8. Компания Дыдыньского

Перед корчмой в Лютовиске толпился народ. Ярмарка была в самом разгаре, люди роились вокруг прилавков, мычал и ревел ведомый на торговище скот, гоготали гуси, визжали свиньи, а возчики осыпали проклятиями крестьян, неохотно уступавших им дорогу. Дыдыньский направился к высоким поленницам дров, возле которых собралась большая толпа, состоящая из крестьян, цыган, русинов и нескольких погужан*. Все склонились над бочкой, на которой как раз шла игра в кости. Толстый пожилой казак с румяным лицом, выбритой головой и оселедцем, закрученным вокруг уха, яростно соперничал с тощим сабатом, явно приехавшим аж из-за венгерской границы.

– Кого чёрный рок погубит, кого Фортуна приголубит?! – закричал казак. – Что предначертано кому – известно Богу одному! Бросай, лях, кости! Что выбираешь?

Сабат с размаху бросил кости на бочку. Раздался стук, казак громко расхохотался, ему вторили смешки обступивших его крестьян.

– Лихо, лихо! – закричал казак. – Две пятерки!

Не ищи ты, брат, удачи,

Не надейся стать богаче,

Потеряешь все, что нажил,

Головы лишишься даже!

– пропел он и сгреб в шапку кучу медяков. Сабат смотрел на него косо, усы его топорщились от злости, но казак мало обращал на это внимания. Он оглядел толпу и помахал рукой крестьянам.

– Эй, кто ещё?! Кто ещё?! Давайте, попытайте удачу. Кого Фортуна приголубит?! Я же об этом говорил? О любви знатной дамы! Знавал я одну пани, которая, выглянув из окна своего замка во двор, увидела рослого мужа, очень статного. Когда он пускал ручеек на стену того замка, пришла ей охота отведать этого красивого и достойного мужа, и, чтобы не терзаться малейшим промедлением, поручила она ему через пажа, чтобы он сошёлся с ней в тайной аллее парка, куда она отправилась. И там же она совокупилась с ним настолько сильно, что живот её стал, будто твой барабан. Вот к чему привела любовь этой пани! А кем же был тот муж достойный? Так это я был, собственной персоной!

– Эй, болтун Савваил! – прошипел Дыдыньский. Казак схватил кости, пинком перевернул бочку, так что она едва-едва не отдавила ноги застигнутым врасплох мужикам, и тремя прыжками добежал до Дыдыньского.

– Я здесь, я здесь – выдохнул он, вытирая пот со лба. – Чего вашей милости угодно?

– Франт ты и шельма, кованный на четыре ноги – сказал Яцек над Яцеками. – Так что сделай фокус с конём. Мне нужно узнать, куда поехал Белоскурский. Как бы там ни было, но слуга из корчмы всё нам споёт.

– Сей же момент!

Казак метнулся к коню Яцека Дыдыньского и ловко сунул кошель под седло, так, чтобы на чепрак торчал только ремень. Дыдыньский видел это краем глаза. Он видел, как казак подвел коня к корчме и кликнул конюха. Тотчас же к корчме прибежал невысокий парень в меховой шапке. Казак Савваил отдал ему поводья коня, добавил пару «ласковых» и отошёл в сторону. Парень ввел верхового в конюшню.

Дыдыньский подошел к коновязи. У корыта, на богато украшенном гусарском седле, восседал пожилой человек с лицом, украшенным шрамами, и длинными седыми усами. Он был одет в добротный суконный жупан и делию**. При его крепком поясе висели два пистолета. Он склонился над самопалом, который придерживал одной рукой, и полировал тряпочкой длинный, тонкий ствол. Это оружие было весьма необычным. Менее двух локтей длиной, слегка расширяющееся к дулу, оно имело странное утолщение и металлический цилиндр между прикладом и стволом. Это была не аркебуза или бандолет. Это было не фитильное ружье, не ручница и не полумушкет. Загадочное оружие не было похоже ни на карабин, ни на какую-то местечковую разновидность аркебузы, его нельзя было сравнить даже с гаковницей. Это был шедевр, вышедший из-под руки настоящего мастера-оружейника, единственный такой экземпляр в Саноцкой земле, уникальная шестизарядная револьвера. Оружие с кремневым замком и вращающимся барабаном, вмещающим шесть зарядов пороха и пуль.

– Миклуш!

Слуга вскочил в мгновение ока. Отработанным движением он опустил револьверу стволом вниз. Было видно, что воинская наука для него не в новинку.

– Служу!

– Идем.

Слуга послушно последовал за Дыдыньским. Спустя пару мгновений их нагнал Савваил. Яцек шёл в сторону корчмы. Быстро переступил порог, прошёл через длинные сени, а затем осторожно заглянул в конюшню. Быстро нашёл глазами своего коня – пегий жеребец уже был почищен, а конюх возился около верхового. Он кивнул Миклушу и Савве – те мигом перелетели через перегородку и схватили прислужника.

– Иди-ка сюда, ворюга! – прошипел Дыдыньский, ибо никак не мог отыскать взглядом кошеля, который Савва положил ему под седельную суму. – Где кошель? Где золото?

Мужик оторопел, упал на колени, съёжился, стал меньше.

– Простите, панок, – застонал он. – Ведь я не виноват! Я отдам, всё отдам.

– Отдашь! Свою паршивую жизнь ты отдашь! – прорычал Савва. – Судья не будет с тобой миндальничать, всю правду из тебя вытрясет. Знаешь ты, холоп, что за воровство бывает?

– Руку отсекают и клеймо выжигают, – бросил Миклуш.

– А если ты не в первый раз крадешь, – добавил Дыдыньский, – то сразу эшафот готовить станут. Покайся во грехе, хам, а не то в петле запляшешь.

Мужик застонал, скукожился еще сильнее.

– Золото отдавай!

Конюх послушно вытащил из-за пазухи тощий кошель.

– Я сохраню тебе жизнь, хам, – пробормотал Дыдыньский, – если ты расскажешь мне, что вчера здесь случилось, и куда подевался пан Белоскурский.

– Скажу, скажу, панок, – с готовностью закивал головой холоп. – Вчера в полдень пана Белоскурского поймали мужики в нашей корчме. Получил обухом по башке, да по рукам и ногам был связан. Они, Колтун значится, Ивашко и ещё шляхтич молодой, что вызвался, поехали до Перемышля с паном Белоскурским, чтобы до старосты его отвезти. На Чёрную пошли. Сегодня, наверное, уже за хребет перебрались. А дальше на Устшики должны были ехать и на Перемышль.

Дыдыньский задумался на мгновение.

– Удача тебе благоволит, хам, – фыркнул. – Сам не ведаешь, насколько. Седлай коня! В путь-дорогу, панове!

*Погужане – славянизированные немцы.

**Делия – вид мужской одежды, которая была популярна в XVI-XVII веках. Делия представляла собой распашную верхнюю куртку с длинными рукавами, которая доходила до колен. Она обычно изготавливалась из дорогой ткани, такой как шелк или бархат, и украшалась вышивкой, кружевом или мехом.