Жизнь насекомых
Отлетев на несколько метров от стены, Сэм оглянулся на компаньонов. Артур с Арнольдом превратились в небольших комаров характерного цвета "мне избы серые твои", когда-то доводившего до слез Александра Блока; теперь они с мутной завистью глядели на своего спутника, покачиваясь в потоке воздуха, восходящем от нагретой за день земли.
Только неудобное устройство ротовых органов удержало Сэма Саккера от самодовольной гримасы. Он выглядел совсем иначе: он был шоколадно-коричневой раскраски, с изящными длинными лапами, поджарым брюшком и реактивно скошенными назад крыльями; если изменившиеся лица Артура и Арнольда заканчивались толстым штырем, похожим не то на иглу титанического шприца, не то на измеритель скорости на носу реактивного истребителя, то губы Сэма элегантно вытягивались в шесть тонких упругих отростков, между которыми торчал длинный острый хоботок - словом, понятно, как выглядел москит-анофилис рядом с двумя простыми русcкими насекомыми. К тому же Артур с Арнольдом летели каким-то бабьим брассом, а движения крыльев Сэма скорее напоминали баттерфляй, поэтому двигался он намного быстрее, и ему даже приходилось зависать в воздухе, чтобы подождать спутников.
Летели молча. Сэм описывал широкие круги вокруг Артура и Арнольда, которые угрюмо посматривали на его высший пилотаж; особенно плохо было Арнольду, которого тянула к земле перекатывающаяся в его брюхе рубиновая капля. Куда летел Сэм, было непонятно - он выбирал дорогу по только ему известным приметам, несколько раз поворачивал и менял высоту, а потом зачем-то влетел в чердачное окно, промчался по длинному пустому чердаку и вылетел с другой стороны; наконец, навстречу поплыла белая стена с окном в синей раме, и все вокруг накрыла густая тень росших вокруг дома груш. Сэм снизился почти до земли, подлетел к невысокому окну, затянутому белой марлевой сеткой, и приземлился на криво прибитую доску, служившую карнизом. Артур с Арнольдом сели рядом. Как только стихло тонкое жужжание крыльев, перекрывавшее почти все остальные звуки, стал слышен доносящийся из-за марли храп.
Сэм вопросительно посмотрел на Артура.
- Тут дырка должна быть в углу, - шепотом сказал тот. - Обычно наши делают.
Дырка оказалась узкой щелью между рамой и марлевым полотном. Артур с Сэмом протиснулись в нее без особого труда, а у Арнольда возникли проблемы с брюхом; он долго сопел и отдувался, и пролез только тогда, когда спутники втянули его внутрь за лапки.
В комнате было темно; пахло одеколоном, плесенью и потом. В центре размещался большой стол, покрытый клеенкой; в углу стояли кровать и тумбочка, на которой блестел ровный ряд граненых флаконов. На кровати, в ворохе скомканных простыней, лежало голое по пояс тело, свесившее одну синюю трикотажную ногу к полу. Оно содрогалось в спазмах неспокойного сна, и, естественно, не заметило появления на тумбочке возле своей головы трех комаров.
- Что это у него за татуировка? - тихо спросил Сэм, когда его глаза привыкли к полумраку. - Ну, Ленин и Сталин - это понятно, а почему снизу написано "Лорд"? Это что, местный аристократ?
- Нет, - ответил Артур. - Это аббревиатура. "Лягавым отомстят родные дети."
- Он ненавидит собак?
- Понимаете, - снисходительно ответил Арнольд, - это сложный культурный пласт. Если я сейчас начну давать объяснения, мы буквально утонем. Давайте лучше, раз уж прилетели, брать пробу, пока материал спит.
- Да-да, - сказал Сэм, - Вы совершенно правы.
Он взмыл в воздух и, после грациозного иммельмана над лежащим, приземлился на участок тонкой и нежной кожи возле уха.
- Арнольд, - восхищенно прошептал Артур, - ну и ну... Он же беззвучно летает.
- Америка, - констатировал Арнольд. - Ты лети присмотри за ним, а то мало ли.
- А ты?
- Я здесь подожду, - сказал Арнольд и похлопал себя лапкой по брюху.
Артур взлетел, и, стараясь жужжать по возможности тише, подлетел к Сэму. Тот пока еще не сверлил лунки и задумчиво сидел на буграх кожи, из ямок между которыми торчали волосы, похожие на молодые березки.
Сэм стоял, прислонясь к одной из березок, и задумчиво глядел на далекие холмы сосков в густых рыжих зарослях.
- Знаете, - сказал он, когда Артур приземлился рядом, - я много путешествую, и что меня всегда поражает, это уникальная неповторимость каждого пейзажа. Я недавно был в Мексике - конечно, не сравнить. Такая богатая, знаете, щедрая природа, даже слишком щедрая. Бывает, чтобы напиться, долго бредешь сквозь грудной чапараль, пока не находишь подходящего места. Не на миг нельзя терять бдительности - с вершины волоса на тебя может прыгнуть дикая вша, и тогда...
- А что, вша может напасть? - недоверчиво спросил Артур.
- Видите ли, мексиканские вши очень ленивые, и им, конечно, легче прогрызть тонкое комариное брюшко, чем добывать пищу честным трудом. Но они очень неповоротливы, и если вша нападает, обычно все же успеваешь взлететь. А в воздухе может настичь блоха. Словом, это суровый мир, жестокий, но в то же время прекрасный. Я, правда, больше люблю Японию. Знаете, эти долгие желтые пространства, почти лишенные растительности, но все же не похожие на пустыню. Когда смотришь на них с высоты, кажется, что попал в глубокую древность. Но все это, конечно, надо видеть самому. Ничего нет красивее японских ягодиц, когда их чуть золотит первый рассветный луч, и обдувает тихий ветер... Боже, как прелестна бывает жизнь!
- А здесь вам нравится?
- Каждый пейзаж имеет свое очарование, - уклончиво ответил Сэм. - Я бы сравнил эти места (он кивнул головой в сторону нависшего над шеей уха) с Канадой в районе Великих Озер. Только здесь все ближе к неосвоенной природе, все запахи естественные... - он ткнул лапкой в основание волоса, - мы ведь и забыли, как она пахнет, мать-сыра кожа...
По интонации, с которой Сэм произнес последние слова, Артур понял, что тот щеголяет знакомством с русской идиоматикой.
- В общем, - добавил Сэм, - разница примерно как между Японией и Китаем.
- А вы и в Китае бывали? - спросил Артур.
- Приходилось.
- А в Африке?
- Сколько раз.
- Ну и как?
- Не могу сказать, чтобы мне особо понравилось. Такое ощущение, что попадаешь на другую планету. Все черное, мрачное. И потом - поймите меня правильно, я не расист - но местные комары...
Артур не нашелся, о чем еще спросить, и Сэм, вежливо улыбнувшись, приступил к работе. Выглядело это непривычно. Он отогнул боковые отростки, его острый хоботок с невероятной скоростью завертелся и, словно нож в колбасу, погрузился в почву у основания ближайшей березки.
Артур тоже собирался напиться, но, представив себе, как его грубый и толстый нос будет с хрустом входить в неподатливую кожу, застеснялся и решил подождать.
В.Пелевин