АДЛЕР — СУХУМ — АДЛЕР

Эта поездка не очень вписывается в контекст других поездок этого цикла. Большой пассажирский поезд, следующий по очень протяжённому маршруту из одной страны в другую (Москва — Сухум). Разве что сама по себе линия от российско-абхазской границы до Сухума довольно заброшенная. Нет, она в целом исправно функционирует, но некоторая заброшенность всё же присутствует. В общем, имеет место некоторое отклонение от изначальной концепции.

Ну и ладно, пусть будет. Просто оказался рядом с Абхазией, и захотелось проехать по этой дороге. Из Адлера до Сухума и обратно. Просто проехать, вопреки концепции. Концепции надо иногда (всегда) нарушать.

Заранее заказал такси на четыре утра. Таксист проспал, приехал полпятого. У будильника очень тихий сигнал, недостаточно сильный для пробуждения, сказал таксист. Это ничего, сказал таксист. Ничего, ничего, как-нибудь. Бывает такое — человек планирует одно, а получается совсем другое. Это силы судьбы, против них не попрёшь. Как и против сил будильника (вернее, против слабости его сигнала). Рок, как говорили древние греки, которые когда-то в старину осваивали эти места. Ничего, успеем.

Дорога от Роза-Хутора до Адлера невыразимо прекрасна. Горы, река Мзымта, рассветное небо.

Успели, причём, с большим запасом. Так что особых претензий к таксисту и его слабому будильнику нет.

Новый вокзал Адлер великолепен. Он построен к зимней Олимпиаде 2014 года. Это такая гигантская капсула, поднятая над железнодорожными путями. Внутри капсулы два этажа, на этих двух этажах есть всё. Вообще всё. Огромное сияющее пространство. Хочется купить кофе, сесть на удобную скамеечку и просто сидеть, никуда не ехать и не уходить. Но нужно всё же ехать (почему нужно, кому нужно? ну ладно). Внизу пути. На третьем пути стоит поезд 305 Москва — Сухум, у него в Адлере долгая стоянка, полчаса. Отправление в 05:41.

Просыпающийся, но ещё сонный плацкартный вагон, обычный, советского типа. Место 15-е, нижнее. Две соседки, едущие отдыхать в Новый Афон (не вместе, а по отдельности), они едут от самой Москвы, и всё это время, весь этот долгий путь 15-е место пустовало. «Вас дожидалось», — сказала одна из попутчиц. На боковых местах — парень и девушка.

Одна из попутчиц — культурная журналистка из Ярославля (по ней как-то сразу было видно, что она культурная журналистка или кто-то ещё в этом роде). Род занятий другой попутчицы остался неизвестным. Симпатичные, приятные люди, это было хорошее соседство.

Поезд очень медленно поехал сквозь специфическое сочинско-адлерское великолепие — хаотичное скопление высоких и низких, старых и новых, красивых и уродливых строений, буйную растительность, транспортные развязки. Всё это на фоне мелькающего вдали моря. Постоял пару минут на станции Имеретинский Курорт (рядом стадион «Фишт», дворец спорта «Большой», ледовый дворец «Шайба» и другие олимпийские объекты), потом так же медленно доехал до станции Весёлое и остановился на час. Станция Весёлое – российский пограничный пункт, российская сторона российско-абхазской границы. 

Весёлое — не очень подходящее название для пограничной станции. Или нормальное. Трудно сказать.

Проводник сказал подготовить паспорта, и несколько раз уточнил, что паспорта следует освободить от обложек.

Очень долгое время ничего не происходило, а потом в вагон пришла девушка-пограничница и стала производить пограничный досмотр. В соседнем отсеке тщательно допросила небольшого мальчика, подробно выяснила у него, с кем от едет, мальчик сказал, что с мамой и папой, зовут маму и папу так-то и так-то (девушка сверила по документам), с тётей такой-то (документы), с братом таким-то (документы), с сестрой такой-то (документы), ещё каких-то родственников назвал, и все они соответствовали документам, и девушка-пограничник пришла в наш отсек.

Девушка пограничник спросила у парня на боковом месте, есть ли у него брат. Парень как-то замялся, переспросил: есть ли у меня брат? Девушка-пограничник удивилась: вы что, не знаете, не уверены, есть ли у вас брат? Парень сказал, что брата нет. 

У одной из двух женщин-попутчиц девушка-пограничник спросила, почему у неё, попутчицы, на фотографии в паспорте глаза тёмные, а в реальности голубые. Попутчица ответила, что не знает. К другой попутчице особых вопросов не возникло.

Девушка-пограничник спросила: куда и с какой целью вы едете? Еду в Сухум, на один день, сегодня вернусь обратно в Адлер, я фанат железных дорог, давно мечтал проехать по абхазской линии, и вот, можно сказать, нахожусь сейчас на пороге осуществления мечты. Девушка-пограничник вместо того, чтобы проявить ожидаемую подозрительность, проявила, наоборот, доброжелательность, улыбнулась, о, надо же, как интересно, а вы откуда? Из Москвы. А кто вы по профессии? Писатель. Вместо того, чтобы ответить классической хармсовской репликой, девушка-пограничник ещё более оживилась: о, писатель, а вы прямо вот признанный писатель? Возникло некоторое затруднение: как оценить и описать степень признанности? Сказать, что да, признанный, офигеть какой признанный, и экспертным сообществом признанный, и широкой публикой, в общем, один из ведущих (да, вот прямо так и сказать — ведущих) писателей страны, да что уж там скромничать, почему один из, ну и так далее? Или сказать: ну так, знает кто-то, в основном, такие же писатели, в общем, так себе признанность? И то, и другое одновременно соответствует и не соответствует действительности. В общем, ответил в том духе, что если погуглите, то найдёте. Девушка-пограничник улыбнулась: прекрасно! А почему у вас на лице есть родинка ниже глаза, а на фотографии нет? Трудно сказать, может быть, как-то не отобразилась при фотографировании. Девушка-пограничник пожелала всем счастливого пути и перешла в соседний отсек.

Поезд ещё долго стоял на станции Весёлое. Пограничник сказал, что в соседнем вагоне пограничники сняли с поезда (прекрасное выражение) пять пассажиров. Потом поезд перестал стоять на станции Весёлое, переехал по мосту реку Псоу, и началась Абхазия. Пейзаж существенно изменился: стало в несколько раз больше зелени и в несколько раз меньше домов, и среди них вообще не было многоэтажных, только частные одно- и двухэтажные домики, некоторые побогаче, некоторые победнее, но в целом хорошие такие домики, нормальные.

Станция Цандрыпш — тоже пограничный пункт, абхазская сторона российско-абхазской границы. Поезд стоит здесь уже не час, а полчаса. Процедура пограничного контроля отличается от российской. В отсек вошёл абхазский пограничник. Не говоря ни слова, он протягивал руку поочерёдно к каждому обитателю отсека. Обитатель вкладывал в его руку паспорт, пограничник изучал паспорт примерно в течение половины секунды и возвращал его обитателю. Он не сличал фотографии с лицами, вообще не смотрел на обитателей отсека. Пограничный досмотр отсека (пять пассажиров) длился примерно 20 секунд.

Тщательность российских пограничников и нетщательность абхазских пограничников.

Постояли полчаса и поехали по Абхазии. Пейзаж красивый, но однообразный — слева зелёные горы, справа голубое море. Непрерывная цепочка небольших посёлочков, небольшие и большие частные домики, в основном, опрятные и приятные, но есть и следы разрухи (мало), неудивительные для этих мест. Дикое буйство зелени.

Первая остановка после границы — Гагра, крупный (по местным меркам) курортный город, половина вагона собралась на выход. Парень и девушка тоже заранее, ещё на подъезде к Гагре, пошли со своими сумками в тамбур. Пересел на одно из боковых мест, чтобы увидеть станцию Гагра, она слева по ходу движения. Со станцией Гагра связано воспоминание.

Когда-то очень давно отдыхали с мамой в Абхазии (это была ещё Абхазская АССР в составе Грузинской ССР), в Новом Афоне. Мама была тогда совсем молодой, слегка за тридцать. Потом мама постепенно перестала быть молодой, стала уже немолодой, ещё через некоторое время стала пожилой, потом старой, а потом умерла, это было полгода назад. А тогда, во время отдыха в Новом Афоне, мама была совсем молодой. Я тоже был тогда довольно молод (семь лет). К месту отдыха мы ехали на поезде, на таком же — Москва — Сухуми (да, тогда была буква «и» на конце). В Гагре ожидалась долгая стоянка, и мы с мамой вышли из вагона и пошли на станцию купить что-нибудь вкусное (чурчхелу, фрукты какие-нибудь и т.п.). В процессе покупки чего-нибудь вкусного поезд поехал, простояв на станции Гагра гораздо меньше намеченного времени. Запомнилась эта картина: где-то вдалеке (аберрация детского восприятия, на самом деле близко) движется наш поезд, сейчас он уедет, а мы останемся в этой Гагре, что делать, катастрофа, катастрофа. Мама решила догонять, мы побежали за поездом и вскочили в вагон на ходу, уже за пределами платформы, в нарушение всех правил техники безопасности. Сначала в вагон залез я (мама подсадила, проводник подтянул), потом мама. На всю жизнь запомнил этот символ непоправимой катастрофы, которая чудесным образом поправилась — длинный зелёный состав где-то чуть ли не на горизонте.

Сейчас на станции Гагра ничего не продают, нет никакого подобия рынка, как тогда. Великолепное крайне неухоженное здание вокзала середины прошлого века (здесь на каждой крупной станции такие), перед ним — какая-то накрытая тентом палатка, платформа, кустики, деревья — больше ничего. Поезд тронулся, и я стал внимательно осматривать тот участок примыкающей к железной дороге земли, по которому мы с мамой бежали, догоняя поезд. Ничто не напоминало тот давний случай. Просто — платформа, параллельный путь, машины на стоянке, маленький служебный домик, дальше деревья, ещё дальше горы. Больше ничего. Ничего такого, о чём можно было бы воскликнуть: вот оно!

Ничего. Ничего.

Поезд вместе с железной дорогой надолго отклонился от берега моря, поднялся ближе к горам. Где-то внизу остался знаменитый курорт Пицунда. Следующая остановка — Гудаута, это опять у моря.

Железнодорожная линия от российско-абхазской границы до Сухума устроена очень просто. Есть несколько крупных станций — Цандрыпш (граница), Гагра, Гудаута, Новый Афон, Сухум. Они работают, на них останавливаются пассажирские поезда (их два — Москва — Сухум и Санкт-Петербург — Сухум). Между этими станциями есть небольшие платформы — Чигрипш, Абаата, Гагрипш, Бзыпта, Мюссера, Звандрыпш, Цкуара, Лапста, Псырцха, Гуандра, Шицквара, Эшера, Ачадара. После того, как несколько лет назад закрыли пригородное движение, эти платформы не работают и приходят в упадок. Вокзалы крупных станций огромны и великолепны, павильончики платформ малы и изящны, и те и другие находятся в состоянии упадка разной степени (вокзалы ещё как-то поддерживают, павильончики заброшены). Есть ещё работающая линия Очамчира — Ткуарчала, она используется только для грузового движения (перевозка угля). Линия от Сухума до грузинской границы сильно повреждена во время войны и не действует. Больше железных дорог в Абхазии нет.

На подъезде к Гудауте поезд переехал реку с радующим названием Хыпста.

На стене огромного сараеобразного здания рядом со станцией Гудаута граффити — «АБХАЗИЯ ТОП».

В Новом Афоне обе попутчицы вышли, были высказаны взаимные пожелания успехов в журналистском и писательском творчествах. Вместе с попутчицами вагон покинули почти все пассажиры. На соседнем пути стоит древний электровоз ВЛ8, серийный номер — 1162. Проверил по базе Railgallery.ru — год постройки 1965, работал сначала на Западно-Сибирской железной дороге, потом на Грузинской, теперь вот на Абхазской. Токоприёмник (пантограф) электровоза ВЛ8 поднят, он готов отправиться в путь, продолжить свой 57-летний труд.

Ехал в почти пустом вагоне, смотрел в сторону моря и пытался вспомнить, где же именно в Новом Афоне мы тогда с мамой отдыхали. Почти ничего не вспомнилось, потому что в памяти практически ничего не осталось. Смутно помнится, что перед тем, как выйти на пляж, переходили железную дорогу, и когда купались и загорали на пляже, мимо в непосредственной близости от нас проезжали пассажирские и грузовые поезда, это было интересно и волнующе. Ещё смутно помнятся бетонные волнорезы, на равных расстояниях друг от друга уходящие от каменистого берега в море. Собственно, вот они, эти волнорезы. Где-то здесь, на этом участке (где железная дорога идёт непосредственно рядом с берегом и где есть волнорезы) мы тогда и отдыхали. Это протяжённый участок, точное место установить невозможно. И спросить теперь не у кого. Собственно, какая разница.

При виде серых корявых бетонных волнорезов, уходящих в море, внутри возникла ленивая, короткая мысль-эмоция: «вот, те самые волнорезы». Без какого-либо продолжения.

В Сухуме немногочисленные оставшиеся пассажиры поезда были быстро разобраны местными таксистами. Огромный пустой белый вокзал, огромная пустая платформа под палящим солнцем. Нужно было провести здесь три с половиной часа до обратного поезда (того же самого). Гулять по городу (его центр довольно далеко) в этих условиях едва ли возможно. Договорился с одним из таксистов о часовой автомобильной экскурсии по городу. Просто поездить по Сухуму, насквозь, вдоль и поперёк, и вернуться на вокзал. Конечно, брат! Штука, брат, нормально? Штука — нормально.

Это была хорошая поездка по хорошему городу. За час, вернее, за 40 минут, понять что-то о городе невозможно, но он как-то странно понравился. Много красоты (море, набережная, отдельные здания), много типичного южного хаоса, много следов войны. Бывшее здание правительства Абхазии стоит посреди города высоченной пустой руиной. И много ещё такого. Да, 40 минут — это ничто, а всё-таки и не совсем ничто. Хороший город. Проникся к нему большой симпатией.

Водитель-абхаз непрерывно и очень эмоционально говорил — о тотальной коррупции и воровстве, об ужасах прошедшей войны, о вражде и дружбе народов (с одним вражда, с другим дружба), об упадке местного футбола, о том, как играл когда-то давно за Динамо Батуми и Торпедо Кутаиси на профессиональном уровне, о бюджете республики в пять миллиардов рублей, о том, что если бы не воровали, из Сухума можно было бы сделать чудо-город («смотри, какой красавица!» — это о Сухуме). Из динамиков лились современные песни на абхазском языке (на слух очень гортанный, но довольно красивый). Когда лень было стоять в пробке, водитель-абхаз спокойно ехал по встречке, непрерывно сигналил и страшно орал встречным машинам «поворачивай». Мне по <…>, улыбаясь, сказал водитель-абхаз.

Вернулись на привокзальную площадь. Спасибо, брат, приятно было поговорить с нормальным человеком. Спасибо, взаимно.

Пусто, солнечно-бело, как на картинах Джорджио де Кирико сюрреалистического периода. Купил в палатке стаканчик сваренного на песке кофе и бутылку ледяной воды, сел за пластиковый столик под грибообразным навесом (хоть какая-то тень). В тени не так жарко, иногда дует небольшой ветерок. Кофе крепчайш, вода освежающа, вокруг белая, палящая южная неподвижность. Как это было прекрасно.

Нашёл в себе силы, поднялся на пешеходный переход через пути, долго фотографировал сверху вокзал, пути, стоящие на пути пассажирские и грузовые составы и отдельные вагоны. Вагонов много, станция вполне живая.

Потом вернулся к палатке, купил ещё кофе и воды и снова сидел в неподвижности и знойной пустоте.

Это были какие-то очень хорошие минуты, десятки минут, час с небольшим.

Вокруг вокзала стали постепенно собираться будущие пассажиры поезда Сухум — Москва. Никаких объявлений на вокзале нет. Люди просто ждали, когда проводники начнут открывать двери вагонов. И вот двери начали открываться, пора расплатиться с улыбчивой продавщицей-официанткой палатки с кофе и идти к своему вагону.

Собственно, больше ничего не было, просто возвращение обратно в Адлер в вагоне СВ (других билетов не было) без попутчиков в купе. Ехал, наслаждаясь результатами работы кондиционера, вяло смотрел в окно. Море, горы, бедные и богатые домики, буйная растительность. Нетщательный пограничный контроль на абхазской стороне границы, тщательный пограничный контроль на российской стороне границы (цель поездки? просто так проехать туда и обратно? любите железные дороги? хм, хм, ладно, счастливого пути). Адлер, огромный уютный вокзал, висящий над путями. Приехали.

Всё-таки, немного странно. Семь лет — не младенческий возраст, можно было бы и запомнить какие-то подробности того давнего отдыха летом в Новом Афоне. Как ехали, где жили (вообще отшибло), о чём говорили с мамой, что ещё было, кроме долгого, часами, бултыхания в море. Ничего, только бег за поездом в Гагре, только поезда, проезжающие мимо пляжа, и серые корявые бетонные волнорезы, на равных расстояниях друг от друга уходящие от каменистого берега в море.

Больше ничего.