А. Мол, Дж. Ло «Регионы, сети и потоки»
Илья СмирновРанняя версия акторно-сетевой теории в работах Бруно Латура, Мишеля Каллона и Мадлен Акрич нередко становилась предметом критики. Казалось бы, теоретики хотели показать множество ранее невидимых акторов, участвующих в процессе производства научного факта или технологии, однако в итоге приходили к возвеличиванию талантов тех «больших» акторов, вроде Луи Пастера и других ученых или изобретателей, которым удалось всю эту сеть мобилизовать. Более того, сеть в таком понимании стремилась к монополии и игнорированию всего того, что находится снаружи. Если версия сибирской язвы Пастера «побеждала» версию Роберта Коха, то последняя должна была кануть в небытие – со-существовать вместе они уже не могли. Это то, что критики в дальнейшем назвали менеджериализмом или макиавеллизмом акторно-сетевой теории.
В русскоязычной рецепции принято разделять теорию на две школы: Парижскую во главе с Латуром и Каллоном, и Ланкастерскую во главе с Джоном Ло и Аннмари Мол. Несмотря на сомнительность этого разделения, к началу XXI века школы все же имели явно отличающиеся концептуальные стили. Мол и Ло обратили внимание на то, что факт или технология не всегда перестает работать, если из сети пропали важные для нее элементы. Более того, иногда стабильность и наличие некоторого менеджера, наоборот, становятся губительными для сети, находящейся в изменчивой среде.
Арина Борзунова и Майя Шестакова перевели статью А. Мол и Дж. Ло «Регионы, сети и потоки: анемия и социальная топология», в которой авторы сравнивают методы диагностики анемии в Нидерландах и Африканских странах. Представители Ланкастерской школы приходят к выводу о том, что сеть – лишь одно из возможных топологических пространств, в которых может быть конституирован тот или иной объект. Они предлагают новую социальную топологию – топологию потоковых объектов. В дальнейшем материал этого исследования позволил Аннмари Мол сформулировать вопросы к построению «онтологической политики».
Введение
«Кровь человека с анемией» — указано в брошюре о здравоохранении, созданной для рабочих и иных лиц, читающих ее в «местах, где нет докторов», «становится слишком жидкой, потому что организм не может быстро заменять отмершие или потерянные эритроциты». [1]
Человек с малокровием сидит на железном стуле перед врачом, её тошнит, она устала. Где же её анемия? В каком месте её искать? Странный вопрос! Анемия не принадлежит чему-то конкретному в теле.
Кровь циркулирует по телу и всем органам. Кровь позволяет клеткам органов обновляться и функционировать правильно. [2]
Когда патологоанатом делает вскрытие, она находит кровеносные сосуды по всему телу. Они формируют сеть, которая не знает внутренних границ тела. Сеть, позволяющая крови или как минимум кислороду и другим элементам достичь клеток, так мелко разветвлена, что ее невозможно отобразить целиком, на одной картинке. В анатомическом атласе нарисованы только самые большие сосуды: красные — артерии, синие — вены. Но проблемы масштаба — не единственное препятствие на пути к ответу на вопрос «где». Чем сложнее изображение системы кровеносных сосудов, тем тяжелее обнаружить саму кровь. Взгляните на человека-пациента-тело, сидящее на железном стуле. Где ее кровь? В лёгких, в ногах, в мозге? Она в сосудах или нет? Это полноценная проблема, поскольку, помимо прочего, лейкоциты могут перемещаться сквозь стенки сосудов, равно как и растворимые соединения в крови.
В разрешении этой проблемы анатомия не поможет. Они не встраиваются в логику ее практики. Кровь нельзя локализовать на препарировочном столе. Кровь высасывается из свежего трупа — это нужно для того, чтобы лучше рассмотреть другие органы. А студенты изучают анатомию, вскрывая трупы, пропитываемые формалином на протяжении не менее шести месяцев. Так что если там и остаётся какая-то кровь, то не в виде жидкости, а плотных черных сгустков.
Это статья о крови. И о пространстве. Сейчас становится ясно: «кровь» нарушает анатомические пространственные границы. Она в них не вписывается. Но «анемия», о чём мы скажем ниже, нарушает иные пространственные границы. Они пролегают в сфере социологии.
Как именно «анемия» не вписывается в эти границы отчасти вопрос эмпирический. Поэтому наш тезис тоже во многом эмпирический. Мы рассмотрим медицинские работы об «анемии» и серию интервью с врачами из областей, где анемия встречается часто и проявляется тяжело. [3] Впрочем, стоит отметить, что ответ на вопрос, вписывается или не вписывается нечто в границы, зависит от метода. Нам известны случаи, опровергающие эквивалент социальной теории в анатомии. Мы также старались не организовывать наш материал по пространственным категориям, которые мы хотели поставить под вопрос. [4]
Несмотря на то, что эта статья основывается на эмпирическом материале, её объект — теоретический. Потому что, если «анемия» выходит за пространственные границы, нам необходимо разобраться в сути социальной теории. Точнее, нам нужно разобраться в топологических предпосылках, которые формируют социальное подобие и различие.
Будучи ответвлением математики, топология имеет дело с пространственными типами. В отличие от анатомии, топология не локализует объекты в терминах заданного набора координат. [5] Вместо этого, она обозначает разные правила локализации в рядах систем координат. Она не ограничивается тремя осями, X, Y и Z, а изобретает альтернативные осевые системы. Разные наборы математических операций, возникающие в этих системах, генерируют свои «точки» и «линии». Они могут различаться в зависимости от альтернативной системы. Само нанесение этих точек может различаться в зависимости от пространства. Короче говоря, топология расширяет математику далеко за пределы своих первоначальных евклидовых ограничений путем организации иных пространств.
Перенося понятие «топологии» из математики [6] в социологию, мы с необходимостью изменили ее смысл. Вот наш тезис. «Социальное» не существует в одном типе пространства. Скорее, оно производит несколько типов пространств, в которых существуют различные «операции». В одних случаях это область из сгруппированных объектов, где каждая группа опоясана границами. В других случаях это сети, в которых дистанция — функция из отношений между элементами и их различием, формирующая разнообразия отношений. Социальной теории знакомы эти две топологии. Первая — старая и прочная, а вторая, более новая, все еще способна выходить за границы. Впрочем, существуют и другие пространства — одно из них мы и рассмотрим в этой статье. Как мы полагаем, порой различие между одним местом и другим не отражают ни границы, ни отношения. Случается, что границы меняются, допускают протечки или исчезают совсем, а отношения трансформируются. Иногда социальное пространство напоминает потоки.
У нашей истории тоже есть пространственность. Она написана линейно, потому что мы хотим быть понятными для коллег-академиков. У этой истории есть начало и конец. «Точка». Заключение. Так что мы не будем, как хотелось бы Ли Стар [7], читать стихи. Или петь песни. И уж точно мы не переместимся в Африку, где солнце опускается за горизонт и звезды шепчут изможденному доктору после двенадцатичасового дежурства в клинике. Мы постараемся быть симметричными [8], избегать топологических фигур. Действительно, мы питаем особую симпатию к текучим пространствам. Им не нужна крепкость областного разделения и формальность сетей. Нам нравится, как они кружатся и текут. Все же, мы постараемся не завораживаться этими движениями и не заявлять, что они произведут революцию в социальной теории.
Мы не будем проливать кровь, избавляться от старого ради нового. Мы хотим предложить топологическую множественность, а не однообразие.
Регионы анемии
Что такое анемия? «Руководство по распространенным медицинским вопросам» отвечает на это так:
Анемия возникает, когда в красных кровяных тельцах наблюдается недостаток гемоглобина. На 1 децилитр крови в среднем приходится более 10 грамм гемоглобина. [9]
Так вот что она такое. Но где она? Вместо тела, давайте постараемся найти ее на поверхности Земли. Попробуем себя в качестве географов, а не патологоанатомов.
В Нидерландах мы опрашивали врачей, вернувшихся после обучения из тропических стран. В отличии от последних, в самих Нидерландах почти не диагностируется анемия. Методики подсчета бывают разные; по одной из них суммируются все пациенты, диагнозы которым поставили врачи общей практики. Результаты таких исследований различаются: по одной из версий анемией страдают 1.4% голландцев, 1.7% по второй, 2% по третьей [10]. Несмотря на тот факт, что разница есть, каждое из этих исследований говорит об одном — процент мал. Но в некоторых странах ситуация обстоит по-другому.
Анемия — одно из самых распространенных заболеваний во многих тропических странах [11].
Анемию в «тропических странах» вызывает множество факторов, ей страдают множество людей. Чтобы понять, сколько, нам нужно сузить диапазон. Во-первых, давайте рассмотрим «Африку». Это не такая очевидная область как «Нидерланды», но большая часть опрошенных нами информантов, работавших в африканских странах пользуются этим обобщающим названием, так что мы не будем с ними спорить. Во-вторых, сосредоточимся на случаях анемии, вызванных недоеданием. Так, мы говорим не о тропической болезни, а о болезни, связанной с рационом [12]. Насколько она распространена в Африке?
Распространенность различается в зависимости от страны к стране, а в рамках одной страны — от одного места к другому. Помимо этого, в зависимости от времени года…. К сожалению, доступные нам исследования анемии, связанной с питанием на африканском континенте, не так просто соотнести. С одной стороны, в них использовались разные методы подсчета, а с другой, разные диагностические критерии для анемии [13].
Многие авторы медицинских статей способны перечислить сложности, возникающие при сравнении цифр. Они не менее внимательны к материальному производству фактов, чем любой конструктивист. Но жизнь продолжается.
Как бы то ни было, проводя исследование анемии среди детей до 4 лет в Маврикие, Скотт (1960) обнаружил, что у порядка 50% детей наблюдался дефицит гемоглобина ниже 10.8% г/дл. В Кении, Фой и Конди (1957) выяснили, что уровень гемоглобина у 32.3% взрослых крестьян, проживавших в сельской местности на уровне от 90 до 180 метров над уровнем моря был ниже 8 г/дл. По данным Вогана (1973), среди сельского населения Танзании, проживавшего в количестве 1467 человек на прибрежной зоне, 37.3% имели уровень гемоглобина ниже 10 г/дл. [14]
Есть и другие исследования, где процент населения с анемией варьируется от 9.5% до 44.3%, хотя выше 50%, указанных выше, болезнь не регистрировалась [15]. Мы не наблюдаем наложения, единообразия, но, как и в предыдущем случае, все цифры указывают на одно: анемия распространена.
Врачи, как заведенные, продолжают повторять выкладки из книжек и журналов. В Нидерландах, говорят они, анемии почти нет. Но в Африке она на каждом шагу. И когда в одном месте выписывать железо приходится редко, в другом это принимает ежедневный характер [16].
Взгляните, у нас здесь «продовольственная программа», мы не вправе страдать анемией. У африканцев … африканцы всегда слегка анемичны, слегка маляричны, слегка с глистами, слегка … со всем. Так что, по крайней мере для благополучия людей, применение железосодержащих добавок почти всегда оправдано. Я так думаю. Не уверен, что я прав.
Итак, в Африке анемия более распространена, чем в Нидерландах. Она также принимает более тяжелые формы. Для того, чтобы у читателя диагностировали анемию в Голландии достаточно минимального отклонения от нормы. В тропических странах дела обстоят по-другому.
Даже если у малой части населения в Нидерландах есть анемия, она ей особенно не мешает. «Ну, ладно» — вот какая на нее реакция. А анемия в тропиках — это нечто совершенно иное. Это очень серьезная проблема.
Как и многие другие состояния и болезни, анемия проходится по людям в тропиках катком. «Здесь» госпитализация из-за анемии — дело неслыханные. Уровни гемоглобина могут критически понижаться вследствие большой потери крови, в любых иных случаях анемия может быть только легкой, и даже она редко встречается.
В Кении около 70% стационарных пациентов имеют анемию разной степени тяжести … 14% детей госпитализируются с диагнозом «анемия». Последнее исследование анемии среди детей показало, что у 6.4% гемоглобин находится на уровне от 3 г/дл и ниже [17].
Эти данные подтверждают наши информанты.
Пациенты приходят с четвертью, а иногда и восьмой частью нормы гемоглобина в крови. Иногда просто удивляешься, как люди вообще продолжают жить с таким малым количеством крови.
Уровни гемоглобина не везде одинаковы. В некоторых регионах анемия у большего количества людей. И эта анемия более серьезна. Это региональные факты. Они формируются внутри региональной топологии. Топологии, где регион с анемией в формате «ну, ладно» разграничен с другим, где это «очень серьезная проблема».
Как образовываются эти регионы? Как чертятся их границы? Когда очерчивается область, ее внутренние различия уходят на второй план. Они минимизируются или маргинализируются. Мы цитировали исследования об анемии в Нидерландах выше. Мы отметили, что анемия диагностируется у разного количества людей — 1.4%, 1.7% и 2%, но далее высказались о схожести этих цифр. Утверждая, что они «малы», мы сравнили их (или подчеркнули их незначительность) с «большим» количеством случаев в африканских исследованиях. А тот факт, что в последних проценты варьировались от 9.5% до 50% не остановил нас от объединения их в одну область. Это эффект усреднения. Возникают два региона, Нидерланды и Африка. В первом анемия — редкость, во втором — обыденность.
Сложности возникают на практике. К примеру, открытым остается вопрос о том, как именно следует проводить границы между регионами. Легко провести грубое различие между «здесь» и «там», Нидерландами и Африкой. Но как быть с теми районами Африки, где почти нет малярии, есть разумные запасы продовольствия, значительный местный средний класс и лишь низкий уровень анемии? [18]. Куда встраиваются они? Напрашиваются новые разграничения: городов и деревень; равнин и горных местностей. Кажется, что точной карте регионов нужно ввести не два цвета, пять или шесть.
Проблема среднего уровня еще сложнее. То, что уровни гемоглобина в Африке ниже, чем в Нидерландах, не означает непосредственно, что в первом регионе анемия более распространена, чем в другом. Такую связь можно провести только в случае, когда нижняя граница в обоих регионах одинакова. Такого мнения придерживается Всемирная организация здравоохранения. Впрочем, соглашаются с ним не все. И если мы допустим, что стандарт, с которым следует сверяться, может различаться, любое сравнение между регионами обрастает сложностями. Еще одной формой регионализма является установление подобных локальных норм. Она подразумевает, что каждому региону необходимо установить собственные «нормальные уровни гемоглобина» [19].
Тем не менее, подобные сложности не всегда ведут к полному провалу исследования. Их либо можно разрешить в процессе, либо просто отметить в качестве сложного вездесущего фона (что долгое время и происходило). Но сейчас важным открытием должно стать то, что возможность создать региональную карту анемии есть. Это карта, отображающая гомогенное поле, разделенное границами, которые разделяют регионы, где анемия распространена, и регионы, где она — редкость. Так получится построить эксклюзивную версию социального пространства. Четкие разделения, без наложений. Таким образом можно будет создать понятия «внутри» и «снаружи». То, что похоже — близко. То, что отличается — далеко. [20]
Сеть лабораторий
Создание карты регионов подразумевает выделение схожих показателей внутри регионов, и различных — по их границам. Но для того, чтобы это сделать, нужны цифры, которые рассказали бы об уровнях гемоглобина. Их необходимо замерять. Но измерить уровни гемоглобина не так просто, как кажется. Вам нужна техника и люди, которые умеют ей пользоваться. Все голландские лаборатории при больницах располагают дорогостоящими фотоэлектрическими измерителями; многие кабинеты общей практики также оснащены техникой попроще. Как дела обстоят в Африке?
В статье, обобщающей исследования уровней гемоглобина, а именно в главе «Материалы и методы», указаны примененные способы измерения. Порой такие работы создают впечатления, что все было сделано без проблем.
Концентрация гемоглобина и красных кровяных тел в организме была определена автоматическим измерителем Coulter S+IV. [21]
Тем не менее, другие статьи отмечают ряд сложностей в измерении гемоглобина и открывают дискуссию о способах их решений. Их авторы отмечают, что это может стать задачей нетривиальной.
Приблизительные уровни гемоглобина измерялись гемоглобинометром Delphi (или по методу Лавибонда, если прибор по какой-то причине не работал). [22]
Эта осознанная, сдержанная фраза предполагает, что «измерения» оказались невозможны, потому что гемоглобинометр Delphi мог дать только приблизительные оценки. Она также предупреждает, что это и так неподходящее устройство, периодически не работало, и приходилось выкручиваться методом Ловибонда. Понятно, что техника может быть как хорошей, так и плохой. Но устройства не сами замеряют гемоглобин, им должны содействовать люди. Даже в автоматический анализатор Coulter S+IV кто-то должен залить кровь, которую необходимо забрать из вены пациента. А гемоглобинометр Delphi зависит еще и от того, как авторы будут интерпретировать результаты таких измерений, и посчитают ли они нужным указать, что:
В течение двух периодов сотрудники лаборатории и персонал отделения не менялись [мы проводили это исследование]. [23]
Как возможно утверждать, что в Африке тяжелая анемия распространена, а в Нидерландах она — редкость? Как возможно создание региональных карт? Для их существования необходима сеть замеров гемоглобина. Нужна техника, которая определит эти уровни, и люди, у которых хватит сноровки для того, чтобы использовать эту технику. Границы станут возможны и сравнения станут осмысленными только посредством создания чисел и генерации гомогенных пространств.
Об этом говорит акторно-сетевая теория. Разлагаемое на регионы, дифференцируемое пространство существует. Но оно не существует само по себе. Скорее, оно является эффектом или продуктом, который зависит от другого типа пространства, пространства сетей. Оно создается внутри топологии сети и, в отличии от первого, региональным не является. [24]
Сеть — это серия элементов с четко определенными отношениями. Метафора, заимствованная из семиотики, изначально применялась к языку. Впрочем, элементы сети не обязательно должны быть словами, а их отношениям не обязательно выполнять функцию наделения друг друга смыслом. Элементами могут быть и техника, и жесты. Они могут составлять самые разнообразные соединения.
Таким образом, в пространстве сети метрика не основывается на близости или отдаленности элементов. «Здесь» и «там» — это не указатели включенности или исключенности из региона. Приближенность будет означать схожесть семиотического паттерна, который состоит из элементов сети и способов, какими они соединяются друг с другом. Места с одинаковым набором элементам и схожими отношениями между ними будут считаться близкими, а с различающимися элементами и другими отношениями — далекими.
Если использовать такой подход, измеритель гемоглобина, который отправляется посылкой из немецкого или корейского завода в Нидерланды или Африку, превращает оба эти региона в одно место. Они сближаются, поскольку в них находятся лаборатории, являющиеся частью гемоглобино-измерительной сети. Англоязычные справочные материалы и специалисты, знающие по два, а то и по три языка, которым они предназначаются, также включаются в эту сеть. Равно как и медсестры, которые делают забор крови, и вещество, которые они добавляют в пробирку, чтобы не дать ей свернуться. И, конечно, сама кровь. Сети могут состоять из самых разных элементов: они гетерогенны. [25]
Акторно-сетевая теория уделяет большое внимание тому, как сети генерируют регионы, распространяясь посредством пересечением границ. [26] Под понятием неизменная мобильность Латур имеет в виду именно это. Текст или устройство остается неизменным когда неизменны его элементы и их отношения. Куда бы ни двигались эти сущности, они стабильны внутри себя. Мобильны они потому, что с точки зрения региональной топологии, они перемещаются из одного места в другое. [27]
Так что пространственно-временные путешествия этих подвижных сущностей таковыми являются только с точки зрения региональной топологии. Сколько бы километров не разделяло два измерителя гемоглобина, сетевая топология сводит их вместе. Они, в свою очередь, формируют в сети измерений определенный узел. В сети, которая простирается от «иглы» до «цифры» через «медсестру» и «нормальное распределение». Поэтому вместо «путешествия через пространство и время» точнее было бы сказать интер-топологический эффект, когда одна топология сталкивается с другой. Как отметил Боб Купер, из сетевых инвариантов «складываются» региональные поверхности. Сеть сводит вместе две и более пространственно разделенных локаций. [28]
Ограничения сети
Отслеживать уровень гемоглобина у всех пациентов врачей общей практики в Нидерландах можно без проблем. В конце-концов «здесь» диагноз «анемия» указывается в карте пациента только после замера уровня гемоглобина. [29] Таким образом, для того, чтоб собрать в Нидерландах материал, который позволил бы сравнить этот регион с другим, нужно составить бланки для тех, кто уже наблюдается у доктора; а затем проследить, чтобы их правильно заполнили. [30] В Нидерландах разница между обычной медицинской практикой и эпидемиологическими исследованиями сводится к тому, что все нужно записывать. [31]
Но в Африке все по-другому. «Там» возможно организовать процесс так, чтобы создать численное представление об анемии среди населения. В том или ином госпитале, клинике или диспансере можно внедрить все, что позволило бы собрать данные о местных. Их можно экстраполировать. Соответственно, создать гемоглобиновые регионы с различными уровнями анемии, сравнить «здесь» и «там» возможно. Но в Африке подсчет интегрируется в медицинскую практику не так легко, как в Нидерландах. Просто потому, что сеть измерений гемоглобина в Африке покрывает недостаточно территории, чтобы стать элементом ежедневного медицинского обслуживания.
В тропических странах сама организация лаборатории — уже проблема. Лаборатория — это не абстракция, это люди, которые там работают, труд которых оплачивают, контролируют и проверяют на качество. Часто это привнесенная система. Можно попытаться работать как здесь, но не хватать будет всего: продолжительной супервизии, отзывов, проверок качества. А до этого придется столкнуться с физическими проблемами: техникой, которую нужно перевозить по разбитым дорогам, и капризным климатом. [32]
Может быть удастся перевезти технику. А может быть и не удастся, потому что дороги разбиты. Так что даже если она и доедет до столицы, нет гарантии, что она попадёт в остальную часть страны.
Да, в Хараре было все: оборудование, работники лаборатории. Так что замеры гемоглобина там проводились гораздо чаще [чем в остальной части Зимбабве].
В больницах маленьких городов и деревень докторам часто приходилось полагаться на устаревшие устройства.
Мы какое-то время использовали метод Сали… Но он часто не работал. Еще была фотоколорическая проблема, но недолго. Потом что-то изменилось. И да, иногда мы использовали старый метод с каплей крови на промокательной бумаге. Нужно было сравнивать цвета, сверяясь с колориметрической шкалой: от розового до красного, от красного до бордового. Это все давало только приблизительное представление.
К тому же техника, новая или «устаревшая», привезенная в глушь, не работала безукоризненно. Ей нужно было обслуживание и калибровка:
Проблема была в том, что жидкости для калибровки были просроченными. Мы прочесали всю страну, заказали из-за границы, но так ничего и не получили.
Как мы отметили выше, техника не работает сама по себе. Ей нужны люди, которые будут калибровать их, собирать кровь, исследовать результаты. Но людей тоже можно привезти и организовать все так, как нужно технике.
В Южной Африке я работала в больнице с монахинями, и лаборант тоже была монахиней, немецкой монахиней, так что это всегда было хорошо. Так что я... дискриминирую как черт, но с удовольствием! [Смеется]
Впрочем, большинство лаборантов в Африке местные. И по европейским стандартам многие из них небрежны. Может в раннем возрасте их не научили подчиняться машинам. Может они просто слишком заняты.
Да, нужно постоянно быть бдительным. Случалось такое, что все были настолько загружены, что они без каких-либо тестов просто вписывали значения.
Это распространенные проблемы, и в отличие от врачей в Нидерландах, доктора в тропических странах не полагаются на «измерения гемоглобина» в своей повседневной практике. Если такие измерения и проводятся, то только в диагностических целях. Врачи в тропических странах не полагаются на цифры. К результатам из лабораторий они относятся с заметным скептицизмом:
Бывает, видишь пациента и думаешь: «гемоглобин у него, наверное, в районе 5», отсылаешь им образцы и оказывается, что так и есть. А на следующий день посылаешь то же самое, и уже выходит 8. Или 2. Вот такие у нас лаборатории. Эти флуктуации — просто обыденность… Ладно, может я и преувеличиваю. Я сказал, что 5 может превратиться в 8 или 2, но скорее это будет 7 или 4.
Это история о распавшейся сети. Нужно помнить, что стоит на кону. Медицина в Африке подобна медицине в Нидерландах, когда измерения гемоглобина проводятся в установленном порядке. Когда все части гемоглобиновой сети находятся на своих местах. В этом смысл неизменной мобильности. Законы Ньютона действуют и в Габоне, и в Лондоне если структуру, которая позволяет им воплотиться, удается перевезти из Европы в Африку. [33] До тех пор, пока фермы становится исследовательскими лабораториями, прививки одинаковы в хозяйствах Пуйи ле Форт и в парижской Эколь Нормаль. В обоих случаях региональная поверхность может быть свернута, а игра между двумя топологиями развернута, но только если сеть будет способна это выдержать. На неустойчивых элементах и отношениях — неустойчивые истины. И уровни гемоглобина. Оказалось, что уровни гемоглобина не неизменны. Когда техники и устройства перемещаются из центра на периферию, их истины становятся все менее «надежными». Складка на поверхности региона начинает расправляться, и пространственно-временной туннель сети исчезает [34].
Возможно, есть два способа взглянуть на это. Один из них — не отвлекаться на сеть и изучать, как она борется за сохранение идентичности своих элементов и связей между ними, а затем отметить, что существуют и другие сети, по-своему складывающие плоскости региональных миров. Именно такого курса обычно придерживается акторно-сетевой анализ. И это плодотворный курс. Ведь принцип инвариантного преобразования может быть общим для всех сетей-пространств, но их формы различны, и они порождают разные типы регионов.
Другая альтернатива заключается в том, чтобы сделать тот же шаг, что и акторно-сетевая теория, когда она анализировала то, как сети порождают и вытесняют регионы. Это значит, что можно спросить, существуют ли вокруг другие пространства, которые обладают топологическими свойствами, не похожими на свойства регионов или сетей. И если мы это сделаем, то куда это нас приведет?