жизнь

В Кружке завелась жизнь. Совсем не та, которая «ого-го, вот бы мне так же!», не та, что фигурирует в мелодрамах, где на последних минутах плачешь от счастья, нет. Это была какая-то среднестатистическая жизнь, да и к тому же не спрашивающая разрешения.

Кружка не хотела дружить с тем новым миром, что появился внутри неё. Она привыкла к разнообразию китайских чайных листьев, к премиальному кофе и изредка к горячему молоку с маслом и мёдом (хоть и чувствовала, что в такие моменты Главный Житель Дома был не в лучшем расположении духа). 

Кружка огляделась. Что-то было не так. Пыль на дружище Серванте выросла примерно на уровень одного глотка. В раковине развалилась семья Посудных — с их стороны шёл душок: сейчас Тарелка явно бы не получила титул «Сервиз года». Скорее, утешительный приз среди грязнуль. Хотя Кружка бы с ней ещё посоревновалась... Она перевела взгляд на окно. С её места было видно, как Сорняки на грядках малышки Клубники провозглашают анархию (повеяло возвращением 90-х, и Кружка брезгливо сморщилась — жизнь внутри в ответ зашевелилась). Повсюду царил мусорный хаос и поклонение беспорядку, к коим Кружка совсем не была готова. 

Казалось, даже петух стал будить Главного Жителя Дома как-то апатичнее, без удовольствия, без старания. Всё будто поблекло в некогда уютном, чистом, гостеприимном доме, с ухоженным двориком, где ещё сотню чаепитий назад слышался детский смех.

Что примечательно, в доме оставался один-единственный островок, который получал прежний объём внимания (если не возросший). Это была рамка с фотографией. На фото беззубый парень лет 6 улыбался во весь рот и обнимал кого-то постарше. Кружка никогда не видела на стекле разводов, следов или пыли. А присматривалась она пристально: капля ревности часто падала на фарфоровое дно — даже её так не намывали в лучшие времена! 

Кружка слышала литры историй от Главного Жителя Дома. Однако пропустила главную историю его сердца — кофе заставлял его биться сильнее, и Жителя становилось хуже слышно, либо под кажущейся бодростью он убегал в другую комнату. Для Кружки давно стало тайной, что старик делал в соседнем помещении. Так же там грязно? Почему слышны всхлипы? Когда всё вернётся на круги своя?

Шло время, в Кружке эволюционировал собственный мир. Ещё бы чуть-чуть, и плесень отрастила себе ноги и начала затевать забастовки на производстве. Но этот мир, увы, был живее, чем настоящий, на родной даче Главного Жителя.

Когда Кружка задумалась о том, сможет ли она спрыгнуть со стола, чтобы остановить этот ужас и скуку, в доме зазвонил телефон. Кружка сочла это знаком повременить с жизненным финалом и стала наблюдать дальше. Она слышала разговор через слово, половину забыла, в итоге воспроизвела в памяти лишь:

— Брлрбр... Прости меня, сы... Кыгладорр? Скучаешь? Приезжай, посидим...

Для Кружки главным было то, что через плеснёвые «духи» (она придумала для себя, что это трендовый парфюм) она услышала давно потерянный аромат — аромат надежды.

В подтверждение её обоняния Главный Житель Дома влетел на кухню, повернул кран, взялся за губку и начал неистово тереть ей семью Посудных. Они то и дело поскрипывали от неожиданности и хихикали, мол, смотрите, какой дед тактильный снова. Затем пришла очередь Кружки.

После того как Главный Житель Дома дал ей принять горячую ванну, она уже смутно что-либо помнила от наслаждения. Была суета, запах моющих средств, от которого не помогали даже распахнутые ставни, улыбка, стук в дверь и крепкие объятия. Её взяли какие-то знакомые, но будто помолодевшие руки, и она задремала под чудные рассказы о том, как воссоединились отец и сын. Она не понимала, о ком именно они говорят, но главное, всё снова было по-старому.