5 психологических экспериментов

Эксперимент с неподвижным лицом

«Неподвижное лицо» — эксперимент американского психолога Эдварда Троника. Ученый изучал, как дети раннего возраста включаются в общение со взрослыми и участвуют в нем.

В начале эксперимента зритель видит, как молодая женщина общается с годовалой дочерью. Они обращаются друг к другу — голосом, с помощью прикосновений и жестов. Мама иногда преувеличенно эмоционально реагирует на поведение малыша.

После этого мать демонстрирует ребенку «неподвижное лицо», не выражающее никаких эмоций, и перестает реагировать на поведение малышки. Девочка сразу замечает произошедшую перемену, улыбка исчезает. Она пытается «вернуть» маму, посылает ей «положительные сигналы» — делает то, что они вместе делали до этого: улыбается, дотрагивается до нее, указывает на предметы. 

Постепенно эмоциональный фон ребенка ухудшается: она резко вскрикивает, бьет руками и кусает свои кулачки. Эксперимент заканчивается тем, что девочка отворачивается и плачет. Плач прекращается, когда мама «возвращается».

Эдвард Троник по сей день проводит исследования, как на эту тему, так и на смежные. Подробнее с его работами можно ознакомится на Scopus или Google Scholar

Почему это важно для науки

Психология достаточно поздно стала интересоваться тем, как развиваются младенческие способности к общению — такие исследования начались только в середине XX века. 

В 1940-е годы австро-американский психоаналитик Рене Шпиц изучал госпитализм — совокупность психических и соматических изменений, наступающих при длительной разлуке маленького ребенка с матерью. Это эмоциональная недостаточность, отсутствие любознательности, пассивность или агрессивность, недоразвитости двигательных навыков, умственная отсталость — при длительной разлуке они оказываются необратимыми. К похожим выводам пришли в своих исследованиях психоаналитик Анна Фрейд и автор теории привязанности Джон Боулби.

Однако даже после того, как психологи признали важность раннего общения ребенка со взрослым, роль самого ребенка в этом процессе они считали пассивной. Особое внимание специфике взаимодействия ребенка со взрослыми уделяли советские психологи. В 1949 году Н. Фигурин и М. Денисова описали комплекс оживления: ребенок не просто демонстрирует радость при виде взрослого, но стремится привлечь его внимание — повторяет те действия, которые понравились бы взрослому, демонстрирует ему свои способности и умения, копирует мимику и жесты. Комплекс оживления проявляется уже на втором месяце жизни.

Авторами крупных исследований в области психологии детства были Лидия Божович и Майя Лисина. Божович, ученица Льва Выготского, исследовала формирование мотивации ребенка, начиная с самого раннего возраста, развитие его самооценки и уровня притязаний. Лисина выделила специфические формы общения, характерные для детей в раннем возрасте, и соотнесла их с конкретными микрофазами психического развития. В первые полгода общение ребенка со взрослым («ситуативно-личностное», необходимое в первую очередь для выживания) в наибольшей степени направлено на привлечение доброжелательного внимания взрослого (в том числе плачем, мимикой). По мере взросления коммуникация приобретает все более сложные функции и формы.

Сейчас психологи говорят об общении матери и ребенка раннего возраста как о совместно разделенном переживании. В эксперименте Троника мы видим со стороны матери «аффективную настройку» на ребенка, чувствительность к малейшим изменениям его состояния. Ребенок тоже проявляет чувствительность к мимике взрослого, его эмоциям, пробует имитировать его интонации. 

Ведущая роль в этом взаимном отзеркаливании эмоций, мимики и языка тела у взрослого. Работая как «увеличительное» зеркало, родитель помогает младенцу выразить свои переживания. Он демонстрирует ребенку спектр эмоций, регулирует и держит под контролем их интенсивность. Без материнского отклика ребенок теряет эмоциональную опору.

Зачем об этом знать

Раннее взаимодействие с матерью закладывает фундамент эмоционального, интеллектуального и личностного развития ребенка. Исследования в этой области оказали влияние на модели родительского поведения по всему миру. 

Они помогли усовершенствовать систему помощи детям, оставшимся без родительского попечения. Теперь психологи и социальные педагоги знают, что обеспечить присутствие взрослых в жизни ребенка критически важно, иначе на развитие его личности может негативно повлиять госпитальный синдром.

Изучение разделенного переживания ребенка и матери позволяет создавать методы ранней диагностики и коррекции нарушений развития, а также организовывать психологическую помощь особенным детям и обучение их родителей. 

Наконец, психологи используют исследования Троника и аналогичные работы, изучая последствия послеродовой депрессии. Ведь у матери, столкнувшейся с этой проблемой, сильно снижены возможности полноценного общения с младенцем.

Эксперимент Вегнера

В 1987 году Дэниел Вегнер с соавторами опубликовал статью «Парадоксальные эффекты подавления мыслей» (“Paradoxical effects of thought suppression”). В ней приводились данные, свидетельствующие, что человек фактически не справляется с задачей о чем-то не думать, а подавляемые мысли могут возвращаться в сознание. Поводом для исследования послужили наблюдения, что люди часто пытаются о чем-то не думать, но парадоксальным образом не справляются с этой задачей. Вегнер отмечал, что наличие у людей нежелательных мыслей, которые они изо всех сил стараются избегать, было одним из фундаментальных открытий Зигмунда Фрейда. Однако Фрейд пытался объяснить это бессознательными процессами, в частности механизмом вытеснения. Вегнер же не соглашался с тем, что сознание никак не участвует в подавлении мыслей. Ведь для того, чтобы что-то подавить, необходимо иметь цель подавить и знать, что именно планируешь подавлять. Фактически сама логика исследований в духе психоаналитической традиции восставала против исследования роли сознания в процессе подавления мыслей. В то же время Вегнер утверждал, что большинство мыслей, которые мы хотим подавить, сознательны. Мы осознанно пытаемся не бояться, не думать о голоде и так далее. И он задается вопросом о том, что же происходит, когда человек пытается контролировать свои нежелательные мысли осознанно. Поставленная цель исследования была скорее поисковая: что произойдет, если попросить человека не думать о чем-либо?

Основной эксперимент был организован достаточно просто. Участникам-студентам предлагалось сначала в течение пяти минут под запись диктофона описывать вслух то, о чем они думают. Затем они делились на две группы. Первую группу просили в течение следующих пяти минут проговаривать все приходящие в голову мысли, но постараться в это время не думать о белом медведе. По окончании этого времени их просили в течение следующих пяти минут снова проговаривать свои мысли, но в этот раз думать о белом медведе. Студентов просили нажимать на специальный звонок, как только они подумают о белом медведе или произнесут вслух мысль о нем. Вторая группа делала все то же самое, но в другой последовательности: первые пять минут они проговаривали и думали о белом медведе, а во вторые пять минут им думать о нем запрещалось.

В эксперименте было получено два основных результата. Во-первых, студенты не смогли справиться с задачей «не думать о белом медведе». Они в среднем нажимали на звонок чуть чаще, чем один раз в минуту. Во-вторых, оказалось, что в случае, когда студентам разрешали думать о белом медведе, мысли о нем появлялись значимо чаще после периода подавления мысли, чем в условиях первоначального разрешения. Так был обнаружен эффект преувеличенного возврата подавляемых мыслей (эффект рикошета). При этом чем успешнее получалось у студентов подавлять мысли, тем больший эффект возврата у них наблюдался.

На основе этого ставшего классическим результата, а также серии других экспериментов Вегнер окончательно разработал свою теорию иронического контроля. Она, в частности, пыталась объяснить, почему мы совершаем действия, которые не хотим совершать, или почему к нам навязчиво возвращаются мысли. Суть теории заключается в том, что одновременно работают два когнитивных механизма. Первый — сознательный контроль, работа которого заключается в выполнении поставленной задачи не думать о нежелательном содержании. Второй — процесс мониторинга. Он автоматически отслеживает, не появилась ли нежелательная мысль, чтобы привлечь при необходимости туда сознательный контроль. Ироничность контроля заключается в том, что при попытке не думать о чем-то человек волей-неволей начинает об этом думать.

Описанный эксперимент и созданная теория иронического контроля принесли Дэниелу Вегнеру популярность и уважение в научных кругах. Результат этого исследования многократно воспроизводился в других экспериментах и исследованиях. Причем испытуемых просили то не думать о чем-то совсем невероятном, например о зеленом кролике, то не совершать каких-либо действий. Проведенные мета-анализы экспериментальных исследований также подчеркивают, что эффект рикошета является надежным и воспроизводимым. Закрепилась и исследовательская методика «думай — не думай», хотя она во многом опирается на самоотчеты людей о своих мыслях и состоянии.

Работа иронического контроля, по мысли Вегнера, позволяет объяснить возникновение навязчивых мыслей. Особенно трудно соблюсти запрет в ситуации, когда сознательный контроль, занятый процессом торможения нежелательных мыслей, не срабатывает. Это может происходить в ситуации, когда мы параллельно решаем несколько задач, требующих внимания, когда находимся в состоянии усталости или расслабленности или в ситуации стресса.

В большом количестве разнообразных исследований проверялись предположения из теории Вегнера. С помощью его подхода делаются попытки объяснить срыв навыка у спортсменов в ситуации соревнования: желание не совершить ошибку столь велико, что провоцирует совершение ошибки. Другое направление исследований сосредоточилось на исследовании индивидуальных различий — например, особенностей эффекта рикошета у больных с депрессией или с тревожными расстройствами. Третье направление — оценка влияния на поведение. Например, участники эксперимента, которых просили подавлять стереотипные мысли о скинхедах и которые в целом успешно с этим справлялись, в дальнейшем старались сесть подальше от человека, которого им представили как скинхеда. Или же проводились исследования, цель которых была продемонстрировать, что подавление мыслей о курении приводит к увеличению количества выкуриваемых сигарет.

В целом же можно сказать, что и первоначальный эксперимент Вегнера и его последующие работы и книги по данной теме оказали значительное влияние на направление психологических исследований. До сих пор проводятся эмпирические исследования в русле разработанной им концепции.

Эксперимент «Летний лагерь»

В 50-х годах XX века турецко-американский психолог Музафер Шериф провел исследование в детском лагере в Оклахоме. Двадцать четыре мальчика 12 лет из одного социального класса и незнакомые друг с другом были случайным образом разделены на две группы и поехали, как они думали, в обычный летний лагерь. Исследование проходило в три стадии. На первом этапе две группы не знали о существовании друг друга. Экспериментаторы инициировали для детей разнообразные формы совместной деятельности, благодаря которым внутри групп сформировалась иерархия, определились лидеры и выработались внутренние нормы.

На второй стадии проверялась гипотеза, согласно которой к межгрупповому конфликту могут привести действия групп, которые они совершают, будучи в соревновании. Только одна из групп может выиграть, а другая неизменно испытает разочарование и будет фрустрирована. Экспериментаторы проводили игры и эстафеты, в рамках которых победители получали десерт или привилегию.

Авторы эксперимента тщательно фиксировали все поведенческие проявления того, как группы взаимодействовали между собой. Они периодически замеряли характеристики межгрупповых и внутригрупповых отношений с помощью различных опросников и процедуры социометрии. Гипотеза авторов эксперимента подтвердилась. Действительно, группы проявляли различные формы враждебного отношения друг к другу: портили флаг «чужой» команды, обзывались и предпочитали общаться только с членами своей группы.

На третьей стадии, состоящей из двух этапов, экспериментаторы пытались разрешить межгрупповой конфликт. Сначала проверялась гипотеза контакта. Она заключается в том, что чем больше люди общаются друг с другом, тем ниже становится уровень враждебности. В исследовании она проверялась следующим образом: дети находились в ситуациях, когда контакт с членами другой группы был возможен и никак не регулировался извне. Исследователи заставляли группы сидеть вместе в одном помещении и ожидать чего-либо. Такой подход никак не повлиял на конфликт между группами.

На втором этапе была проверена другая гипотеза: разрешению межгрупповых конфликтов и формированию позитивного взаимодействия будут способствовать общие цели, привлекательные для членов обеих групп, и их достижение будет возможно только при совместном взаимодействии.

Авторы эксперимента моделировали ситуации, при которых детям было необходимо объединиться, чтобы успешно решить задачу. Например, в лагерь привезли фильм, который ребята хотели посмотреть, но сеанс стоил больших денег. Они могли посмотреть его только в случае, если представители обеих групп вложат свои средства. После таких действий помощники Шерифа зафиксировали, что уровень межгрупповой напряженности был снижен: участники больше не были против того, чтобы сидеть вместе с представителями других групп, чаще в социометрическом замере выбирали себе людей, с которыми они хотели общаться, и в целом были более склонны к совместному взаимодействию. Однако групповой фаворитизм все равно оставался высоким.

Критика

С точки зрения методологии исследование можно отнести скорее к квазиэкспериментальным. Отсутствие контрольной группы и значительное количество экспериментальных манипуляций не позволяют точно утверждать, что могло привести к такому эффекту, и понять, не наблюдался ли бы похожий эффект без постороннего регулирования. Например, не возник бы конфликт между группами сам по себе, без структурированных соревновательных ситуаций?

Менее известные и более ранние эксперименты, выполненные этой исследовательской группой, отличались рядом деталей и приводили к несколько другим результатам. А этические аспекты исследования и формирование выводов о неких универсальных закономерностях на основе изучения исключительно мужчин — объекты критики с современной точки зрения.

Влияние на психологию

В середине XX века социальная психология в большей степени базировалась на лабораторных исследованиях, таких как эксперименты Зимбардо или Милгрэма. Главный недостаток этих экспериментов — низкая экологическая валидность. Нам неизвестно, насколько часто обнаруженный эффект будет воспроизводиться в реальной жизни.

За счет того, что исследование Музафера Шерифа проводилось в максимально приближенных к естественным условиям, его экологическая валидность в целом может быть охарактеризована как крайне высокая. Подход Шерифа позже часто назывался экспериментальной антропологией, что подчеркивает это достоинство исследования.

Основная гипотеза, которую авторы проверяли в этом эксперименте, заключалась в том, что межгрупповые отношения определяются не индивидуальными особенностями их членов, существующими между ними различиями или не уходящими в глубь веков стереотипами и предрассудками, а в основном характером функционального взаимодействия между группами.

Иными словами, варьируя характер взаимодействия между группами, например заставляя соревноваться, можно подвести их к конфликту. А ограниченность ресурсов — властных, информационных и любых других — может быть естественным катализатором конфликта. Наработки Музафера Шерифа были интегрированы в разных теориях в социальной психологии, например реалистичной теории конфликта и теории социальной идентичности.

Стэнфордский зефирный эксперимент

Стэнфордский зефирный эксперимент — один из серии экспериментов по изучению отсроченного удовольствия (delayed gratification), которые провел психолог Уолтер Мишель в Стэнфорде в конце 1960-х — начале 1970-х годов. В первом эксперименте детей от 3,5 до 5,5 лет (мальчиков и девочек поровну) запускали в комнату, где на столе лежали печенья или брецели (кренделя). Им предлагали взять угощение сразу — или получить награду в двойном объеме через 15 минут. Во время ожидания печенье находилось перед ними. Исследователи пишут, что некоторые дети, чтобы избежать соблазна, закрывали глаза руками; другие, чтобы отвлечься, напевали песенки, разговаривали с собой или играли. Изначально ученые предполагали, что если дети во время эксперимента будут видеть сладости, то это будет напоминать им о возможности получить бОльшую награду и позволит дольше ждать. Результат оказался обратным: в экспериментах, где дети видели угощение, они больше расстраивались и реже дожидались вознаграждения.

Во втором эксперименте, известном как «стэнфордский зефирный эксперимент», Мишель и его коллеги разделили детей на несколько групп, в каждой из которых условия немного различались. Они обнаружили, что дети, которым предоставлялся отвлекающий фактор (игрушка), могли ждать дольше. От награды их отвлекали и «хорошие» мысли, в то время как «грустные» плохо влияли на способность ждать, как и напоминания о сладостях, даже без их физического присутствия. Таким образом, пришли к выводу исследователи, отвлекающие факторы способны помочь нам дольше ждать награды.

Однако наиболее интересные результаты были получены во время последующих экспериментов, когда ученые вернулись к испытуемым через продолжительное время — десятки лет. Исследования, проведенные Мишелем в 1988 и 1990 годах, показали, что дети, которые проявили самоконтроль в зефирном эксперименте, были «более компетентными» и получали более высокие оценки в школе*. Также они были способнее в обучении, лучше адаптировались в обществе и обладали более низким индексом массы тела.

*Речь шла об аналоге ЕГЭ — SAT, «Академическом оценочном тесте», который сдают для приема в высшие учебные заведения

Исследование, проведенное спустя 40 лет, в 2011 году, показало, что те, кто не смог преодолеть соблазн в зефирном эксперименте, меньше сохраняли самоконтроль и во взрослом возрасте, из-за чего были больше подвержены стрессу.

Критика

Результаты зефирного эксперимента многократно критиковали. Главным основанием было то, что бОльшие успехи в дальнейшем были связаны не только с силой воли ребенка — влияние оказывало его происхождение: дети из обеспеченных семей чаще соглашались дождаться двойной награды. Гораздо большее значение имеют уровень доходов и положение семьи, обстановка дома (наличие книг, наличие высшего образования у родителей) и когнитивные способности: самоконтроль сам по себе не является решающим фактором и не способен помочь ребенку преодолеть негативные экономические и социальные факторы, как показало исследование на выборке из более чем 900 детей, результаты которого были опубликованы в 2018 году.​​

Другая группа американских ученых из Университета Рочестера в аналогичном эксперименте манипулировала с уровнем доверия. Детям давали карандаши и бумагу, потом взрослый подходил к ним и просил что-то нарисовать, а за это обещал дать красивые карандаши. Ребенок рисовал, но карандаши получали не все: взрослый уходил из комнаты, потом возвращался к ребенку и говорил, что не нашел их, или придумывал другое оправдание. После этого проводили непосредственно зефирный эксперимент. Среди детей, которым не принесли карандаши, процент тех, кто соглашался ждать награду, уменьшался.

Это продолжает критику изначального исследования с тех позиций, что важен уровень доверия человека к обществу. Если у тебя выше социальный статус, ты больше доверяешь окружающим вообще и готов подождать. Если ты часто сталкивался с социальной несправедливостью, то меньше готов ждать — это уже не личный фактор, а институциональный. Но подобные эксперименты не просто критика, их можно рассматривать как развитие эксперимента: мы добавляем новую информацию, которая изначально не была учтена.

Еще один фактор — субъективное восприятие времени. Награда обесценивается, если ее ожидание тянется для участника эксперимента очень долго, это так называемый delay discounting. Восприятие времени генетически детерминировано, но на него влияют не только индивидуальные особенности, но и внешние факторы. Это можно почувствовать на личном опыте: когда вы отдыхаете на природе, время идет иначе, чем в насыщенный событиями день. Поэтому можно искусственно приблизить награду за счет сужения восприятия времени. Об этом говорили и сами исследователи, описывая результаты зефирного эксперимента: дети, которые отвлекались на другую задачу, переставали думать об обещанном зефире и могли ждать дольше. Другой важный фактор, хотя он непосредственно связан с ожиданием, — это то, насколько эта награда желанна для тебя.

По следам первого исследования было проведено еще несколько. Результаты последнего, проведенного через 40 лет, опубликовали совсем недавно, и оно показало, что уровень жизни у участников эксперимента через 40 лет примерно одинаковый: значимых различий между теми, кто взял зефирку сразу или согласился подождать, не было. Таким образом, несмотря на то что в нейрофизиологических экспериментах, проведенных через 40 лет, сохранились различия групп по способности к самоконтролю, которые обнаружили в школьном возрасте, жизнь этих детей в конечном счете сложилась примерно одинаково.

Выученная беспомощность

Выученная беспомощность — психическое состояние, при котором живое существо не ощущает связи между усилиями и результатом. Это явление открыл Мартин Селигман в 1967 году.

Стоит сказать, что конец 1960-х годов был связан с существенным изменением подходов к человеческой мотивации. До этого мотивация в основном рассматривалась исключительно как сила желания, которая влияет на наше поведение. В 1950–1960-е годы в психологии произошла когнитивная революция: познавательные процессы стали связываться с обработкой информации и саморегуляцией, на первый план выдвинулось изучение тех процессов, с помощью которых мы познаем мир. В психологии мотивации начали возникать различные подходы, авторы которых обнаружили, что дело не просто в силе желаний и импульсов, в том, что и насколько сильно мы хотим, а еще и в том, каковы наши шансы достичь желаемого, от чего это зависит в нашем понимании, от готовности вкладываться в достижение результата и так далее. Был открыт так называемый локус контроля — склонность личности приписывать свои успехи или неудачи внутренним либо внешним факторам. Появился термин «каузальная атрибуция», то есть субъективное объяснение самим себе причин того, почему мы достигаем успехов или терпим неудачи. Оказалось, что мотивация — сложное явление, она не сводится к желаниям и потребностям.

Эксперимент с воздействием тока на собак

Исходной задачей эксперимента было объяснение депрессии, которая в 1960–1970-е годы была главным диагнозом времени. Изначально эксперименты по выученной беспомощности проводились на животных, в основном на крысах и собаках. Их суть заключалась в следующем: выделялись три группы подопытных животных, одна из которых была контрольной — с ней ничего не делали. Животные из двух других групп поодиночке помещались в специальную камеру. Она была устроена так, что через цельнометаллический пол подавались достаточно болезненные, хоть и не опасные для здоровья удары электрическим током (тогда не было активной агитации за защиту прав животных, поэтому эксперимент считался допустимым). Собаки из основной экспериментальной группы некоторое время находились в таком помещении. Они пытались каким-то образом избежать ударов, но это было невозможно.

Спустя определенное время собаки убеждались в безвыходности положения и переставали что-либо делать, просто забивались в угол и подвывали, когда получали очередной удар. После этого их переводили в другое помещение, которое было похоже на первое, но отличалось тем, что там можно было избежать удара током: отсек, где пол был изолирован, отделялся небольшим барьером. И те собаки, которые не были подвергнуты предварительной «обработке», довольно быстро находили решение. Остальные же не пытались что-то делать, несмотря на то что выход из ситуации был. Эксперименты на людях, которых, правда, не били током, а заставляли слушать неприятные звуки через наушники, дали схожие результаты. Впоследствии Селигман писал, что существует три вида основных нарушений в подобной ситуации: поведенческие, познавательные и эмоциональные.

Оптимизм и пессимизм

После этого Селигман поставил вопрос: если можно сформировать беспомощность, можно ли, наоборот, сделать человека оптимистичным? Дело в том, что мы сталкиваемся с самыми разными событиями, условно — с хорошими и плохими. Для оптимиста хорошие события закономерны и более или менее контролируемы им самим, а плохие — случайны. Для пессимиста, наоборот, плохие события закономерны, а хорошие — случайны и не зависят от его собственных усилий. Выученная беспомощность — это в некотором смысле выученный пессимизм. Одна из книг Селигмана называлась «Выученный оптимизм». Он подчеркивал, что это оборотная сторона выученной беспомощности.

Соответственно, избавиться от выученной беспомощности можно, научившись оптимизму, то есть приучив себя к мысли, что хорошие события могут быть закономерны и контролируемы. Хотя, конечно, оптимальной стратегией является реализм — ориентация на то, чтобы здраво оценивать возможности, но это не всегда возможно, объективные критерии не всегда существуют. Кроме того, плюсы и минусы оптимизма и пессимизма во многом связаны с тем, какие профессиональные задачи стоят перед человеком и насколько велика цена ошибки. Селигман разработал методику анализа, которая позволяет определять степень оптимизма и пессимизма в текстах. С коллегами он рассматривал, в частности, предвыборные речи кандидатов в президенты Соединенных Штатов за несколько десятилетий. Оказалось, что во всех случаях всегда побеждают более оптимистичные кандидаты. Но если цена ошибки очень велика и важно не столько добиться какого-то успеха, сколько не потерпеть неудачу, то пессимистичная позиция выигрышная. Селигман говорит, что если вы президент корпорации, то вице-президент по развитию и начальник отдела маркетинга должны быть оптимистами, а главный бухгалтер и шеф безопасности — пессимистами. Главное — не перепутать.

Новые исследования выученной беспомощности

В 2000-е годы Селигман вновь встретился со Стивеном Майером, с которым в 1960-х начинал исследование, но позже тот стал заниматься изучением структуры мозга и нейронауками. И в результате этой встречи представление о выученной беспомощности, как пишет Селигман, перевернулось с ног на голову. После того как Майером был проведен цикл исследований с анализом активности структур мозга, выяснилось, что не беспомощность является выученной, а, наоборот, контроль. Беспомощность — это стартовое состояние развития, которое постепенно преодолевается за счет усвоения идеи о возможности контроля.

Селигман приводит пример, что наши древние предки практически не контролировали какие-то нежелательные события, вызванные внешними обстоятельствами. У них не было возможности прогнозировать угрозу на расстоянии и не было комплексных реакций по развитию контроля. Негативные события для живых существ поначалу по определению неконтролируемы, а эффективность защитных реакций заведомо низка. Но по мере того, как в процессе эволюции животные становятся все более развитыми, появляются возможности распознавать угрозу на расстоянии. Развиваются поведенческие и когнитивные навыки контроля. Контроль становится возможным в ситуациях, когда угроза длительная. То есть постепенно возникают способы избегать негативных воздействий разных явлений.

Эволюционно контроль появился сравнительно недавно. Префронтальные зоны больших полушарий отвечают за те механизмы, которые связаны с преодолением негативных эффектов от непредвиденной ситуации и обеспечивают формирование надстроечных структур, которые выводят регуляцию наших реакций на совершенно новый уровень. Однако не только в процессе эволюции, но и в процессе индивидуального развития выработка контроля крайне важна. В рамках воспитания ребенка необходимо помогать устанавливать связь между его действиями и результатами. Это можно делать в любом возрасте в разных формах. Но принципиально важно, чтобы он понимал, что его действия на что-то влияют в мире.

Влияние воспитания на выученную беспомощность

Часто родитель говорит ребенку: «Когда ты будешь взрослым, я хочу, чтобы ты был активным, самостоятельным, успешным и так далее, а пока ты должен быть послушным и спокойным». Противоречие заключается в том, что если ребенка воспитывают в состоянии послушания, пассивности и зависимости, то он не сможет стать независимым, активным и успешным.

Конечно, ребенок имеет ограниченные возможности по сравнению со взрослым, но не следует забывать, что он должен когда-то стать взрослым, и это постепенный процесс. Важно, с одной стороны, позволить ребенку быть ребенком, но, с другой стороны, помочь ему постепенно становиться взрослым.

Доп. материал по теме:
Learned Helplessness. Psychology Today

Источник