49. Нюанс 

В это время года светает всё так же рано. Едва наступило пять утра, как чистый утренний свет начал понемногу проникать с балкона, и оконные стёкла с металлическими решётками постепенно стали светлеть, отблески отразились на лице Шэн Вана.

Утром ощущалась лёгкая осенняя прохлада. Шэн Ван всегда спал беспокойно: одеяло прикрывало его лишь наполовину, руки и ноги были наружу, и, ворочаясь всю ночь, он почувствовал, как ему стало холодно.

Он перевернулся, подтянул руки и ноги под одеяло, мягкая ткань закутала его до самого подбородка, словно котёнка, свернувшегося в гнёздышке.

Цзян Тянь пользовался таким же гелем для душа, как и он — смесь морской соли и древесных нот, лёгкий и свежий аромат. Но на двух кроватях этот запах приобретал разные оттенки, казалось знакомым, но в то же время особенным.

Шэн Ван, окружённый этим запахом, прищурился в свете, отражённом от решёток, и наконец почувствовал небольшую сонливость. Но стоило ему лишь задремать, как его разбудила ноющая боль в лодыжке.

Шэн Ван был крайне недоволен. Он, закутавшись в одеяло, немного поворчал, а потом, махнув на всё рукой, сел на кровати. Боль в лодыжке пульсировала сильнее, он откинул одеяло и увидел, что она снова опухла.

Тётя Сун была права, говоря, что нужно «есть то, что болит», — нога и вправду сейчас походила на свиную ножку.

Сверху вдруг раздался звук. Шэн Ван прикрыл свою «свиную ножку» и обернулся. Он увидел, как Цзян Тянь слезает с верхней кровати.

Двое других соседей по комнате ещё храпели, и Шэн Ван шёпотом спросил: 

— Разбудил тебя, когда перевернулся?

— Нет, — ответил Цзян Тянь. — Как раз проснулся.

Он и правда не выглядел сонным, словно был уже некоторое время на ногах.

Шэн Ван удивлённо спросил: 

— Так рано встал?

Цзян Тянь шевельнул губами: 

— Биологические часы.

Шэн Ван схватил телефон и посмотрел на время — 5:20.

— Какие ещё биологические часы... — пробормотал он.

У учеников школы не было утренних занятий, а от общежития до классов можно было дойти пешком за пять минут. Столовая находилась прямо посередине. Хэ Цзинь когда-то говорила, что если утром хочется поспать подольше, можно взять еду с собой в класс, только не слишком наглеть. Так что самым большим преимуществом жизни в общежитии было то, что можно было лечь спать чуть раньше и проснуться чуть позже.

— Ты же не первый день в общежитии живёшь, давно уже мог биологические часы перестроить, — сказал Шэн Ван, поднеся экран телефона к самому лицу Цзян Тяня, разоблачая его.

Цзян Тянь взглянул на экран и молча забрал у него телефон.

— И ещё обиделся, да? — вырвалось у Шэн Вана, но тут же он понизил голос: — Эй, ты куда мой телефон потащил?

Цзян Тянь сунул телефон в карман брюк и направился к умывальнику. Через несколько минут он вернулся к кровати, свежий, с тонким запахом мятной прохлады.

— Эй, помоги, — сказал Шэн Ван.

— Что?

— Мазь вчера положил на тумбочку, помоги достать, а то я сейчас слишком громко буду ходить, — тихо попросил Шэн Ван.

Цзян Тянь взял ватную палочку и, отвинчивая крышку с тюбика с мазью, направился обратно к нему.

— Покажи, — сказал он, подойдя к кровати и давая понять, что Шэн Вану надо открыть одеяло.

Шэн Ван замешкался. Всё-таки его «свиная ножка» выглядела не слишком привлекательно. Почему-то ему не хотелось показывать свою непрезентабельную сторону Цзян Тяню, хотя он уже тысячу раз оказывался в неловких ситуациях перед ним.

Цзян Тянь, набрав немного мази на ватную палочку, заметил, что Шэн Ван так и не пошевелился, и вопросительно на него посмотрел.

Шэн Ван нехотя высунул одну ногу.

— Почему такая опухшая? — Цзян Тянь нахмурился.

— Не знаю, — неловко усмехнулся Шэн Ван. — Выглядит ужасно, да?

Он протянул руку, чтобы взять ватную палочку, но Цзян Тянь увернулся. И тут Шэн Ван увидел, как тот наклонился и, удерживая его ногу одной рукой, аккуратно начал наносить мазь на опухшее место.

Эффект был совершенно другим, когда мазь наносил кто-то другой. Она оказалась очень холодной, и Шэн Ван, не ожидавший этого, вздрогнул, когда прохлада коснулась кожи.

— Эй, ты...

— Больно? — спросил Цзян Тянь, сразу остановившись, решив, что мазь слишком жжётся.

— Нет, не больно, — ответил Шэн Ван, не зная, как объяснить своё поведение. Мазь подействовала мгновенно: через секунду холод сменился теплом, как будто на кожу положили тёплое полотенце, и пульсирующая боль стала стихать. Он слегка пошевелил лодыжкой и вздохнул: — Ладно, продолжай. Только не слишком дави.

Мазь была коричневого цвета, и Цзян Тянь нанёс два слоя, прежде чем выпрямиться. Шэн Ван, опираясь на кровать, посмотрел на свою ногу и с самоиронией заметил:

— Только что была как обычная булочка, а теперь как жареная.

Цзян Тянь: 

— ...

И ведь правда, похоже.

Он на мгновение замер, закручивая крышку, и с раздражением сказал:

— Сегодня сиди спокойно в общежитии, не ходи в класс.

— Почему? — Шэн Ван сел прямо.

— Вчера ты только встал на ноги, а уже так опухло, а сегодня опять хочешь пойти? — Цзян Тянь бросил ватную палочку в мусорное ведро. — Нога тебе больше не нужна?

Аргументы были справедливы, Шэн Ван не нашёл, что возразить, поэтому только недовольно уставился на него. Но Цзян Тянь, поставив мазь на место, сразу потянулся к верхней полке, чтобы что-то взять, и не дал ему шанса продолжить спор.

В общежитии Цзян Тянь ходил в светло-серых спортивных штанах из хлопка. Когда он поднял руку, на талии виднелась белая завязка, а в правом кармане выделялся острый угол — там лежал его телефон.

Шэн Ван прищурился и внезапно решился на атаку: сунул руку прямо в тот карман.

Только сделав это, он тут же об этом пожалел.

Цзян Тянь не ожидал такого хода и рефлекторно согнулся, склонившись к нему. Он схватил руку Шэн Вана через карман. В процессе их борьба нарушила равновесие: один упал на изголовье кровати, а другой удержался, схватившись за столб кровати, чтобы не упасть.

Но всё равно они оказались слишком близко — настолько, что можно было слышать дыхание.

— Решил напасть? — Цзян Тянь поднял взгляд.

Шэн Ван стиснул губы, волосы его слегка растрепались. Дыхание у него было немного сбивчивым, и, выдержав паузу, он ответил:

— Кто первым телефон забрал?

Положение было немного неловким, и он поспешил вытащить руку. Однако, дёрнув пару раз, понял, что карман вплотную прилегает к ноге Цзян Тяня.

Оба на мгновение замерли, и в этом тесном углу вдруг повисла какая-то странная атмосфера.

Как назло, в комнате был ещё и непрошибаемый сосед.

Ши Юй выпил вчера много воды, чтобы справиться с нервами, и теперь последствия не заставили себя ждать. Будильник ещё не прозвенел, но его разбудил переполненный мочевой пузырь. Потирая глаза, он сел, увидел перед собой сцепившиеся у изголовья кровати фигуры и, словно лунатик, пробормотал:

— Ой, мама...

Шэн Ван мгновенно пришёл в себя от этого «мама».

Цзян Тянь отвёл взгляд, отпустил карман и выпрямился. Шэн Ван тут же вытащил руку, и хотя он не подвернул запястье, но по инерции пару раз встряхнул кистью. Казалось, что если не сделать хоть что-то, эта странная атмосфера так и останется висеть в воздухе.

— Вы чего делаете? — Ши Юй, босой, шарил по полу в поисках тапочек, всё ещё не до конца проснувшийся.

— Равновесие потеряли, — сказал Цзян Тянь.

— Телефон забирал, — добавил Шэн Ван.

Две фразы были совершенно несвязаны и нелогичны, но Ши Юй всё равно кивнул. Зевая, он в тапочках, раскачиваясь из стороны в сторону, поплёлся в туалет, пробормотав:

— А я-то думал, случилось что-то, испугался до чёртиков.

Цзян Тянь отвёл взгляд от него, достал телефон и вернул его Шэн Вану, а затем направился к шкафу, чтобы достать школьную одежду. Шэн Ван почесал голову, соскользнул обратно на кровать и снова закутался в одеяло.

Больше они не разговаривали.

Остальные трое вышли в 6:45, а около 6:50 Шэн Вану позвонил классная руководительница Хэ Цзинь.

Старшая Хэ полчаса разглагольствовала на тему «Сухожилия и кости заживают сто дней», попутно отчитала его и в конце велела оставаться в общежитии и никуда не бегать.

Шэн Ван, непрерывно повторяя «хорошо, хорошо, хорошо», убаюкал Хэ Цзинь, и та наконец повесила трубку. В этот момент Цю Вэньбин снова ворвался в комнату.

— Я забыл взять свои листы, — сказал он, поставив три коробки с едой на стол и залезая на верхнюю полку за тестами. — Как раз Тянь купил тебе завтрак, вот я и прихватил.

— Столько еды? Свиней, что ли, кормить? — Шэн Ван, прыгнув на одной ноге к столу, начал открывать коробки и спросил:

— А почему он сам не вернулся?

— Только вышел из столовой и наткнулся на вашего математика, учителя У. Тот его и задержал, — объяснил Цю Вэньбин.

— Понятно.

Открыв последнюю коробку, Шэн Ван увидел аккуратно уложенные жареные булочки и закатил глаза.

Он даже не вернулся, а всё равно умудрился разозлить его дистанционно.

Из-за этих булочек Шэн Ван решил молча игнорировать его всё утро. Обычно он любил зацепить Цзян Тяня парой фраз на переменах, но сегодня даже не открыл WeChat и в тишине решал три теста, чтобы выпустить пар.

Когда он дописал последний вопрос, потянулся и размял шею, оказалось, что уже перевалило за полдень, а снаружи на балконе внезапно стало шумно, как в кипящем котле.

Шэн Ван, опираясь на стену, прыгнул к балкону и увидел, как внизу поток людей, словно лавина, ринулся в сторону столовой. Этот вид сверху был поистине впечатляющим.

Высокий Гао Тяньян выделялся среди первых бегущих своей внушительной фигурой.

Возможно, братья по духу действительно чувствуют друг друга — на бегу он внезапно поднял голову и сразу заметил Шэн Вана на балконе. Он замахал рукой и закричал:

— Шэн-гэ!

Шэн Ван улыбнулся, но хотел провалиться сквозь землю. Этот дурак на всю улицу привлёк внимание к нему, и теперь множество глаз было устремлено на него.

Шэн Ван показал на столовую, давая понять, чтобы тот заткнулся и убирался. Но дурак не так понял его жест и, решив, что Шэн Ван голоден, снова закричал:

— Жди! Тянь-гэ пошёл за обедом для тебя!

— ...

Ну что ж, теперь на него смотрели вдвое больше людей.

Шэн Ван тут же развернулся и ушёл, закрыв за собой дверь балкона.

С самого второго дня пребывания в общежитии по всей школе разлетелись слухи: известный в старших классах Цзян Тянь и перешедший ученик Шэн Ван — чуть ли не одна семья, два брата.

Но слухи так и оставались слухами — никаких явных доказательств не было. Цзян Тянь был известен своей холодностью, и никто не осмеливался слишком откровенно распускать сплетни, только собирались в маленькие группы и шептались о них. В повседневной жизни всё же можно было заметить некоторые намёки.

Две фразы Гао Тяньяна окончательно отправили его в океан общественного внимания. Шэн Ван ушёл, а его тут же окружила толпа, и на него обрушился шквал вопросов:

— Ян-гэ! Они правда братья?

— А я слышал, что у них изначально отношения были не очень.

— Да, я тоже такое слышал.

— Ваш класс вообще невероятный. С такой скоростью, как Шэн Ван поднимается, он точно станет топом. Два таких человека в одной семье, это просто мечта!

— Не всё так просто. Чем выше поднимаешься, тем сложнее. Ты думаешь, таких, как Тянь-гэ, можно пачками выпускать?

— Даже если не войдёт в топ-5, топ-10 — тоже круто.

— Ничего нельзя предсказать. Вон, я в средней школе тоже был первым на общешкольных экзаменах, а теперь даже в двадцатку не вхожу.

...

Гао Тяньян чувствовал, что его голова вот-вот взорвётся, и он впервые всерьёз задумался о своей склонности к громогласным высказываниям. Его окружила толпа, не давая двинуться с места, а людей в столовой становилось всё больше. В отчаянии он воскликнул:

— Вы что, совсем не собираетесь есть?! Что, сплетни могут насытить, как божественная пища? Да, братья, родные, отношения отличные, ещё раз спросите — и я с собой покончу!

Пока его верный друг боролся внизу, Шэн Ван услышал, как в замочной скважине повернулся ключ.

Цзян Тянь вошёл в комнату с пакетом контейнеров для еды, закрыв дверь ногой.

— Столовая же только что открылась? — Шэн Ван удивлённо спросил. Он совершенно не ожидал, что Цзян Тянь вернётся так быстро. — Лао Гао даже ещё не добежал, а ты уже пришёл?

Дело было не в том, что Цзян Тянь бегал медленнее Гао Тяньяна — он просто никогда не бегал на обед.

— Это не из столовой, — сказал Цзян Тянь, раскладывая контейнеры. Уже первый из них содержал блюдо, которое в столовой явно не подавали.

Старый Дин готовил по-настоящему изумительные блюда, некоторые из них невозможно было повторить. Одно из них — мясной фарш с тофу. Шэн Ван однажды упомянул об этом блюде перед домработницей, тётей Сун, и она вместе с Цзян Оу пыталась его приготовить, но у них не получалось — то тофу был слишком жёстким, то фарш не такой нежный, и вкус всё равно отличался.

— Ты ездил к Дину за город? — спросил Шэн Ван.

— Старик приготовил всё заранее и передал через немого, — ответил Цзян Тянь.

За этими словами стояло множество деталей. Сначала кто-то должен был рассказать старику Дину, что Шэн Ван подвернул ногу. Затем его нужно было проинформировать, что Шэн вернулся в школу. И, наконец, кто-то сообщил, что нога снова опухла, и он не может спускаться вниз. И самое главное — кто-то знал, что он очень хочет съесть.

Шэн Ван сел за стол с уважительным видом. Когда он открыл контейнер, аромат распространился по комнате, и он тут же закончил свою утреннюю «холодную войну», решив, что пришло время наладить отношения с Цзян Тянем.

Он зачерпнул ложкой тофу и подумал, что волнения Шэн Миньяна и Цзян Оу были напрасны. Вот, он в общежитии, и еда сама приходит к нему, живёт он даже лучше, чем дома.

Шэн Ван пробыл в общежитии всего пару дней, и вот уже настали осенние праздники. Школа не практиковала перенос выходных, поэтому, как было объявлено о трёх днях отдыха, так и дали ровно три дня, но и этого было достаточно, чтобы студенты пришли в восторг.

Только теперь Шэн Ван понял, насколько неловко он вернулся в общежитие. Ещё несколько дней — и Цзян Тянь сам уехал бы домой. А теперь получилось, будто он торопился вернуться слишком быстро.

Если забыть про самолюбие, перспектива хромать по пути домой с Цзян Тянем, а через три дня снова хромать обратно в школу — звучала как издевательство над ногой.

Поэтому они обсудили ситуацию и решили провести трёхдневные выходные в школе, оставшись в общежитии.