대도시의 사랑법
@onnibook
Пак Санён родился в 1988 году и дебютировал совсем недавно – в 2016. За этот недолгий период он выпустил сборник рассказов, серию связанных между собой историй «Любовь в большом городе» (대도시의 사랑법), нон-фикшн о РПП, а в прошлом году анонсировал свой новый роман. Пак Санён пишет день и ночь, отзывы о его книгах множатся, критики и писатели его хвалят, а на книжных полках в домах корейских звезд шоу-бизнеса внимательные зрители замечают синий корешок «Любви в большом городе». И все это свидетельствует о том, что родился-таки на корейской земле писатель, который способен очаровать всех и каждого историями из жизни простого соседского гея – именно так сам автор характеризует свою книгу. Но в очередной раз отрывая от глаз промокший платочек, на котором слезы и от смеха, и от печали, понимаешь, что не очароваться этой книгой невозможно.
«Любовь в большом городе» Пак Санёна вышла в 2019 году, и даже обложки книги подобраны не случайно: и иллюстрацию Нагаи Хироси, и картину Чон Нахвана, посвященную стрельбе в Орландо, ”Pray for Orlando” предложил сам автор.
В отличие от Ким Бонгона, который совершил каминг-аут, как только дебютировал, Пак Санён не устает поправлять журналистов и подчеркивать, что никогда не делал публичных заявлений о своей ориентации. Это связано не с личным малодушием, а, по словам писателя, с желанием подбодрить молодых квир-авторов, которые связывают дебют с необходимостью немедленно совершать каминг-аут, к которому они, возможно, еще не готовы. Подход вполне резонный: пусть для начала голосов станет больше, а почва мягче. Отчасти благодаря такому выбору и самому Пак Санёну удается избежать ярлыка писателя для ограниченного читательского круга. Но лишь отчасти, а остальное делает его талант сочетать юмор с меланхоличным осмыслением действительности, а также глубокое понимание мотивации своих персонажей, и самое главное – умение оформить это понимание в слова.
Голос «соседского гея», выбранный Пак Санёном для его произведений – попытка сместить фокус с «исключительности» рассказчика и дать читателю понять, что жизнь квир-человека отличается от его собственной жизни только нюансами. При этом писатель рассказывает, что многие читатели негативно отзывались о слишком легкой подаче, мол, нет страданий, а в книгах про ЛГБТ-отношения без страданий нельзя. Пак Санён критикует и стереотип о том, что сюжет в книгах о гомосексуальных людях должен быть обязательно завязан на драме, и литературу и кино в принципе за то, что гомосексуальные мужчины предстают в них либо слишком феминизированными, либо фокус в сюжете то и дело смещается к постельным сценам. Хотя сам он секс за многоточиями не прячет: если секс опустить, то читатель поддастся искушению объяснить романтику бромансом или того хуже – обычной дружбой. Да и зачем его опускать или подчеркивать, когда это обычное дело? «До недавнего времени квир-люди в корейской литературе были лишь предметом объективации, но теперь потихоньку появляются истории от первого лица, взгляды тех, кто имеет непосредственное отношение к этим историям», – говорит писатель и рассказывает о записках от представителей квир-сообщества со словами благодарности за то, что он показал корейских гомосексуалов правдиво, такими, какие они есть на самом деле.
Впрочем, не только правдиво описанные гомосексуалы найдут «Любовь в большом городе» интересной. Широкий спектр затронутых в ней тем окончательно выводит ее за пределы литературы только для «своих». Конфликт поколений, болезни – рак, алкоголизм и ВИЧ, право женщины на свободный выбор партнера, агрессивная религиозность – это те срезы, на фоне которых развивается сюжет, но вместо того, чтобы поучать, спорить или обижаться, рассказчик просто смеется и продолжает жить своей жизнью.
«Любовь в большом городе» может показаться типичной «автофикшн»: рассказчика, от имени которого ведется повествование, зовут Ён – сокращение от Санён, он пишет книги, а процесс перехода от молодого офисного клерка к статусу молодого писателя совпадает с биографией самого Пак Санёна, но, к примеру, закадычная подруга Чэхи, которой посвящена первая часть книги, – это собирательный образ тех подруг, с которыми автор когда-то был близок, и которые к тридцати годам одна за другой повыходили замуж.
Мы обошлись без долгих дискуссий. Единственное условие – будем делить арендную плату на двоих. Большая часть моих вещей уже хранилась у нее дома, а площадь в тридцать два квадратных метра выглядела вполне достаточной для того, чтобы комфортно жить вдвоем в однокомнатной квартире. И еще не испытав к двадцати пяти годам головокружительной любви, мы моментально стали самыми близкими и комфортными друг для друга людьми.
Чэхи замечательно готовила корейские закуски, а у меня был свой собственный рецепт острой пасты вонголе. Мне не было равных в мытье посуды, а Чэхи обладала талантом к вытаскиванию волос из слива в ванне.
Ён делится воспоминаниями о почти утопической дружбе двух очень молодых и очень ветреных людей, которые на пороге взрослой жизни пустились во все тяжкие, чтобы насладиться ничем не обремененной молодостью и свободой. В совместной жизни юного гея и беспечной натуралки нашлось лишь одно неудобство: менявшимся каждую неделю партнерам было не объяснить, почему мужчина и женщина живут вместе, но Ён и Чэхи долго голову не ломали. Ён рассказывает:
Парень велел Чэхи любой ценой вытащить ее подружку Чиын (то есть, меня) в клуб, чтобы познакомиться.
– Она очень застенчивая! – оправдывалась Чэхи.
А очень застенчивая Чиын тем временем сидела за соседним столиком, поскольку любила подсматривать. Она слушала разговор Чэхи и ее бойфренда и косилась в его сторону, тщательно изучая.
На основе своих наблюдений Ён выносил вердикт, стоит ли Чэхи продолжать видеться с ее бойфрендом, а Чэхи умела успокоить ревнивых партнеров Ёна бутылочкой сочжу.
В то время благодаря нашей дружбе мы познакомились и с другими сторонами жизни. Например, Чэхи с моей помощью узнала, что быть геем иногда неописуемо хреново, а я благодаря ей узнал, что у женщин жизнь тоже собачья. Все наши разговоры заканчивались одним вопросом:
– И почему мы родились такими?
– Откуда мне знать.
Спустя годы, будучи уже писателем, Ён насмешливо замечает:
Среди гостей на свадьбе Чэхи как минимум с троими спала она, а с двоими спал я. (Иногда я удивляюсь наивности людей, которые думают, что сексуальные меньшинства – в самом деле «меньшинства»).
В то время как часть «Чэхи» – ода молодости и безрассудству, вторая часть книги – рассказ «Окунь со вкусом космоса», за который Пак Санён был награжден Премией для молодых авторов, – это история об отношениях Ёна с остро религиозной матерью и о его первой настоящей любви.
Персонаж матери, убежденной католички, тоже имеет отношение к реальности, однако, если в книге она умирает от рака, то в жизни мать Пак Санёна вылечилась и осталась под впечатлением от рассказа о себе самой.
– Рак! Сына, у меня рак! Аллилуйя! – ликовала она так, будто речь шла не о раке, а о выигрыше в лотерею.
Недели две назад ей приснилось, что у нее в животе расцвели азалии. «Это нехороший знак!» – она отправилась сдавать анализы и получила диагноз рак матки. Церковные друзья когда-то насоветовали ей купить несколько страховок от рака, и теперь по ним накопилось уже двести миллионов вон.
Оптимистичная раковая больная ликует:
И твоя бабушка, и мама, и тетя – у всех был рак, поэтому у тебя тоже точно будет! И предложила мне взять еще две страховки.
Через отношения с матерью Пак Санён показывает проблему неприятия родителями идентичности их детей. Будучи глубоко религиозной женщиной, католичкой с двадцати пятилетним стажем, мать отворачивается от реальности, в которой ее единственный сын «грешит мужеложством».
На следующий день, вместо того чтобы отчитать меня или ругаться, она усадила меня в свой красный «матиз» и отвезла в психбольницу в Янчжу. Пока я упирался и возражал, она крепко держала меня за руку и глядела самым теплым взглядом, какой только бывает на свете:
– В твоей душе много гнева. Не волнуйся, мама с этим разберется.
Так я оказался в закрытой клинике. Каждое утро я сдавал кровь и другие анализы, а перед каждым приемом пищи глотал по восемь таблеток. По вечерам проводил лечебные беседы с врачом.
(…) После двух недель обследования и постоянных консультаций, врач сделал вывод: я получил травму, сходную по силе с травмой служившего на фронте. Заключение клинического психолога было таким же. В течение 16 лет (то есть, с самого рождения и до того дня) моя жизнь была замещена жизнью мамы, а я подавлял свои психологические потребности. Врач, слышавший несколько историй из нашей с мамой жизни, заключил, что срочное лечение требуется не мне, а ей, – вспоминает Ён о том, как в шестнадцать лет мама застукала его на детской площадке целующимся с другим парнем.
В своих интервью Пак Санён рассказывает, что не видит разницы между обычным и особенным, в частности, в проявлении любви: любовь всегда остается любовью, но каждый новый день она не похожа на вчерашнюю, и с каждым человеком она разная. Несколькими историями писатель иллюстрирует разные проявления любви: безусловную любовь с подругой Чэхи, любовь, которую мать испытывает к сыну, первую романтическую любовь и любовь после десятков отношений. Писателю нравятся романтические истории, и сам он не избегает описания романтических переживаний, что иной раз вызывает зависть: добротная, «жирная» романтика между мужчинами в корейской литературе есть, а отношения между женщинами описываются часто, но либо умещаются в один рассказ, либо романтика в них отсутствует напрочь, отношения описываются как факт, а сопереживать некому.
Свою «настоящую» любовь Ён встречает на лекциях по философии.
Примерно в тот миг, когда все уже закончили представляться, дверь открылась, и в аудиторию зашел мужчина. Он был таким высоким, что едва не задевал головой потолок, поэтому сильно сутулился. Он сел за соседний стол, бросил рюкзак и расстегнул толстовку. И черная толстовка, и рюкзак бренда EASTPAK были старыми, как будто им уже лет по десять. Наверное, он бежал, и жар от его тела теперь бил мне в лицо. Его шея, руки и пальцы были покрыты татуировкой – что-то похожее на хвост насекомого. Мне вдруг стало интересно, что за картина откроется, если следовать за узором, и где эта татуировка кончается. Я не заметил, как громко сглотнул, разглядывая его тело. Вдруг он встал и ни с того ни с сего подошел ко мне. Я ощутил, как покрываюсь мурашками от самых ушей до ног.
– Простите, можно я глотну ваш кофе?
Не дожидаясь ответа, он открыл пластиковый стакан и стал пить.
Он был старше, умнее, постоянно говорил о философии, о разрушительном характере американского империализма, а Ён только радовался возможности быть рядом.
– Мама хорошо вычищала кости из рыбы…
Он вдруг стал доставать кости и класть в мою тарелку толстые куски сайры.
– Я не имел это в виду, извините.
– Кажется, мне нравится.
– Мне тоже. Очень вкусная сайра!
– Не сайра. Твой космос.
Когда Помпеи заливала лава, влюбленные там чувствовали себя так же? Что-то очень горячее захлестнуло меня, а мир моментально замер. Спиноза выделил сорок восемь разновидностей чувств. Какое из них я теперь ощущал? Желание? Радость? Восторг? Изумление? А что он чувствовал?
Спустя пять лет, гуляя с больной матерью по тому же парку, где он когда-то собирался представить ей своего возлюбленного, Ён то и дело ловил себя на том, что продолжал его ждать. Несмотря на то, что их история давно закончилась.
Пока мы шли вокруг озера, я постоянно оглядывался по сторонам. Как только мама останавливалась, чтобы перевести дыхание, я, сам того не замечая, оборачивался назад и всматривался в лица прохожих. Я чувствовал себя жалким и смешным, но постоянно думал, что буду делать, если он вдруг появится сейчас передо мной.
И странным образом любовь умирающей мамы к Ёну перекликается с теми чувствами, которые он испытывал к тому мужчине. «Когда я брала тебя на руки, казалось, у меня есть все, чего можно желать», – вспоминала мать, глядя на один из своих последних закатов. «Когда я его обнимал, казалось, мне принадлежит весь мир. Будто в моих руках был целый космос», – вспоминал Ён о своей любви.
«Любовь в большом городе», третья часть одноименной книги, а также четвертая «Вакации в поздний сезон дождей» посвящены новому возлюбленному Ёна, Кюхо, и переосмыслению тех отношений, от которых с самого начала не ждешь многого. В этих главах романтика переплетается с рутиной совместной жизни, безудержное веселье граничит с бездонным одиночеством, а печальные истории рассказываются с улыбкой.
В книге «Любовь в большом городе» все рассказы меланхоличные, но очевидной драмы в них нет, потому что и рассказчик, и автор умудряются сохранить чувство юмора и относиться к превратностям жизни, будь то ВИЧ или расставание с любимым, играючи, насмешливо, ведь пусть проигран бой, но не проиграна война.
Хорошо, если Ёна так ничто и не сломает. Хорошо, если читатель, познакомившийся с его историей, станет и сам чуть более оптимистичным. И хочется верить, что тепло принятый корейскими читателями рассказ «соседского гея» – это небольшой шаг навстречу миру квир-утопии, в котором не будет различий между соседским геем и соседским натуралом.
Впечатления о корейских книжках