21 глава
Ветер гонял мусор по асфальту, подбрасывал его вверх и снова ронял на землю, трепал куртки и волосы, швырял песок в глаза, но гуляющие вокруг люди словно не замечали рокота приближающейся стихи.
— Странно… — Пришлось застегнуть куртку. Зря я не взяла с собой шапку. — Почему никто не расходится?
— Зачем?
— Ну, кажется, сейчас ураган будет.
— Да не будет никакого урагана. — Шар сахарной ваты в руках Саши смотрелся нелепо.
— Такой ветер… земля дрожит.
— Маш… — Рука легла на лоб, проверяя температуру. — С тобой все в порядке? Ничего не дрожит.
— Дрожит! — Скинув раздраженно его руку со своего лба, я повернулась к маме и помахала рукой. Она стояла у прилавка и продавала сахарную вату, а папа — билеты на батут.
Шарик в форме Спанчбоба едва держался за газовый баллон, готовясь от порывов ветра вот-вот оторваться и улететь в тревожное серое небо.
— Черт! — Этот шум сводил с ума. Почему все ведут себя так, будто ничего не происходит?! Да еще эта идиотская сахарная вата. Злость и тревога не давали расслабиться и получить удовольствие от праздника. — Пойдем домой.
— Но мы только пришли, — удивился Саша. — Мы еще даже на батуте не были!
— Ты серьезно?!
— Да. Твой отец что, зря его надувал?
Шум стал настолько сильным, что заломило в висках, что-то окутанное ветром было уже совсем близко. Мелкий мусор, поднявшийся в воздух от порывов ветра, царапал лицо. Я хотела закричать, чтобы позвать Сашу, покупавшего билет у отца, но голос пропал, а ураган был все ближе и ближе. Сердце заходилось в груди и билось так сильно, что казалось, вот-вот проломит ребра и, выпрыгнув на асфальт, поскачет подальше отсюда, но я не могла отправиться вслед за ним, ноги словно приросли к земле.
— Для нас скидка, прикинь? — Улыбающийся так, будто выиграл в лотерею миллион, Саша подошел ко мне, а за его спиной летали доски, выдранные из земли лавки и фонари. — А для тебя вообще бесплатно!
— Нет! Ты что, слепой?! Вы что, все слепые?! — пыталась кричать ему, но то ли язык онемел от ужаса, то ли из-за шума Саша не слышал меня. — Вы что, не видите?!
— Не вижу что? — донесся голос Саши, которого поглотила буря.
Мгновение, и стихия погребла под собой меня, а потом, вместо того чтобы разорвать, раздавила и, когда я стала похожа на тонкого, как бумажный лист, Спанчбоба, налипшего на асфальт, исчезла. Саша стоял с палочкой, на которой когда-то была сахарная вата, весь облепленный мусором, но вполне себе живой.
— Какого черта? — растерянно спросил он, снимая с лица пакет, а с шеи какой-то провод, и бросая на землю. На меня. — Эй, ты что там забыла? — Он присел на корточки, разглядывая меня, размазанную по асфальту. — Ты что, Спанчбоб?
— Конечно Спанчбоб. — Оставив свой совершенно не пострадавший лоток со сладостями, подошла мама. — Я же говорила. Нелепость ее второе имя.
Мне хотелось убежать и закричать, но торнадо не оставил сил. Папа за спиной мамы улыбался и смотрел на меня с такой заботой, от которой становилось жутко, брат был где-то далеко, а сестра, словно шарик, висела теперь вместо Спанчбоба на ниточке у газового балона, один только Саша хмурился и, поддев меня пальцами, начал отковыривать от асфальта.
— Эй, вставай.
— Я не могу.
— Вставай, вставай!
— Не могу!
— Можешь! Вставай!
— Ты что, не видишь, он раздавил меня!
— Нет. Вставай.
— Не могу!
— Вставай! Время!
— Какое еще время?
Я не без усилий разлепила глаза и уставилась на Сашу перед собой, он сидел на краю дивана и гладил меня по голове.
— Плохой сон?
— Что? — Мне все еще не верилось, что это был сон. Слишком реальным он выглядел. Кожа горела, а я сама себе казалась плоской и ненастоящей. Сердце гулко билось в груди, отдавая куда-то в горло, а скрученный в канатный узел живот постепенно расслаблялся и у меня появлялась возможность нормально вдохнуть.
— Сон, говорю, плохой? У тебя весь лоб в холодном поту. — Он провел тыльной частью ладони над глазами, и правда стирая пот, и я наконец почувствовала, что я не плоская.
— Да… чушь какая-то снится.
Тело, словно шарнирная кукла в неумелых руках, слушалось с трудом, но с каждой минутой я возвращала себе контроль, выдыхая с облегчением… Это всего лишь сон.
— Сварить тебе кофе?
Я отрицательно покачала головой.
— Какао? — Саша сидел на корточках и с тревогой смотрел на меня, прям так, как он смотрел во сне, когда отколупывал меня от асфальта.
Я кивнула. Пусть уйдет хоть к кухне. Мы вчера снова уснули на диване, потому что до постели еще не дошли, я все пыталась сохранить какую-то идиотскую дистанцию, тем не менее засыпая в его руках не на кровати, так на диване. Вопреки странному, ничем логически не подкрепленному чувству, что я знала его всегда, вопреки тому, что у нас оказалось так много общего: нам нравились одни и те же фильмы и музыка, были какие-то нелепые совпадения со всякой ерундой, я тем не менее цеплялась за остатки дистанции между нами как опоздавший за уходящий поезд. Мне казалось, что дистанция спасет меня от него, и он не пустит корни в мое сердце, и мне не придется вместе с корнями выдирать из себя потом и внутренности. Это все не должно разрастись как баобабы на планете, иначе своими корнями они разорвут её, но наши отношения продолжали существовать, несмотря на то что я порой вела себя как идиотка, не понимая, что мне делать. Чувство, будто меня выбросило на оживленный перекресток, не покидало меня никогда.
Над телом вернулся контроль, и отлепившись от дивана, я ушла в душ, прихватив с собой новые джинсы на два размера меньше тех, что я носила пару месяцев назад, и любимую заношенную толстовку с большой волной в Канагаве. Кацусика Хокусай автор гравюры. Не знаю, почему запомнила это имя, но я чувствовала себя маленькой горой Фудзи, которую вот-вот накроет волна.
Сегодня суббота, и мы едем куда-то на свидание. Я не знаю куда, сказано было взять с собой только зарядку для телефона, теплую кофту, куртку и зонт. Зонт? Я все не могла понять, зачем он нужен, синоптики предсказали солнечную погоду на ближайшие пару дней точно. А еще паспорт велел взять…
Дурацкая новая паста была какой-то особенно мерзкой на вкус. Бросив щетку в стаканчик, в котором теперь, помимо моей щетки и тюбика с пастой, появилась еще одна щетка. Странная, деревянная, с более жесткими щетинками, будто у него не зубы, а бивни. Волосы вроде и чистые, а вроде и нет… Все же мы едем в какое-то место, от которого улыбка на Сашином лице стала появляться чаще, чем обычно. Всю неделю он напоминал, чтобы я не строила на выходные никаких планов, а мне, как назло, всю неделю писала сестра.
Полина поздний ребенок, и родители держались за нее как Добби за носок Гарри Поттера, и я, честно говоря, не завидовала ей. Вот уж кого точно не отпустят в другой город учиться, и тот, благодаря кому мне все же удалось вырваться из любящих рук родителей… Правда, Полина, в отличие от меня, была более избалована и лучше лоббировала свои интересы, но это не всегда помогало. Когда дома начинался очередной виток конфликтов и предвестники долгого запоя, тут лучше было сидеть тише воды ниже травы, потому что папа в такие моменты провоцировал маму как мог, чтобы она сорвалась, устроила ему какую-нибудь обидную выволочку, а он потом, как обиженный и оскорбленный, в своем праве шел заливать душевные раны огненной водой. И все знали, как это работает, все как могли старались тут быть осторожными с папой, чтобы он не сорвался, не разозлился, а он, наоборот, делал все, чтобы зацепить кого-нибудь. Каждый раз был один и тот же сценарий или режим. Называть это можно было как угодно, но самое главное, что ничего в этой годами обкатанной последовательности не менялось, жаль только, нам не удавалось нарастить достаточно толстой кожи, чтобы не чувствовать каждый раз злость, страх, разочарование, боль, стыд и вину.
«Опять начинается, — написала неделю назад Полина. — Мать орет уже с самого утра, он ее вчера выбесил на огороде».
Тык-тык-тык — бегали пальцы по экрану телефона, набирая сообщение, в которое Саша каждый раз хотел заглянуть. Он переживал, не пишу ли я еще какому-нибудь симпатичному парню, а я не хотела, чтобы он узнал, что у меня отец пьет, в итоге наше первое недопонимание сложилось из-за вот такой ерунды.
— Сестра пишет, — поясняла я, а он не понимал, почему это такой большой секрет то, что она пишет. Улыбался. Ничего не говорил и не попрекал, но это словно было между нами, а просто так сестра мне редко писала. Наша бурная семейная жизнь почти не оставляла нам времени для праздной болтовни, и если кто-то что-то писал, то чаще всего о проблемах, и моменты затишья всегда воспринимались как благо, которое хотелось пережить наедине с собой, чтобы получше запомнить.
«Можно я к тебе приеду?» — просилась Полина, и сердце кровью обливалось. Очень хотелось сказать «да», но родители не отпустят ее абы куда, придется сказать, что она едет ко мне, а потом они из нее, как бы она ни сопротивлялась, вытрясут адрес, и мама примчится сюда вместе с отцом в самый неподходящий момент. И честно говоря, если убрать все оправдания и веские причины, я не хотела, чтобы сюда и Полина приезжала. Я не злилась ни на кого, я просто хотела отвоевать свое место только для себя, без кого-либо еще, поэтому я говорила «нет», но сестра писала и писала, рассказывала о скандалах, о причинах скандалов, я звонила брату, просила приехать в гости, чтобы родители ненадолго отвлеклись на него, но неизбежность того, что они сюда нагрянут рано или поздно, удручала, я злилась, что не могу просто жить своей жизнью, и в то же время чувствовала себя виноватой, что бросаю родителей и сестру вместе с ними. Я должна была помочь, но у меня не имелось идей как. Ведь все, что мы делали до этого времени, не дало результата, поэтому сейчас я собралась в поездку, но мысли мои были с Полиной, которая сидела как на пороховой бочке, пока родители бегали с огнём возле фитиля.
— Ма-а-аш… — Саша постучал в дверь, и я очнулась, вынырнув из своих мыслей и оцепенения. Я стояла голая в душевой и до сих пор так и не включила воду, прокручивая вчерашний разговор с Полиной и сегодняшнюю эсэмэску, черт меня за ногу дернул заглянуть в смартфон по дороге в душ. — Какао скоро остынет.
— Да, да! Ща! Иду!
Пришлось ускориться, на все про все ушла четверть часа, поэтому какао все же остыл, как и тосты, но я все равно сказала, что «очень вкусно».
— Так куда мы едем? — Саша еще раз подогрел какао и взбил его капучинатором.
— Секрет.
— Но уже ж можно сказать.
— Нет. Нельзя.
Я прищурилась, разглядывая Сашу, но тому было все равно, он что-то настраивал в своих яблочных часах. Мы с ним были в некотором роде два противника, я была за андроид, он за эппл, и наши споры, к счастью, на данный момент состояли из того, что я считала, что нет смысла переплачивать за бренд и тот же ксяоми крут, а он считал, что все это фигня и эппл лучший из лучших, и вообще я несовременная, по его мнению, потому что я вела заметки в ежедневнике, а у него заметки были в телефоне.
— Вот разрядится твой телефон и забудешь ты про свои заметки.
— А ты свой куцый блокнот потеряешь где-нибудь и тоже забудешь, а я даже если и потеряю гаджет, зайду с другого устройства в свой кабинет и у меня там все есть.
Такие споры могли длиться бесконечно, но цель была у них одна — поболтать, поссориться, подраться и в итоге пообниматься, так что спасибо андроиду и эппл за возможность шлепнуть его подушкой и толкнуть на диван, потому что он «ничего не понимает».
Высушив волосы, я села на стульчик, Саша взял расческу и принялся собирать мне волосы в хвост. Я не знаю, как так вышло, и почему нам обоим нравился этот процесс, но как-то органично он появился в нашей общей повседневности. Правда, Саша явно никому волосы в хвосты не заплетал, поэтому по первости у него ничего не получалось, но теперь он поднаторел и завязывал вполне неплохие хвосты, даже косичку научился заплетать, а началось все с того, что после огорода и уборки территории я возвращалась с кучей мусора в волосах, который он помогал вытаскивать.
— Так куда, говоришь, мы едем? — натягивая новые кроссовки, снова спросила я. Вдруг он задумается и выдаст тайну?
— А ты не сдаешься?
— Нет.
— Скоро узнаешь.
— Как скоро?
— Через полчаса.
— Ого, так быстро?
— А что тянуть? Тут ехать четверть часа.
Я почему-то думала, что мы поедем в лес, потому что он у меня выспрашивал, что я больше люблю, море или горы, я сказала, что сосны. Где есть они, все остальное само по себе прекрасно. Он кивнул и отстал с расспросами. Может быть, пикник?
Мы сели в машину, я все же взяла с собой рюкзак, в который запихнула все, что смогла. Хотелось подпрыгивать от нетерпения и любопытства на месте. Может быть, база отдыха? Дом в аренду? Дом отдыха? Он явно намекал на пару дней, поэтому Тимофею мы оставили пакет корма, хотя уверена, с его прожорливостью он умнет весь к вечеру.
Когда машина свернула на дорогу к аэропорту, глаза мои округлились и я занервничала.
— Я ничего не поняла… — пробормотала я, думая, что, может быть, он сейчас куда-то на объездную вырулит, но нет, машина остановилась на парковке в аэропорт.
— Мы летим в Питер!