Звонок

... Я был дома, когда мама сказала, что сегодня пройдут учения. Моя реакция была предсказуема:

- Ты правда в это веришь? Ты серьёзно думаешь, что этот воздушный удар будет не настоящим?

- А кто решится на нас нападать? - парировала она.

- Ой, да перестань. Мы же вмешиваемся в чужие конфликты. Что мешает остальным участвовать не на нашей стороне? Ракеты теперь постоянно взлетают, просто мы этого не замечаем. В лучшем случае их сбивают над океаном, в худшем тебе опять расскажут о "проходящих учениях". Так или иначе, наша доблестная армия заблаговременно знает о готовящемся ударе. А эти чертовы ублюдки продолжают обмениваться ими, будто смсками! Политика давно вышла за рамки патриотизма в Twitter.

- Во сколько ты вернёшься? - и вот уже мы сами играем в политику. Она просто проигнорировала мою пламенную речь. Может быть, я не настолько крутой оратор, каким себя мню...

- Так во сколько тебя ждать? - повторила она свой вопрос, явно повысив голос, не давая мне утонуть в собственных размышлениях.

- Всё мне пора! Сегодня важный день в доках - теперь уже я игнорировал её. Оказывается это не так сложно. Да и она прекрасно знает во сколько я возвращаюсь с работы. Каждый день в одно и то же время. Но каждый раз она продолжает спрашивать меня, во сколько я возвращаюсь, в надежде, что у меня появятся хоть какие-то планы. Ей тяжело смотреть, как днём я вкалываю в порту, чтобы добыть нам еду, а после, пялюсь в монитор до глубокой ночи. Её молодость протекала иначе. И теперь я, по её мнению, свои лучшие годы трачу на непонятную ерунду, лишь освежающую мешки под глазами.

Жар и духота улицы, чуть не вышибли меня обратно, когда я открыл входную дверь. Я только сделал пару шагов вниз по лестнице, как отовсюду хлынул народ, превратив улицу в поток галдящих голов, перебиваемых гудками машин, и рекламными предложениями, кричащими из огромных мониторов, установленных на каждом шагу. Вот он - гимн мегаполиса, в чистом виде, как оно есть. Не желая иметь к этому миру, хоть какое-то отношение, я вставил наушники. Один клик. И вот я уже бодро шагал по тротуару, мысленно танцуя всем телом. Мне то хотелось сорваться с места и бежать, что есть силы, будто моё дыхание никогда не собьётся, а ноги никогда не устанут, то взаправду начать танцевать, чтобы все вокруг, как в мюзикле бросили свои дела и хотя бы на несколько минут насладились моментом. Если у человека и есть кнопка смены настроения, то в моём случае - это "play" в треклисте.

Я пишу музыку уже несколько лет и со временем слух стал чутким к каждой мелочи. Приятно осознавать тот факт, что ты способен воспринимать произведения не так, как большинство слушателей. Понимать, ход мыслей автора, его замороченность с тем или иным моментом.

"Надеюсь, кто-то так же сейчас идёт и думает, о какой-нибудь моей композиции" - подумал я, когда меня ослепило ярким солнечным светом. На небе не было ни облачка, лишь птицы, рассекающие крыльями бескрайнее синее полотно - "Вот она - свобода от тени небоскрёбов!".

Так я оказался на набережной. С неё открывался по своему прекрасный вид на ржавые посудины, рассыпанные вдоль берега. Кто-то отдернул меня за плечо. Я выключил музыку. Это был Кристоф - старший нашей бригады в доках. Крепкого телосложения с огромными ладонями, всего лет на десять старше меня, но выглядел уже на все сорок пять. Возраст ему прибавляли гладковыбритая голова, прикрытая легкой вязанной шапкой и борода с седыми волосками, торчащими в разные стороны, которая всегда казалась не ухоженной, как бы старательно он её не стриг. Одет он был в свою излюбленную засаленную красную рубашку в клетку, истертые джинсы и рабочие ботинки. Казалось, я никогда и не видел на нем другой одежды. Весь его внешний вид, в совокупности с низким голосом, выходящим, как будто из трубы, отражал в нём сурового канадского дровосека. По началу я остерегался его и старался лишний раз с ним не сталкиваться. Наши приятельские отношения начались с того, как я на его глазах по глупости умудрился утопить ящик с инструментами, в котором ещё вдобавок лежал мой обед. Завидев, как Крис решительно движется в мою сторону, я оцепенел, готовясь получить хорошую взбучку. Но всё же пришёл в себя, отвернулся и начал искать способ спасти положение. Оказавшись возле меня, он медленно занес руку, будто специально давая понять, с какой силой он собирается её на меня обрушить. Мои ожидания рассыпались в прах, когда вместо хорошей оплеухи, я получил от него утешительный хлопок по плечу и шутку про кривые руки. Он любезно предложил разделить с ним обед. Я было хотел отказаться из вежливости, но его голос все ещё звучал устрашающе. Как оказалось его немецкое происхождение воплотило в нём добродушного мужичка. А наличие двух маленьких дочек, воспитало местами излишнее переживание за всё вокруг.

- Уже слышал новости? - начал он, второпях.

- Ты о грандиозных учениях? - бросил я, с ноткой сарказма в голосе.

- Ага, обычно о таких вещах предупреждают заранее, а не за день.

- Да, но о настоящей войне, тебя никто не предупредит. Как и поляков проснувшихся в четыре утра от разрыва бомбы. Хотя даже тогда они не поняли, что началась вторая мировая война. - решил я по умничать, в свойственной мне манере.

- Да, но мы не Польша. Врятли кто-то решится нападать на нас.

Но уже на этом моменте мне показалось, что возвращаться к политике второй раз за утро - это слишком, и мы заговорили о предстоящей работе. Вчера наша смена сдала очередной корабль, а значит сегодня, через пару минут, мы узнаем кто заберет себе выигрыш. Традиция ставить на какой следующий корабль пошлют нашу команду была ещё до моего прихода. Я никогда не был азартным человеком, но в этой игре участвовали почти все, и я не был исключением. Только Кристоф никогда не ставил, потому что будучи старшим, он всегда знал заранее, что нам достанется. Будет это огромный танкер, который растянет нашу работу на многие месяцы или какой-нибудь знаменитый круизный лайнер. А может быть небольшое торговое судно с которым мы управимся за пару тройку месяцев. Но он всегда хранил тайну, отдавая дань традиции, даже если кто-то смел предложить ему поделить выигрыш.

Наш порт был кладбищем для старых кораблей, куда их свозили со всего света. А мы с ребятами бесчинно разбирали их до последнего винтика. Забавно, что днём ты разрушаешь, а вечером создаёшь.

Это был огромный круизный лайнер. Пожелтевший и местами выгоревший на солнце за время проведенное в порту. У меня бы ушло пол дня чтобы посчитать количество всех палуб и отделений на нем. Некогда на нем двадцать четыре часа в сутки веселились люди, а теперь все его былое величие было ничтожно перед силой нашей команды.

Мы начали с внутренних отсеков, предстояло очистить их от оставшейся мебели и техники. Кристоф отворачивал гайки пневматическим гайковертом у основания прогнившего бара, когда неожиданно выключил его и поднял голову.

- Ты слышал это? - обратился он ко мне.

- О чем ты? - посмотрел я недоумевая, снимая наушники.

- Сирена! Готов поклясться, что слышал вой.

- Да быть не может... - начал я, но в тот же момент корабль накренился. И мы побежали на палубу.

Снаружи уже царила паника, все разбегались, как тараканы в разные стороны. Кто-то кричал: "Убирайтесь, быстрее отсюда!" Мы с Крисом не понимали о чем он. Корабля кренило в сторону. Спасательные вертолеты на случай эвакуации доков, были подняты в воздух.

- Что, здесь, мать твою, происходит! - вопил Крис, недоумевая. Но потом мы догадались обернуться.

Огромная волна высотой около пятнадцати метров стремительно надвигалась к берегу. Удар все таки случился, военные не смогли во время сбить ракету и она упала близко к берегу. Взрывная волна оказалась слишком сильной и спровоцировала настоящее цунами. Нас всех инструктировали на случай подобных событий, но никто не был готов к тому, что это и вправду может случиться. Стало страшно не от осознания надвигающейся техногенной катастрофы, а от той картины, что предо мной разворачивалась. Время замедлилось, казалось, я видел каждую деталь. Будто происходящее на моих глазах, полноценное музыкальное произведение. Вой сирены в качестве лидирующего инструмента. Какой-то старик начинает аккомпанировать ему, вознося молитвы к богу. Крики и плачь людей, смешавшихся с рокотом лопастей вертолетов текстурой усиливают эффект ожидания неизбежного. Вот скрежет металла, от заваливающихся друг на друга кораблей вступает, подобно оркестровым трубам, перед финальным аккордом. Бочки и прочие предметы катящиеся по палубам задают ритм всей композиции. Напряжение нарастает и вот звучит финальный аккорд, громким падением круизного лайнера, на котором мы стояли. Волна разбивается о берег, подобно овациям публики. Природа, как дирижер апокалиптического оркестра, откланивается и уходит на антракт до следующего перформанса. Меня валит с ног, и я вижу, как огромные ладони, обращенные к небу, уходят под воду.

Я не помню как оказался по среди огромного пустого помещения, с панорамным видом на доки. У окна стоял Кристоф. Я медленно подошел к нему. Та часть побережья где находился порт, превратилась в огромную лужу в радиусе нескольких километров, с торчащими из неё осколками былой цивилизации. Я не понимался где мы находимся. Не помню, что замечал такой высокий небоскреб в той стороне от доков, откуда мы сейчас смотрим.

- Крис - обратился я шепотом, не желая нарушать скорбящую тишину. Он меня не услышал.

- Кристоф - повторил я свою попытку, чуть повысив голос. Но он все еще не отвечал.

- Ты, как? - я развернул его за плечо.

- Ты тоже тут ... - на выдохе произнес он. Я не понимал, что происходит.

- Крис, где мы? - но он продолжал молчать.

Я понял, что нужно позвонить матери. В надежде, что наш район не попал под удар, я достал телефон и набрал номер. Нет сигнала. Черт. Я опять попытался поговорить с Крисом.

- Ты знаешь, что тут происходит?

- Тебе позвонят. - его ответ окончательно вогнал меня в ступор.

Я хотел попросить его пояснить о чем он говорит, но услышал своё имя и обернулся. Это была мама. Я побежал к ней.

- Слава богу с тобой все в порядке - начал я. - Как ты здесь оказалась? Да и где мы вообще?

- Тебе не звонили? - она проигнорировала все вопросы. Я лишь уставился на неё в ответ.

- Я не понимаю о чем, ты говоришь. Ты знаешь, что с Кристофом? Он тоже говорит, о каком-то звонке.

- Ему не звонили - с грустью проговорила она в пол голоса.

Я не знал, что сказать. Я не понимал сколько времени я здесь. Час или уже прошел день. Я не хотел ни есть, ни пить. Все мои мысли смешались в едино. Я бредил. Постоянно бормотал, какие-то догадки под нос. Крис продолжать смотреть в окно. Мать просто стояла и молча смотрела, как я схожу с ума. Они игнорировали все мои вопросы, все твердили о каком-то звонке. Я потерял всякую надежду, мне хотелось завыть навзрыд. Я подошел к матери и обнял её. Мой карман завибрировал. Я достал телефон. На экране отображался входящий вызов. Номер не пределен. Я посмотрел на маму, по её щеке катилась слеза. На звонке играла странная мелодия, она была до боли мне знакома, но я не мог вспомнить откуда она. Я не решался взять трубку.

- Ответь - сказала, она тепло улыбнувшись.

Я собрался с силами, закрыл глаза от волнения и взял трубку.

В голове продолжала играть та же мелодия. Я вдруг вспомнил откуда я её знаю. Это я её написал. Я открыл глаза от испуга, но матери и Криса уже не было рядом. Я оказался в палате, прикованный бессилием к больничной койке. На груди лежал телефон, с тянущимся к голове проводом от наушников. Я отчетливо слышал музыку. Я точно знал, что я её знаю. Это я её написал.