최선의 삶
@onnibook
Каждый год в среднем двенадцать тысяч корейских подростков убегают из дома. В последнее время статистика падает, однако, еще недавно, судя по данным на 2005 год, опыт побега имел каждый десятый подросток. Главная причина – невыносимый домашний климат, в котором насилие, алкоголизм родителей или беспробудная бедность достигают несовместимой с жизнью температуры. Девочек быстро затягивает проституция, поскольку, желающих предложить им ночлег за услуги определенного рода немало. Многие из таких благодетелей предлагают постоянный кров и даже оплату, но за услуги, оказанные более широкому кругу лиц. Мальчиков часто используют для мошенничества или незаконного бизнеса: поиск тех же готовых заниматься проституцией девочек, реклама жульнических вкладов или быстрых займов под большие проценты – самое непыльное из того, что предлагает рынок труда для ночующих на лестничных площадках подростков. Работодатели предлагают им ночлег и небольшой заработок, которого хватает на лапшу и сигареты. И никаких приключений в духе Тома Сойера и Гекльберри Финна подростков не ждет.
Книга «최선의 삶» – «Жизнь изо всех сил» как раз об этом. По крайне мере, так заявлено в описании – вероятно, для того, чтобы привлечь внимание читателя и обратить взгляды граждан на одну из существующих проблем. На деле же проблеме подросткового побега в повествовании выделено не слишком много места. На фоне остальных она выглядит второстепенной, и побег здесь не причина, а следствие, промежуточный период, который занимает лишь четверть объема от всей истории
Начать стоит с того, что «최선의 삶» – автобиографическое произведение. Его автор – молодая писательница и поэтесса Им Сора, родившаяся в 1987 году в городе Тэчжон. В одном из своих интервью Им Сора рассказала, что написала этот роман для того, чтобы объяснить раз и навсегда, кто она, где росла, что повлияло на ее творчество, и для того, чтобы избавиться от одного из навязчивых снов, который будил ее по ночам из года в год. Честно говоря, сложно определить, что в этом повествовании является ее автобиографией, а что – ночным кошмаром. Тем не менее, в послесловии автор передает приветы упомянутым в книге подругам, и это, как и сам факт того, что Им Сора стала писательницей, несмотря на тяжелый период взросления, все-таки разграничивает сон и реальность и вселяет веру в лучшее.
В первую очередь удивляет целостность этого романа – настоящий крепкий монолит, сформированный из емких описаний, раскрытых персонажей, постоянно присутствующего визуального и психологического фона, цельный сюжет, который держит внимание и не дает отдышаться до самого конца. Фон, тон, лексика, действия, мысли героев составляют целостную картину, благодаря чему, даже не испытав подобного опыта, мы можем проникнуться этой историей.
Все началось в относительно крупном, но все-таки провинциальном городе Тэчжон. Кани, чьими глазами мы смотрим на события, рассказывает, что всю жизнь жила в районе Ымнэдон.
По железнодорожному мосту шел состав. Когда проходили поезда, в каждом уголке Ымнэдона – в магазине, дома, на улице – раздавался грохот. У моста кучками собиралась малышня и кидала в проходящие поезда камни. В детстве я тоже играла там с друзьями. Когда приближался поезд, мы начинали кричать во весь голос, но, как бы мы ни драли глотки, голоса тонули в громыхании вагонов, и никто их не слышал. Мы кричали, а потом брали в руки гальку: перед нами словно проносился огромный дракон, мы чувствовали такой восторг и волнение, что спокойно стоять и смотреть не могли. В школе предупреждали, что кидать камни запрещено – так можно поранить кого-нибудь или даже убить, но дети из Ымнэдона все равно продолжали кидаться камнями в поезда.
В Ымнэдоне семья Кани жила в самом новом панельном доме, поэтому местные дети считали ее слишком богатой и не принимали за свою. Когда она перешла в школу в более благополучном районе Чонминдон, одноклассники, напротив, смотрели на нее свысока. Кани чувствовала себя чужой среди всех, несмотря на то, что была из самой обычной семьи, имела хорошие отношения с родителями, ни в чем особенно не нуждалась, ни с кем не конфликтовала и любила дом в отличие от своей подруги Арам, которая жила в самом нищем квартале Чонминдона.
Она называла себя коренной жительницей Чоминдона, но одноклассники видели в ней такого же чужака, как и во мне. Поэтому, когда перешла в эту школу, с ней я подружилась первой. Курящие и пьющие подруги Арам быстро стали и моими подругами. Я думала, что дети знают, как отличать своих и чужих, но они этого не умели. […]В школе именно Арам с ее подругами считались чужаками. Раньше я была чужой в одиночестве, но теперь могла быть чужаком вместе с ними.
Однако, чтобы курить, пить и воровать монетки из игровых автоматов вовсе не обязательно родиться в неблагополучном районе или жить с отцом-алкоголиком. Соён – не последний персонаж в этой истории – отличалась от остальных детей и уровнем благополучия и подходом к жизни, но это не помешало ей примкнуть к детям «из группы риска».
Соён все рассчитывала по-другому. Если мой расчет состоял в том, чтобы следить за камнем издалека, то другие дети старались удержать камень в руках. Соён же с точностью просчитывала положение камней в пространстве и играла ими в падук. Она двигала лишь один камень в настоящем так, чтобы изменить положение всех камней в будущем. Рядом с ней я видела, как это далекое будущее на всех скоростях мчит навстречу настоящему. Я была свидетелем того, как оно, существовавшее для меня только на словах, превращалось в реальность. Соён была единственной, кто мог поймать будущее в сети настоящего. Только Соён могла заставить цветы расти и умирать по своему желанию.
Им было по пятнадцать, когда они с компанией девчонок стали ходить по пивным, курить и ночевать не дома.
Каждый раз, когда мы оказывались на мели, взрослые начинали кричать. Нас выгоняли и из питейных, где до этого принимали с радостью, и из модных кафе, где и встречали-то без особой радости. С улиц нас гнали случайные прохожие со словами – «Идите домой». Ни детские площадки, ни парковки, ни переулки не могли стать местом, где мы могли бы хоть ненадолго задержаться. Мы везде были боссами и везде были клопами.
Интернет-сайты тоже спрашивали нас и требовали отвечать. Для регистрации необходимо было выбрать вопрос и ввести ответ. Сайт говорил, что это нужно для восстановления утерянного пароля.
«Имя любимого учителя»
«Книга, которая произвела на вас впечатление»
«Самое любимое место»
На все вопросы в строке ответа я ввела слово «пепельница». Просто потому что, когда я впервые вводила этот ответ в Интернет-кафе, сбоку от меня лежала пепельница. Раз за разом вводя это случайное слово, я чувствовала себя так, будто узнала ответ, которого прежде не существовало. Учитель по имени Пепельница, книга под названием «Пепельница», место с названием Пепельница. Выбранное наобум слово превратилось в уникальный ответ. Каждый раз, когда кто-то в очередной раз начинал задавать вопросы, мне хотелось ответить именно так:
— Ваш регистрационный номер?
— Пепельница.
В день, когда произнесу это, я признаюсь всем в том, кто я есть на самом деле.
В какой-то момент на вопрос «самое любимое место» я стала отвечать: «Мотель без персонала». Когда у кого-то приближался день рождения, мы несколько недель собирали деньги и на них шли в автоматизированный мотель. Подсвеченный огнями автомат для бронирования номеров был приветлив с нами. Он был нам рад. Он говорил вежливым тоном и не задавал лишних вопросов. Мотели без персонала похожи на пепельницы. Они есть везде, любой может ими воспользоваться, их можно сколько угодно пачкать – они все равно обновятся и ни о чем не спросят. Мотели стали нашим домом. Мы скидывали с себя одежду, будто оказались на пляже, и волосы с наших голов падали поверх волос предыдущих постояльцев. Даже игравшее в соседней комнате порно нам не мешало. Мы усаживались на полу в круг и пили сочжу. Потом валились друг на друга и забывали, кто есть кто. В полночь поздравляли подругу с днём рождения. Утром по очереди шли в душ и чистили зубы лежавшими там зубными щетками – двумя на всех. Мыли голову одним и тем же шампунем и вытирались одним полотенцем. Все вместе мазались стоявшими у зеркала тоником и лосьоном для тела. Мы все одинаково пахли шампунем и лосьоном, которым мог пользоваться любой. Я становилась и моими подругами, и ночевавшим здесь вчера посетителем, и посетителем из соседнего номера, из номера сверху и снизу. Я была даже завтрашними посетителями. Я была кем угодно. И в такие дни день рождения был у каждой из нас.
А потом Кани, Арам и Соён решили уйти из дома. У каждой была своя причина: Арам не нравился ее дом, бедность, и алкоголик отец. Соён хотела использовать побег, чтобы добиться от родителей желаемого, а Кани ушла из дома просто из любопытства. Они собрали необходимые вещи, немного денег, и поехали в Сеул. Деньги быстро кончились, и первое время выживать им помогали пожилые мужчины, которым льстило внимание юных девушек: мужчины покупали выпивку, еду, оплачивали мотели в надежде, что им перепадет не только возможность излить душу, но и более приземленные удовольствия. Однажды Арам пропала, а утром подруги нашли ее избитой: ночной спутник избивал ее до тех пор, пока она не перестала сопротивляться и не дала ему то, что он требовал. Потом были попытки заработать денег своими силами, душные ночи в полуподвальной комнате, а потом девочки вернулись домой. Соён получила от родителей то, чего добивалась, отец Арам выбил ей зубы и обрезал волосы до самых корней, а родители Кани просто приняли ее обратно. Однако все это лишь небольшая часть книги.
Мотивация Арам и Соён понятна, но что двигало самой обычной среднестатистической девочкой Кани, которой не нужно было ни бежать от чего-то, ни к чему-то?
Слово «урод» одно из ключевых в этой истории. Почему что-то становится уродливым? Что является уродливым изначально? Кого и по какой причине называют «уродом»? Каково быть уродом? Тихое любопытство к разрушительным, затягивающим и опасным вопросам, желание взглянуть на привычную действительность с изнаночной стороны требует взрослой рассудительности и недетской смелости, но в жизнь его воплотит лишь подростковое безрассудство.
На спортивной площадке никого не было. Я стояла у клумбы одна и смотрела на открытые окна. Оттуда доносились голоса учителей, проводивших утренние собрания.
«Уроды» — пробурчала я.
У меня появилась привычка шептать это слово. Жить как урод — это как? Что значит стать уродом?[…] Шланг, который дал классный, подключался к крану. Он был слишком коротким и не доставал до края клумбы. Я поливала только ближние цветы. Каждый день, бормоча слово «уроды», я продолжала лить на них воду. Не прошло и пары недель, как цветы, которые пили слишком много воды, стали гнить. Их листья пожелтели, стебли облепила бледная склизкая плесень. Разрослись сорняки. Среди этих сорняков цветы отращивали свои желтые гниющие листья. Их широко раскрытые лепестки покачивались, как языки. Вокруг роилась мошкара. Цветы, которым воды не доставало, стали настоящими уродами. Тощие стебли. Два-три лепестка вместо пяти. Некоторые почти лежали на земле. Чем ниже было солнце, тем сильнее они гнули свои спины и тянулись к свету. Я вспомнила, как по телевизору показывали передачу про пациентов с ожогами. Чем сильнее был ожог, тем сильнее пациент молил о воде. Но от воды он мог умереть. Цветы, жаждали солнца, чтобы умереть. Они пытались утолить жажду солнцем, но вместо этого сгорали.
Все цветы превращались в уродов, сколько бы я их ни поливала. Они должны были расти вверх, но вместо этого не доросли даже до половины и стали инвалидами. На листьях расцвели белые пятна: то ли какая-то болезнь, то ли недостаток питательных веществ, но, как ни посмотри, они были ненормальными. Цветы стали уродами все вместе, одновременно, поэтому никто не заметил этого превращения. Меня похвалили.
— Уроды, — прошептала я непонятно кому, уходя от классного, который хвалил меня за работу.
Цветы стали уродами, уродом стал хозяин пивной, когда полиция выяснила, что он продавал спиртное несовершеннолетним.
— Вы что, отомстить мне решили? — казалось, он сейчас расплачется. Полицейский схватил хозяина за руки, чтобы тот не мог нас достать и, надавив на плечи, усадил на стул. Мы сумели избежать статуса «уродов», благодаря статусу заявителей. Уродом стал хозяин лавки. В качестве наказания он должен был закрыть заведение. А нас отпустили просто так. Мы с девчонками взялись под руки и пошли по улице. Мы выбрасывали носки обуви в стороны, вышагивали, точно боссы, и гоготали.
А раньше всех уродом стала мечта.
Как объяснить, что чем дальше ты уходишь, тем невыносимее становится одна мысль о том, чтобы вернуться домой, что бывают моменты, когда даже любимое тёплое одеяло может стать страшным?
— Если сбежим, придётся жить как уроды.
Соён пересказала мою единственную мечту одним словом — «уроды». Уехать далеко-далеко — об этом мечтали я и Арам. Мы с ней верили, что только после этого у нас появится право на другие мечты.
Ставшие «уродами» девочки живут внутри своей маленькой клумбы, но вместо того, чтобы расти вверх, одни прогибаются сразу, а другие забираются на их головы и воюют там между собой до тех пор, пока окончательно не втопчут противников в грязь, не лишат их возможности жить и не возглавят пищевую цепь. Взрослые не замечают этот крохотный мир, построенный на жесткой иерархии, хотя «Повелитель мух» разыгрывается прямо под их носом. Девочки дерутся совсем не по-девчачьи: разбивают друг другу лица, вбивают гвозди в рукоятку швабры, готовясь к драке. Одна из них носит зонт в любую погоду, чтобы использовать его вместо биты, другая – большой нож для разделки мяса, чтобы себя защитить. Они ломают друг другу носы, руки и жизни, разбивают стулья о спины, бросают побежденных голыми на пустыре – и из такой драки невозможно выйти победителем: победишь – наживешь врагов и проиграешь чуть позже, проиграешь сразу – станешь неприкасаемым, и тебя выживут из школы.
Можно расчехлить мечту, сбросить с нее статус урода и после школы снова бежать из дома – не в местный ПТУ, где слишком велик риск вновь оказаться внутри той же иерархии, а в далекий и огромный Сеул, где наверняка найдутся дополнительные источники света и свой собственный клочок земли, где все настолько чужие друг другу, что чужаков просто нет. Можно совершить невозможное и поступить в столичный университет. Но для этой мечты нужны деньги, а где их заработать так, чтобы полностью обеспечить себя в 19 лет? В баре для взрослых, которые предлагают 200-300 тысяч вон за ночь? Но не возвращение ли это к началу?
Самое пронзительное в этой истории то, что девочки вовсе не плохие, не злые и не порочные. Они лечат бездомных кошек, переживают за подруг, по-настоящему боятся. Однако их странный мир не предполагает ничего, кроме вечной борьбы.
Мы все старались изо всех сил. И Соён. И Арам. И моя мама тоже. Мы уходили, терялись, ломали и ломались. Чтобы стать лучше нам приходилось становиться еще более плохими. Мы старались изо всех сил.
Когда роман «Жизнь изо всех сил» получил премию издательства «Мунхак Тоннэ», писатель и критик Пак Сонвон прокомментировал его так, что больше добавить уже нечего:
«Хороший роман – это когда ничем не примечательная история рассказана так, что становится особенной. На вручении премии я обычно подробно пересказываю сюжет победившего романа, но на этот раз хочу, чтобы вы просто прочитали его сами».
Эта книга из тех произведений, которыми не хочется делиться, которые хочется оставить только для себя, «зажать». Поэтому не читайте ее, иначе она вам понравится.
Впечатления о корейских книжках