зацени .
18 мы прошли двадцать пять верст и расположились лагерем на берегу реки Нитци, где нас встретил военный разъезд с ответом султана Утамыша. Подъехавшие всадники сказали, что троим отправленным к ним казакам в их присутствии отрезали носы и вырезали глаза. Государю они передали слова султана Утамыша что с каждым из его людей они поступят также. А что касается встречи, то они готовы провести ее с оружием в руках.
19го кумыки (tartars) появились со стороны холма, силою примерно 12 тыс человек, угрожая расправой. Мы основательно укрепились после того, как посланцы султана ускакали. Наши ядра не доставали их, так как они находились на возвышенности. Тогда государь сам повел в атаку полк, состоящий из шести батальонов, остальной части армии приказав двигаться следом. Когда иы достигли подножия холма, началась бойкая перестрелка, без больших потерь с обеих сторон и они стояли на возвышенности, и мы не могли использовать пушки против них.
Император, решив, что неприятель не будет наступать на нас, приказал драгунам и казакам идти в обход и атаковать их на холме, что они слелали блестяще. Мы наблюдали за ними, когда они поднимались на вершину холма, не замеченными неприятелем, после чего зашли ему в спину. Началась дикая рубка. Кумыки отступили, оставив на поле битвы шестьсот или семьсот убитых и еще сорок мы взяли в плен. Среди пленников был мусульманский улем, один из принципиальных лидеров. Он не отказывался от того, совершил что собственноручно казнил казаков. Он сказал, что разрезал им грудь, когда они еще были живы, вытащил их сердца.
Потом мы нашли тела казаков насаженными на колья вблизи султанского дома…. Наши драгуны преследовали врага, положив всякого кого встречали с мечами, убив около трехсот мужчин, потому что женщин и детей они отправили в горы, перед тем как мы вышли в поход. Кроме того, что был сожжен дворец султанa и шесть деревень были сожжены и полностью разрушены.
В погоне отряд казаков настиг двадцать кумыков (tartars) в узком месте, откуда не было возможности для побега. Кумыки, встав на колени, предложили двум десяткам драгунам спешится с коней и сойтись в рукопашную. Когда они сблизились эти храбрецы схватили копья и убили каждого драгуна, а затем выхватив кинжалы ранили еще несколько человек и не сдались пока не были изрублены на куски.
Генерал Романцев получил приказ с шестью батальонами двинутся, на помощь драгунам, разрушающим султанский дворец и по пути мы были атакованы группой в шестьсот всадников из сел, расположенных рядом с Утамышем. Они атаковали и отступали весьма необычным способом. Они атаковали колонной шириной в 12 человек, глубиной в 50 следуя друг за другом с обнаженными саблями. Когда они доходили до досягаемости наших штыков, они расширяли фронт и оказывались у нас в тылу. Они продолжали так атаковать нас около получаса, после потерь в несколько человек и лошадей убитыми и раненными они перестраивались. ..... После того, как во время одной из атак, выделявшихся чрезвычайной смелостью и своими действиями один из их командиров ранил двоих наших солдат, генерал Романцев отметил его показал мне на него и крикнул, чтобы я попытался снять его, что я и сделал во время следующей атаки, прострелив ему бедро. Он рухнул с лошади, но был тут же вынесен товарищами в безопасное место. После генерал поблагодарил меня и подарил мне его лошадь, сбрую, вместе с его прекрасным восточным ятаганом филигранной выделки....
Когда бой закончился мы продолжили движение в сторону Утамыша и по пути мы видели трупы убитых нашими драгунами в погоне, людей. И среди них был молодой юноша 18 - 20 лет, чья отрезанная голова лежала рядом. Его лицо даже после смерти, было настолько прекрасным, что каждый из проходящих мимо солдат останавливался рядом с его трупом, и говорил, что никогда не видел лица прекраснее, чем у этого юноши. Восхищение лицом этого юноши замедлило движение отряда, и генерал приказал убрать труп с дороги.
После марша в 15 верст, мы встретили драгун и казаков, возвращавшихся из Утамыша с богатой добычей и генерал Ветерани доложил Романцеву об окончании операции. Мы вместе вернулись на ту возвышенность откуда были атакованы врагом в первый раз. Мы нашли что двадцать одного пленника повешенным за жестокое убийство наших казаков. Один пленник был отправлен к султану Утамыша с отрезанным носом и вырезанными глазами, и письмом о том, что это сделано за убийство наших невинных посланников. В качестве возмездия мулла был четвертован.
Все время пока мы были в походе, командующий армией адмирал Апраксин допрашивал пленных и спрашивал их о том, почему они так жестоко убили наших казаков. Они отвечали, что ничего не знали об этом не знали. Мулла ответил решительно, что он поступил бы точно так же с каждым из наших людей, власть над которым он получил бы, в отместку за то, что мы сделали в Эндирее, с его эмиром, который был его другом и союзником и которого мы предали такой же унизительной смерти (we had put to so ignominious death).
- Кроме того, - сказал он- мы свободный народ и в мире нет никакого князя, чью власть мы потерпим над собой.
Адмирал Апраксин затем спросил у него, как смели они атаковать правильно обученную и многочисленную армию, которая превосходила все силы, которые они могли выставить, и всю возможную помощь, которую они могли бы ожидать от всех своих соседей. Мулла ответил, что они совершенно не боятся нашей пехоты, не особенно высоко ценят способности казаков и всегда били их в прежних боях, но лишь “голубые мундиры» т.е. драгуны смогли удивить их маневром с окружением. Потом он попросил адмирала не задавать ему лишних вопросов, сказав, что он не хочет больше отвечать и не ждет ничего хорошего от христианских собак. После чего его вывели. Другой пленник был приведен в адмиральскую палатку до того, как она была осмотрена. Он отказался отвечать на наши вопросы. Тогда его раздели и начали сечь плетьми. После первого удара плетью, он выхватил у офицера саблю и бросился в сторону адмирала, и он бы убил его если бы два часовых, стоявших у палатки, не вонзили ему свои штыки в живот. И даже после того, как он упал он пытался вырвать штык из руки часового, и затем бросившись на него зубами вырвал кусок с его руки. Когда император вошел в палатку, адмирал сказал, что он не для того пришел в эту страну, чтоб его пожрали бешеные собаки, во всю жизнь еще ни разу так не испугался. Император, улыбаясь, ответил: “Если б этот народ имел понятие о военном искусстве, тогда бы ни одна нация не могла бы взяться за оружие с ними”»