* * *

В небольшой квартирке царит гнетущая тишина. После возвращения со съёмок все парни, словно в воду опущенные. Только Чонгук волком зыркает на всех, будто это его лично тут обидели смертельно. Он бы, может быть, даже полез с кулаками к хёнам или распсиховался бы, но сдерживается.

Юнги за это ему благодарен.

Сейчас каждый осознаёт будто, что вообще произошло. И объяснить это вообще не получается. Перевести всё в шутку? Как-то... не шутят так над теми, у кого и так проблемы с самооценкой, о которых каждому тут известно.

Юнги прикрывает плотно дверь в комнату, оборачивается к кроватям, на одной из которых калачиком свернулся Чимин. Он будто ещё меньше стал. Такой крошечный, такой ранимый, никак не ожидавший такого предательства от людей, которых должен вообще-то считать братьями, второй семьёй.

У Юнги сжимается сердце. Он ненавидит себя за эту глупую выходку. И за то, что Чимин продолжал улыбаться после того как... и за то, что это Чонгук, вечно задирающий Чимина, а не он, Юнги, поднял эту табличку с кружочком.

У них всё очень непросто. Как в группе, так и между Юнги с Чимином. Какие-то глупые кошки-мышки. Вроде каждая сторона понимает, что это уже куда больше, чем дружба. Но иногда Юнги срывается и отталкивает младшего. Не специально, конечно. Ему просто бывает страшно. Хотя, абсолютно точно, это не оправдывает его. Нельзя бить по самым болезненным точкам того, кто тебе... кого ты...

Юнги садится на соседнюю кровать. Он продолжает смотреть на Чимина, который не издаёт ни звука. Заснул? Нет, он слишком на эмоциях сейчас, вряд ли. Юнги цепко всматривается сквозь полумрак комнаты и всё же замечает, как плечи парня вздрагивают.

- Чимини, - срывается непроизвольно нежное, потому что он не хочет, чтобы тот чувствовал себя ещё более одиноким.

- Уходи, - звучит в ответ гнусаво. - Зачем ты пришёл? Ещё больше поглумиться? Я уже и так понял, что не нравлюсь никому тут. И тебе в том числе.

- Я не...

- Что? - злая усмешка сквозь слёзы заставляет Юнги замолчать. - Скажи мне, что я не так всё понял. Зачем ты вообще давал мне надежду столько раз? Ах да, для тебя же это как игра. Помани маленького глупого тонсена, он прибежит. А потом можно и пнуть побольнее.

Юнги поднимается с кровати и пересаживается к Чимину.

- Всё не так. Я никогда не хотел причинять тебе боль.

- Заметно, - всхлипывает Чимин, сжимаясь сильнее. И начинает безудержно плакать, подвывая и цепляясь пальцами за подушку. Юнги чувствует, как внутри всё обмирает. Ему становится физически больно смотреть на это, но коснуться Чимина он не решается.

- Я никогда... никогда... тебе... не... у меня... нет... - Чимин задыхается от слёз, но всё же пытается сказать что-то. - Никогда не было... ни единого... шанса... Я не нравлюсь никому... тебе... не нравлюсь...

- Нравишься, - отчаянно шепчет Юнги. - Больше чем, Чимини. Это была тупая и злая шутка, я не знаю, как оправдаться за неё. Да нас всех ничто не оправдает, если подумать. Но ты не прав в остальном. У тебя всегда были все шансы, Чимини, маленький мой...

Тот хнычет, закрывая лицо руками.

- Просто я трус. Когда ты вдруг слишком близко оказываешься, я паникую, - Юнги всё же решается коснуться его плеча, проводит нежно до локтя ладонью. - Потому что очень хочу ещё ближе. И боюсь наломать дров.

- Я не верю тебе, - хрипит Чимин.

- Я понимаю, маленький, понимаю.

Юнги вдруг страшно становится, что он ведь в самом деле мог потерять доверие младшего совсем. Что тот будет от него шугаться. Что больше даже хёном назвать не захочет. И это будет справедливо. Как можно довериться тому, кто раз за разом отталкивал, а потом ещё и так больно ударил по самооценке, которая и так на ладан дышит. Юнги кусает губы, опуская голову, он всё ещё поглаживает Чимина по руке почти бездумно. Потому он сразу замечает, что Чимин перекатывается на спину. Зарёванный, с опухшим от слёз лицом и красными, наверняка, глазами. Он выглядит таким уязвимым, разбитым и одиноким, что Юнги хотелось бы сейчас просто прижать его ближе к себе. Поцеловать уголки глаз, щёки со дорожками слёз, покрасневший кончик носа.

- Значит, я нравлюсь тебе? - спрашивает младший.

- Нет, Чимини. Куда больше, чем просто нравишься, - честно отвечает Юнги. - Хотя я вряд ли заслуживаю такое тёплое солнце в своей жизни.

- Тёплое солнце само решит, - звучит в ответ, - заслуживаешь ли ты его.

Юнги покаянно кивает, отводя взгляд.

А потом вздрагивает, когда Чимин садится и обхватывает его руками. Обнимает крепко, утыкаясь носом в плечо.

- Ты ещё не прощён, - шепчет он обиженно, но уже не с той болью в голосе, что несколько минут назад. - Но должен знать, что я тебя тоже. Очень.

Юнги не сдерживается, притискивает младшего к себе, утыкаясь носом в растрёпанные и пахнущие остатками лака волосы. Он чувствует облегчение и всё ещё жгучий стыд за себя. Но решает, что раз уж Чимин так великодушен и добр, то нужно постараться заслужить его прощение сполна.

- Глупый хён, - ворчит тот, словно читая его мысли.

Юнги согласен. Он тот ещё глупец.