Женщина в белом

Часы пробили четверть второго, когда наконец я положила руки на подоконник моей комнаты.
По пути я не увидела и не услышала ничего подозрительного. Мое отсутствие не было обнаружено.

X
20 июня.
8 часов утра.

На безоблачном небе сияет солнце. Я еще не подходила к постели, я еще не смыкала усталых глаз. Из того же окна, из которого вчера я смотрела в ночную тьму, смотрю сегодня на яркий утренний свет.

Я считаю часы, прошедшие с тех пор, как я вернулась в свою спальню. Эти часы кажутся мне неделями.
Вероятно, прошло немного времени, но каким долгим оно кажется мне – с той минуты, как в темноте я опустилась на пол своего будуара, продрогшая и промокшая насквозь, бесполезное, беззащитное, панически напуганное существо.

Я не помню, когда пришла в себя. Не помню, как добралась до спальни, зажгла свечу и начала искать, забыв, как это ни странно, где оно лежит, сухое белье и одежду, чтобы переодеться и хоть немного согреться. Я помню, что я это сделала, но когда именно, не помню.
Как случилось, что я перестала дрожать от холода и начала гореть от нестерпимого жара?

Наверно, это произошло еще до рассвета. Да, помню, я слышала, как пробило три часа. Помню, как удары башенных часов пробудили мое дремавшее сознание и я с необыкновенной ясностью представила себе все, что произошло. Помню, как я решила держать себя в руках и терпеливо – час за часом – ждать первого удобного случая, чтобы вырвать Лору из этого ужасного дома, не подвергаясь опасности, что нас сразу поймают и вернут обратно. Помню, как начала убеждаться, что разговор этих двух злодеев не только полностью оправдывал наш побег, но и давал нам в руки оружие борьбы с ними. Помню, это побудило меня немедленно записать их слова в точности, как они были сказаны, пока слова эти не изгладились из моей памяти. Все это я помню ясно – в голове моей еще нет путаницы. Я пришла в спальню с пером, чернилами и дневником до рассвета, села у открытого окна, чтобы немного охладить свою пылающую голову, и писала непрерывно, все быстрей, все неутомимей, пока не начал просыпаться дом, пока не забрезжило утро. Это я помню так ясно! Я начала писать при свече, а доканчивала эту страницу при солнечном свете нового дня!

Почему я продолжаю сидеть за столом? Почему продолжаю утомлять мои воспаленные глаза и бедную голову? Почему бы не лечь и отдохнуть, почему бы не попытаться утишить во сне жар, снедающий меня?
Я не смею. Страх страшнее всех других страхов овладел мной. Я боюсь этого жара, который жжет мою кожу; я боюсь этого пульсирования и боли в голове. Если я лягу сейчас, хватит ли у меня сил и сознания, чтобы снова подняться?
О, этот дождь, этот жестокий дождь, из-за которого я так продрогла вчера ночью!

9 часов

Пробило девять или восемь ударов? Кажется, девять. Я опять трясусь, дрожу в нестерпимом ознобе на жарком летнем воздухе. Спала ли я, сидя здесь? Не знаю.
О господи, неужели я заболею?
Заболеть! В такое время! Моя голова – я так боюсь за свою голову. Я еще могу писать, но все строчки сливаются вместе. Я различаю слова. Лора – я пишу «Лора» и вижу написанное слово. Сколько было ударов – восемь или девять?

О, как мне холодно! Какой дождь лил вчера ночью! И удары часов, удары – я не могу сосчитать их – все время отзываются в моем мозгу...

Примечание
На этом запись в дневнике перестает быть разборчивой. Последующие несколько строк содержат в себе обрывки фраз вперемежку с кляксами и росчерками пера. Последние отметки на бумаге отдаленно напоминают буквы "Л" и "А", то есть имя леди Глайд.

На следующей странице дневника – другая запись. Почерк мужской – крупный, размашистый, твердый, четкий. Запись помечена датой «21 июня» и содержит следующие строки:

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь