중앙역
@onnibook
Когда речь заходит о Ким Хечжин, хочется включить режим пророка и вещать о том, что она обязательно войдет в историю корейской литературы, и в следующем столетии ее произведения будут изучаться в рамках школьной программы. (Запомните эти слова, в 2120 посмотрим, кто был прав!) По ее книгам, пусть их пока не так много, уже сейчас можно написать приличную диссертацию. В случае с этой писательницей особенно сложно обрисовать ее мастерство одним коротким постом, поэтому пока займемся простым пересказом сюжета, заглянем внутрь одной из книг Ким Хечжин и оглядимся вокруг:
мы на площади перед главным вокзалом Кореи – Сеульским вокзалом. Возможно, вы уже знаете, в чем главная особенность этого места, и без чего его сложно представить.
Роман «Центральный вокзал» ('중앙역') Ким Хечжин написала в 2013 году, через год после своего литературного дебюта. В 2014 году он был награжден премией Чунан, став лучшим романом года. В сентябре этого года книга была переиздана с некоторыми модификациями, но саспенс из нее никуда не делся. «Центральный вокзал» – это история бесконечного падения в бездну в лучших традициях Достоевского. Он не уступает произведениям классика ни в психологизме, ни в сложности и продуманности, ни в драматизме. Существенная разница лишь в том, что на какую бы сделку с собой ни шли персонажи Достоевского, посредником в ней всегда выступает Бог. Но это Россия, как известно, с нами Бог. А на Сеульском вокзале никаких богов нет.
Все происходящее на страницах книги укладывается в одну фразу:
«Это уже самое дно? Нет. Никакого дна нет. Как только думаешь, что достиг дна, тут же падаешь еще ниже».
Может показаться, что люди, живущие на вокзале, под мостами, спящие в коробках, просящие милостыню, уже потеряли все, но персонажи этой истории рассказывают о том, что, пока не потеряешь саму жизнь, терять можно бесконечно. После определенной точки остановить этот процесс уже невозможно. Угодившие в цепь потерь люди не в состоянии из нее вырваться, потому что лишились слишком многого. Изо дня в день они движутся по одной орбите, сойти с которой не могут. Они не знают стен, живут под открытым небом, но их мир замкнут, тесен и ограничен площадью перед Центральным вокзалом.
Однажды летом на вокзале среди бездомных появляется новое лицо – молодой мужчина с чемоданом в руке. Вместе с остальными он стелет себе картонку в переходе и собирается лечь спать, но ему мешают то камни под тонкой подстилкой, то шум поездов, то бьет в глаза свет. Он складывает картонку вдвое, укладывается снова, снимает обувь и ставит ее рядом с собой, потом снова надевает ботинки и ложится спать в обуви. Он еще не привык к жизни на улице.
В переходе на ночлег собираются самые разные люди. Среди них есть старуха с гангреной, которую остальные бездомные ненавидят за исходящее от нее зловоние. Есть мужчина, который возит в своей телеге клетку с крысами, есть перебежчик из Северной Кореи.
Первые дни новичок старается не смешиваться с людьми с площади. Тем не менее, уже во вторую ночь случайный собутыльник крадет из его кошелька деньги, на которые на улице можно было прожить как минимум три недели. Это первая утрата, с которой начинается «разматывание» молодого человека. Однако потере денег из кошелька он старается не придавать значения, ведь у него есть чемодан с более крупной заначкой и необходимыми вещами.
Я занимаю кабинку в туалете вокзала, сажусь и открываю чемодан. Протираю влажной салфеткой подмышки, грудь, пах, затем переодеваю белье. От снятой одежды поднимается дурной запах. Я кладу ее в мешок и заталкиваю вглубь чемодана. Потом я умываюсь над раковиной, чищу зубы и бреюсь. По мне скользят быстрые взгляды заходящих в туалет людей.
Чемодан – вещь, которая помогает ему оставаться человеком. Он, как якорь, все еще связывает персонажа с миром людей нормальных и не дает упасть в ту действительность, которой живут остальные бездомные. Укладываясь на свои картонки, мужчина ставит чемодан рядом с собой, чтобы утром снова взять его, переодеться в чистое белье, постирать и побриться.
Посреди ночи его будит женский голос. «Мышь. Там мышь», – говорит незнакомая женщина. Пьяным голосом она бормочет еще что-то бессвязное, а потом просит новичка разрешить ей переночевать в его коробке. Ей холодно, она прижимается к нему и просят обнять ее и согреть. Мужчина выполняет ее просьбу, и вместе они засыпают.
Наутро он просыпается один и без чемодана.
Женщина украла мой чемодан. Это, конечно, только догадка, но кроме нее подозревать больше некого. Теперь, без чемодана, я понимаю, что в нем было все, что я имел. Я потерял простой чемодан, но на меня накатывают самые мрачные предчувствия.
У меня остались лишь кошелек в заднем кармане брюк и пачка влажных салфеток. В кошельке лежат две купюры по тысяче вон, удостоверение личности и неработающие банковские карты.
Вместе с пропажей чемодана рвется и якорный трос. Главного героя быстро подхватывает течение, которое давно несет остальных бездомных, и он стремительно отдаляется от континента, на котором когда-то жил. Зацепиться больше не за что, и он падает, пробивая тонкое дно.
Иногда я подхожу к крепко спящим или пьяным людям и краду их покрывала или какую-нибудь одежду. Вещи на улице бесконечно ходят по кругу. Они попадают кому-то в руки, но быть чьей-то собственностью не могут. Хозяином вещи может стать каждый, но в любой момент он рискует лишиться своих прав на нее. Я краду без угрызений совести. Мои вещи украли, разумеется, я украду чужие.
И все-таки потерю чемодана сопровождает приобретение. Герой находит женщину. Сначала он ищет ее, чтобы вернуть свои вещи, но потом понимает, что чемодана скорее всего уже нет. Но это не повод для того, чтобы бросить поиски. Женщина – его главная находка на площади и та гильотина, которая в конце концов окончательно обрубит все надежды вырваться из этого места.
Мы ничего не знаем ни о прошлом главного героя, ни о прошлом женщины. Автор сознательно не дает этой информации, ведь на вокзале, в переходе или на площади прошлое не имеет никакого значения – его уже не изменить. Значение имеют только последствия. Для людей с улицы нет ни прошлого, ни будущего, у них есть только сейчас с его минутными потребностями и проблемами, которые нужно решать незамедлительно. Вчера и завтра – ими обладают только люди из внешнего мира. Все, что есть у людей с улицы – «я» здесь и сейчас.
В данный момент женщина пьяна, и во временной перспективе, которая видна читателю, она пьяна почти всегда. Ей немало лет, у нее седина в волосах, она очень худа, но ее живот выпирает из-под одежды: женщина давно больна циррозом. Она появляется на площади у вокзала, находит собутыльников и проводит с ними вечера, напиваясь до беспамятства. Вечерами выпивка помогает ей переносить боль от тяжелого воспаления, а днем эту боль провоцирует. Для женщины «сейчас» ограничено потребностью в алкоголе. Для главного героя книги «сейчас» ограничено потребностью быть с этой женщиной.
Женщина становится центром вселенной для молодого бездомного. Если раньше его орбита проходила вокруг вокзальной площади, то теперь в центре этой площади появилась женщина и усилила притяжение героя к вокзалу. С ее появлением пространство и время, которыми он тяготился, наполняются смыслом. Когда женщины рядом нет, он считает минуты до встречи. Когда она рядом, он не замечает времени.
Для них нет прошлого, и против этого он ничего не имеет. Но женщина пытается не пустить его и в настоящее: она исчезает утром, возвращается с темнотой и сразу подсаживается к собутыльникам. Чем она занимается все дни напролет? Чем может заниматься немолодая бездомная алкоголичка? У мужчины только одна догадка.
Мне страшно и тошно от того, что женщина, которая дает другим пользоваться своим телом за пару бумажек, ведет себя так, будто уже отбросила все свои желания и потребности.
Они допивают кофе из брошенных стаканчиков, редко моются, спят в картонных коробках, устраивают пьяные драки и занимаются сексом в кустах, но рядом с женщиной мужчина вдруг начинает хвататься за гордость и мораль. При ближайшем рассмотрении никаких моральных принципов, кроме воровства, которое считается в их коммуне скорее нормой, бездомные не нарушают. Ведь мораль не запрещает допивать за другими напитки или спать на земле. На этом этапе мужчина еще помнит о нравственности и достоинстве.
В 3 часа по полудню у центра поддержки бездомных собираются люди. Как и было обещано, на дверь офиса вывесили списки тех, кому назначена материальная помощь или предоставлено жилье. Им выделят крохотную комнату и в течение нескольких месяцев будут давать деньги на жизнь. Эти меры должны помочь бездомным встать на ноги, но большинство из них вернется обратно на площадь.
Увидев, как женщина проверяет списки, главный герой понимает, почему все эти дни она пропадала – она работала, чтобы получить субсидии. Но предчувствие бесконечных потерь не дает ему расслабиться. Вместо того, чтобы выдохнуть, он делает другой вывод: она готовится меня бросить.
Вернувшись на площадь, женщина подсаживается к людям, которые собрались перед входом в погасивший огни супермаркет. Я сажусь чуть в стороне от всех. С тех пор, как появилась женщина, эти застолья меня не радуют. Но я все-таки не отказываюсь и опустошаю предложенный мне стакан. В любом случае, так алкоголь быстрее кончится, и все разойдутся.
Каждый день, возвращаясь на площадь, люди как по договору покупают выпивку. Угощают те, у кого есть субсидии от государства. Эти деньги получены под обещание встать на ноги, но они полностью расходятся на такие посиделки. Тем, кто может выжить без денег, нечего бояться. Они покупают выпивку до тех пор, пока не потратят все. Они собирают компании, пьют, пока совсем не опьянеют, и пьяные горланят о жизни и надеждах. Только так они могут ненадолго отодвинуть нависающее над ними одиночество.
Прежде молодой бездомный с удовольствием участвовал в пьянках на площади, ведь для него, как и для всех, опьянение – единственный доступный способ сбежать от себя и уснуть, улизнув от тех мыслей, которые поедают его ночами. Опьянение помогает не замечать свет коридора и шум улицы. Но с появлением женщины его взгляды на пьянство и на бездомное существование меняются. Он хочет уединяться с женщиной, хочет проводить с ней время в уютном, теплом и скрытом от чужих глаз месте. Хочет, чтобы она перестала пить и вылечилась от алкоголизма и цирроза.
Завтра я должен ее остановить. Нельзя давать ей так напиваться. Только шанс нарушить обещание слишком высок: и вчера, и позавчера я говорил себе то же самое, но все равно оставлял ее пить. И завтра я тоже не смогу ничего сделать.
На протяжении всей истории герой пытается понять, что связывает его с его спутницей – любовь? Инстинкты? Боязнь одиночества? Является их встреча шансом или гибелью для обоих?
– Думаешь, в таком месте любовь возможна?
В каком-то смысле женщина права. Возможно, между нами вовсе не любовь, а упертые инстинкты. Они остаются в нас даже после того, как потеряно все, что можно потерять.
Настроение бездомного меняется постоянно: он то окрылен любовью и воодушевлен, то зол и обижен. Надежда и уверенность в собственных силах быстро сменяется в его голове обидами и желанием обвинить женщину во всех неудачах, а это желание вытесняет уверенность в том, что рядом с ней ему больше ничего не нужно, он счастлив и так. Эти мысли цикличны, замкнуты, они тоже движутся по орбите неопределенности, сойти с которой невозможно.
На площади, где была женщина, мне больше нечего было желать. Казалось, мне и так всего достаточно. В конце концов такие мысли губят людей и разрушают. Из этого места можно вырваться, только если постоянно желать большего.
Возможна ли любовь без категории «завтра»? «Сейчас» – это «я» и его потребности, как правило физические. Это одна из причин, по которой секс для двух бездомных любовников в романе имеет такое важное значение. Если задуматься, то «я» не особенно нуждается в завтра. «Я» хочет быть сытым сейчас, согретым сейчас и удовлетворившим все базовые потребности сейчас. И завтра «я» будет хотеть того же. Герои романа думают о завтрашнем дне в моменты физической близости. Будущее вспыхивает робкой искрой и тут же гаснет в тени настоящего. Возможна ли любовь без ощущения будущего? Тем более странно то, что этот роман многие характеризуют, как историю любви.
Когда женщина неожиданно пропадает, молодой бездомный находит возможность заработать: он должен зачищать кварталы, попавшие под снос. Зачищать буквально – от всего, что можно сдать в перерабатываемый мусор, и от людей. Большинство бараков в квартале уже опустело, но в некоторых до сих пор живут люди. Они мешают мужчине и его компаньонам провести зачистку и получить деньги за работу.
– Прошу вас, муж вот-вот вернется. Мы уйдем, как только он придет. Сейчас я просто не могу с ним связаться. Пожалуйста, дайте несколько дней!
Никто не слушает, что она говорит. На свете нет людей, у которых не было бы оправдательных обстоятельств.
Люди из бараков просят понять их, ведь идти им больше некуда, иначе они давно бы ушли. Если их выгонят из бараков, они окажутся на улице. Но какое дело бездомным до страха других оказаться на улице. Люди в бараках думают, что улица – это дно, они еще не знают, что дно можно пробивать бесконечно. Мужчина безжалостен к ним. Чтобы выжить на улице, ему нужно получить деньги за работу, а они смотрят на его жизнь свысока и мешают ему заработать. Рассказчик и его компаньоны забрасывают бараки собачьими фекалиями и трупами уличных животных, которых сами травят. У них одна цель – выжить сейчас. Чтобы выжить, нужно заработать денег. Они не обладают свободой прислушиваться к чужим обстоятельствам и просьбам. Кто же прав, когда и те, и другие в отчаянном положении?
Когда заработать с помощью силы больше не удается, мужчина отбрасывает еще одну крупицу гордости. Вместе с другими бездомными он отправляется к церквям просить милостыню.
Никто не считает, что эти деньги получены незаслуженно. Каждый, кто протягивал пустую ладонь незнакомому человеку, это знает. Он знает, как много может рассказать протянутая рука. Я плачу стыдом и презрением и скоро подбираю деньги вместе с остальными. За этим занятием забываешь о том, что вообще происходит. Потерянное на улице уже не вернуть. Мы платим тем, что теряем навсегда, поэтому назвать эти деньги незаслуженными нельзя. Страшно думать о том, каким я буду, когда потеряю все, что могу потерять; когда лишусь абсолютно всего.
В какой-то момент в жизни героя вдруг появляется надежда: он получает настоящую работу и деньги на крохотную комнату в бараке. Личное пространство, стены, работа возвращают в его жизнь категорию будущего: грязная комнатушка в бараке лишь первый шаг на пути к их с женщиной нормальной жизни.
Бараки находятся через остановку от вокзала.
За погнутой железной дверью виден похожий на пещеру коридор. По обеим его сторонам жмутся друг к другу двери. Общий туалет и раковина находятся в конце коридора. Хозяйка говорит, что двоим в одну комнату нельзя, но соглашается, когда я предлагаю чуть больше денег.
В бараке шумно и отвратительно пахнет. В соседней комнате, за стенкой, целыми днями сидит маленькая девочка, отец которой уходит на работу и запрещает ей выходить наружу. Квартал с бараками готовится к сносу, и люди потихоньку съезжают. Здание пустеет. Но мужчина все равно бродит по свалкам и ищет приличные вещи для того, чтобы сделать их дом уютнее.
– Тогда вы отдадите мне этот цветок, когда будете уезжать? И стул.
Я вздыхаю и присаживаюсь на порог.
– Зачем? Заберешь их с собой?
– Нет. Мы, наверное, не сможем переехать. Папа говорит, что нам придется и дальше жить здесь.
Когда девочка из соседней комнаты рассказывает, что скоро им всем придется уехать, мужчина понимает, что оказался в шкуре людей, которых еще недавно сам же ожесточенно выгонял из их домов.
В конце концов все идет под откос: мужчина теряет доверие начальника и работу, женщина при смерти попадает в больницу, а из комнаты их выгоняют. Чтобы оплатить лечение женщины мужчина обрубает последнюю надежду. Он дает кредиторам свое удостоверение личности под залог. Он знает, что вернуть удостоверение уже нельзя, что на него оформят кредиты, что этих людей он больше не увидит. Но выхода нет. Нужно заплатить за операцию и забрать женщину из больницы. Ради этого он продает свою личность.
Завершив сделку, мужчина выходит на улицу с полным карманом.
Смотрите, у меня тоже есть деньги. Я могу сделать все, что угодно, если только захочу. Я запускаю руку в карман и ощупываю купюры. Нужно оплатить лечение и забрать женщину. Нужно провести день в чистой и теплой комнате. Я напеваю себе под нос.
Я захожу в ближайший магазин, гордо отсчитываю деньги и покупаю четыре банки пива. Сажусь на бордюр и пью. По мне скользят огни проносящихся машин. Я могу сесть в такси и одним махом доехать до больницы. Я могу сейчас же забрать женщину. Но я все еще сижу на дороге, глотаю залпом пиво, давлюсь, кашляю, меня рвет. Земля с моей рвотой кружится сама по себе. Я опираюсь об асфальт, встаю на ноги и шагаю. Я иду так, будто это все, что я могу, все, чего я хочу. Я иду и иду дальше.
Наутро он просыпается в луже рвоты с пустыми карманами. Денег нет.
Мужчина отбрасывает остатки гордости и бежит в метро, где пристает к прохожим, выпрашивая мелочь.
Если мне дадут денег, я и мертвым смогу притвориться. Смогу ползать на четвереньках по полу и слизывать крошки. Я сделаю все, что угодно. Я как ни в чем не бывало снова подбегаю к людям.
Последнее падение, которое совершает герой на страницах книги и точно не последнее в его жизни, происходит, когда он в компании других чистильщиков идет крушить те самые бараки, в которых находилась его с женщиной комната. И где, вероятно, до сих пор живет девочка, которой некуда уезжать.
По-настоящему страшна не жизнь. Страшно не смочь умереть и наблюдать за самим собой, за тем, как терпишь это существование. Насколько убогим и жалким я могу стать? – нет ничего страшнее этой мысли.
Крысятник и господин Чхве важные персонажи в этой истории. Они потеряли все и продолжают терять, но умудряются сохранить в себе главные человеческие качества.
– А как же мои мыши? Что с мышами? Эти сволочи постоянно их крадут, – стоя перед этими людьми, Крысятник превращается в ребенка.
Когда он говорит с работницей и его речь, и движения выглядят ребячливо. Это бросается в глаза.
– Ну кто ваших мышей мог украсть? Кому они нужны? Они убежали. Лучше бы купили на эти деньги что-нибудь вкусное поесть, зачем вы мышей держите? Людям противно.
– Вкусное я съем, схожу в туалет – вот и вся история. А эти малыши всегда рядом со мной. Я за ними присматриваю, забочусь. Разве любовь не в этом? Это и есть любовь. Вы ведь тоже наверняка любили, сами знаете.
После пропажи мышей Крысятник находит больную собаку, которую всюду носит с собой на руках. До тех пор, пока ее не сбивает такси.
Стоящий перед желтым такси мужчина раскуривает сигарету и говорит:
– Слушайте, я не виноват. Собака сама выскочила. Люди здесь тоже видели. Разве собаку, которая выбежала на дорогу, можно остановить? – мужчина тычет пальцем на остановку такси.
Крысятник даже не глядит в ту сторону. Он смотрит на рыжую кучку, лежащую на земле, и причитает еще громче. Подойдя ближе, я узнаю собаку, которую он все время таскал на руках. Она лежит с закрытыми глазами и вываленным во всю длину языком. Ее тело изогнуто, словно туго скрученное полотенце.
Бездомный беспомощно топчется на месте, кричит и трясется всем телом.
– Паршивое начало дня, – таксист бросает на него взгляд и достает кошелек.
Он вытаскивает несколько купюр и протягивает их бездомному. Крысятник, кричавший – «Спасите мою собаку!» – тут же замолкает. Он берет деньги, затем перекладывает мертвую собаку в свою телегу. Таксист, который все это предвидел, бросает окурок и сплевывает.
– Нужно здесь все перелопатить! Это вокзал или притон для бомжей? Черт вас дери!
Бездомный молча толкает телегу и идет на дальний конец площади. Я следую за его тележкой мимо парковки в узкий переулок. Крысятник останавливается, роняет голову на ручку телеги и глубоко дышит. Багровое небо медленно разверзается над переулком, в центре которого стоит между припаркованных машин бездомный с телегой. Багровый цвет смоется, его сменит светло-голубой, и совсем скоро рассветет. Темный силуэт бездомного едва заметно подрагивает. Я подхожу к нему, но Крысятник тихо бормочет, все еще упираясь головой в ручку телеги:
– Не ходи за мной. Уйди отсюда.
Его голос звучит влажно. Я не подхожу ближе и стою на месте.
– Ублюдки. Они забирают у меня все. Ничего не оставляют. Даже эту несчастную псину прикончили, ублюдки! Мрази!
Он хоронит собаку на площади у вокзала, чтобы ухаживать за могилой.
Проходит время, и бездомный появляется с гусем.
– Смотри, красавчик?
Я сажусь на корточки и осторожно протягиваю руку. Округлый клюв гусенка касается моих пальцев. Я глажу его мягкие перья и чешу голову. Вытянув длинную шею, гусенок тыкается в мою руку, а потом снова зарывается в грудь бездомного. Бездомный горделиво встает на ноги и отступает на несколько шагов назад. Гусенок недоуменно осматривается по сторонам и, переваливаясь с лапки на лапку, бежит за бездомным.
– Смотрите, вот так он ходит за мной! Молодец, молодец!
[…]
Бездомный наклоняется, протягивает руки и прижимает к себе гусенка. В этот миг он выглядит так, будто в его руках весь мир. Будто ему и желать больше нечего, нечему завидовать.
Это не Достоевский и не 19 век, это наше время, и все происходит рядом с нами. «Центральный вокзал» особенно драматичен тем, что история хоть и вымышленная, но место и безымянные герои в ней настоящие – это бездомные на станции Сеул. Поэтому отстраниться и объяснить происходящее жуткими реалиями прошлых веков невозможно. Просто мы падали тогда и будем падать, пока существуем.
Впечатления о корейских книжках