A general theory of corruption
НеореакцияЕщё одна форма коррупции — хотя слово «патронаж» описывает её не совсем точно; разве что в том смысле, что она создаёт профессию страдающих за деньги — довольно популярная в современных демократиях — псевдоблаготворительность. Формальное значение псевдоблаготворительности: государство максимизирует совокупную полезность, перенаправляя ресурсы от тех, кому они менее нужны, тем, кому они нужнее. И вполне возможно, что оно занимается именно этим. Однако настоящая причина популярности псевдоблаготворительности заключается в том, что она — идеальный способ скупки государством голосов. Получатели псевдоблаготворительности обычно также получают её не в деньгах: и это предоставляет огромное окно возможностей для собственно патронажа.
Отличить псевдоблаготворительность от реальной благотворительности всегда легко: псевдоблаготворительность старается порождать зависимость, в отличие от благотворительности, которая старается избегать её. Предоставляющие псевдоблаготворительность сделают почти всё, чтобы сделать её законным правом получателей, но они никогда не пойдут на это полностью: если бы права на получение благотворительности были бы настоящими правами собственности, получающие не чувствовали бы никаких политических обязательств перед своими хозяевами.
Например, права на выплаты от Службы социального обеспечения можно легко превратить в казначейские облигации и просто отдать получателям. Права на бесплатное здравоохранение можно превратить в выплаты денег всем, у кого обнаруживаются покрываемые диагнозы, и получатели этих денег могут как потратить их на дорогие, болезненные и неэффективные героические методы лечения, так и на последнее путешествие на Таити. Любое такое превращение будет Парето-оптимизацией и, кроме того, оно устранит гигантские государственные бюрократические органы и политические союзы — вероятно, именно поэтому я никогда не слышал, чтобы их кто-нибудь хотя бы предлагал.
Если вы считаете, что налоговые поступления необходимо использовать в благотворительных целях, этого очень легко добиться. Купите на эти поступления казначейские облигации и отдайте их частной благотворительности на свой вкус. Любой другой подход — скорее всего, форма псевдоблаготворительности, даже если он задумывается с другими целями (он почти никогда не задумывается с другими целями).
Конечно, один из инвариантов демократической дезинформации — предположение о том, что ротационная система — безупречный (или, по крайней мере, лучший из доступных) способ профилактики коррупции. Как мы уже видели, сказать, что это предположение маловероятно — всё равно, что сказать, что Папа — католик. Все современные демократические государства возникли как ограниченные благотворительные государства, единственной формальной целью которых была защита своих граждан и слежение за соблюдением законов. Все они превратились в неумолимых максимизаторов налоговых поступлений, и большую часть их деятельности можно назвать патронажем и псевдоблаготворительностью.
Почему в этом нет ничего удивительного? Потому что идея ограниченного государства сама по себе не очень осуществима. Обратите внимание на подозрительный страдательный залог: «ограниченного»? Кто осуществляет это ограничение? Государство по определению суверенно. Кто может заставить его ограничить себя? Папа? Сколько у него дивизий?
Во времена Второй республики (1789-1861) федеральное правительство США оставалось довольно небольшим; впрочем, у него были некоторые нетривиальные военные и финансовые приключения. Частично это можно объяснить его юридической формулой «ограниченного государства». Однако Верховный суд при Джоне Маршалле довольно рано отбросил теорию о том, что полномочия государства ограничены описанным в Конституции набором. Возможно, более простое объяснение связано со структурой политических фракций в течение этого периода: аристократические централисты против популистских децентралистов; победу в политических баталиях обычно одерживали последние. Изобретение популистского централизма к концу Второй республики — достигшее пика при линкольнианском юнионизме — положило конец маленькому государству в Америке. Любой, кто знает, как разизобрести эту (или, если уж на то пошло, любую другую) идею, умнее меня.
В целом, мне кажется, ошибка либертарианца-минархиста заключается в его уверенности в том, что ослабление государства — хороший способ уменьшить его. Поскольку большая часть деятельности неформализированного псевдо-благотворительного государства представляет собой коррупцию, и поскольку на деле чем слабее государство, тем сложнее ему бороться с коррупцией, средства здесь плохо подходят цели.
Аналогично: государство, которое не максимизирует свои налоговые поступления, делает прибыль, от которой оно по благотворительным причинам отказывается, отличной мишенью для политических фракций, которые могут перенаправить эту прибыль на патронаж или псевдоблаготворительность. Отказ от части прибыли можно назвать перераспределением прибыли в пользу тех, кто платит меньше налогов. И храповик увеличения налогов в истории демократических государств демонстрирует, что коррупция как принцип политической организации сильнее высоконравственной благотворительности.
Возможно, самая скверная часть политической дезинформации — утверждение о том, что демократия связана с социальной гармонией. Но на деле конфликт между политическими фракциями — это своего рода ритуализированная война, как на него ни смотри, и ему много не нужно, чтобы выродиться в реальные боевые действия. Основатели Америки вообще считали, что они смогли создать безфракционную, полудемократическую республику. Ага, конечно. Настоящее чудо американской демократии заключается в том, что она привела всего лишь к одной крупной гражданской войне.
Мой вывод состоит в том, что суверенный благотворительный институт — это в политическом смысле вечный двигатель (и поэтому я неокамералист (https://t.me/nrx_rus/1032 https://t.me/nrx_rus/1097 https://t.me/nrx_rus/1114 https://t.me/nrx_rus/1130)). Истинный выбор — не выбор между благотворительным государством и прибыльным, но между неформальным прибыльным государством и формальным прибыльным государством.
В формальном прибыльном государстве — по определению — у нас не будет ни систематического мордидизма, ни патронажа, ни псевдоблаготворительности. Формальное прибыльное государство управляется держателями его акций и в их целях. Любая коррупция напрямую отнимает у них деньги, и поэтому у них нет причин терпеть её.
Однако чего я не объяснил, так это того, почему у формального прибыльного государства лучше получится оставаться формальным, чем у его невезучего демократического конкурента. То, что мордидизм, патронаж и псевдоблаготворительность встречаются в частных корпорациях очень редко, не демонстрирует, что эти феномены будут встречаться столь же редко в корпорациях суверенных. Они также редко встречаются в частных благотворительных институтах, и по той же самой причиной: они запрещены законом, и за соблюдением законов следит позволяющий институту существовать суверен.
Основной вопрос заключается вот в чём: может ли суверенный прибыльный институт — зверь в истории никогда не существовавший, хотя у нас и есть примеры чего-то похожего — оставаться формальным? Доводы разума показали нам, что суверенный благотворительный институт не может отрегулировать сам себя и предотвратить коррупцию, и история явно не даёт нам причин сомневаться в этом выводе. На следующей неделе мы попробуем определить, смогут ли держатели акций сохранить контроль над суверенной корпораций, или же её может постигнуть та же участь: осуществляемый управленцами неформальный захват контроля.