжает уходить. «Только неокончен­ные воспоминания и неоконченные печали могут быть вложены в неоконченную форму, каковой является роман» (Мураками).

Последняя попытка перехитрить время - до­рога. Ритм такой же, как у списка, где перечислительная интонация гонит строку вперед. Герои Мураками готовят себе спагетти как вдруг звонит телефон, и их жизнь превращается в сплошное падение в заячью дыру. Им позарез нужно что-то найти. Овцу со звездой на спине в «Охоте на овец». Обветшалый отель «Дельфин», где в последний раз был с умершей возлюбленной, в «Дэнс, дэнс дэнс». Свою первую любовь-хромоножку в «К югу от границы, к западу от солнца". Но гораздо важнее цели поиска движение как таковое. Герои вдруг ощущают, что если остановятся, то тут же перестанут существовать., Мураками родился 12 января 1949 года в Киото, в годовалом возрасте был перевезя в Ашийю, возле Кобэ, поступив в университет, переехал в Токио, и уже не останавливался: жил в Греции, Италии, Америке, снова в Японии. «Где бы я ни был, мне всегда хотелось уехать куда-то еще», - говорит он. Ровно то же самое могли бы сказать о себе его герои. И наверное, самые верные читатели те, для кого он пишет и кто называй его своим. Потому что роуд-муви - это единственный жанр, пригодный для жизни. Mураками импровизирует свои романы, как дневниковые записи с дороги. Поэтому они даже самые толстые, обладают легкостью и непреднамеренностью листков, вырванных из дневника и пущенных по ветру.

Очень важно, где мы эти листки подберем. Рекомендуются кафе в шумных торговых центрах, крыши многоярусных гаражей, nокрытые имитацией морской гальки, аэропорты, напрягшиеся в ожидании отложенных рейсов, тамбуры электричек, проезжающих вашу станцию без остановки, последний вагон последнего метро. Я впервые открыл Мураками («Охоту на овец») в рейсовом автобусе, который ехал чуть медленнее чем нужно. Вдоль дороги вальсировали рыжие клены. Я мог бы быть в Японии или в Подмосковье. За окном был штат Массачусетс, но это не имело значения.

Диплом, который Мураками защитил в университете Васэда в 1973 году за пять леть того, как решил стать писателем, называла «Идеология путешествия в американское кино».