Юленька

Юленька вся дрожала от предвкушения того прекрасного, что сейчас должно было с ней произойти. Это будет нечто, лучшее в ее жизни! Она маленькими шажками приближалась к сидящей на подоконнике рыжей, не спуская глаз с ее промежности. Какая красота! Щель сидящей была длинной, казалось, что все лицо девочки может спрятаться там, малые половые губы крупными, слегка сморщенными. А на вершине их — и девочка чуть не заплакала от умиления — слегка выглядывал нежный розоватый бугорочек. Клитор... Она застонала и рухнула ...

на колени, потянувшись лицом к промежности Рады. Но тут кто-то положил ей руку на плечо и девочка оглянулась. Рядом с ней стояла смуглянка, держащая в руках неизвестно откуда взятый большой нож с очень широким и кривым лезвием и пробовала его остроту пальцем. Потом взяла Юленьку за подбородок, повернула ее голову к себе и прошипела, хищно оскалясь:

— Смотри, мелкая сучка, ежели хоть каплю не проглотишь, Радке на одежду прольешь, то ты, тварь, будешь сидеть вон там, в углу. — И она показала на дальний от окна угол площадки. — А твои сиськи будут лежать вот здесь, на подоконнике. Усекла?

Девочка смогла лишь кивнуть головой, онемев от этих слов. Она вся дрожала от возбуждения и страха. Неужели ей отрежут сиськи? Пускай бы... Зачем они ей сдались? Пусть будет очень больно, она согласна! В своих дичайших фантазиях в бессонные ночи она часто представляла себе подобное, но не думала, что это когда-нибудь может произойти на самом деле... Чтобы доставить этим великолепным женщинам наслаждение, девочка была готова на все.

— Да давай же ты, сучонка! — оборвал ее размышления голос веснушчатой Рады. — Присасывайся, уссыкаюсь!

Слова рыжей вывели ее из ступора и она, пальчиками нежно раздвинув внешние губки источника любви, коснулась губами к нежным лепесткам этого самого прекрасного в мире цветка. Внутренние губки были влажны и имели невероятно приятный, чуть солоновато-горьковатый вкус, их легкая сморщенность радовала язычок девочки. Она очень осторожно растянула руками щель еще шире и просунула свой язычок между малыми губками рыжей. Та застонала. Юленька коснулась язычком мочевого отверстия и, аккуратно раздвинув губами губки нежной писечки, приникла к этому отверстию. От счастья она почти не дышала, просто не могла... Но тут же девочка почувствовала, как живот рыжей напрягся и затряслась сама в предвкушении радости и счастья, ожидающих ее. Сейчас... Сейчас. Сейчас! О да!!! В ее рот хлынула горячая, солоноватая, божественного вкуса струя и она чуть не захлебнулась под ее напором. Она глотала, захлебывалась, снова глотала, одновременно массируя пальчиками писечку рыжей снаружи и изо всех сил сося ее внутри, надавливая язычком на стенки влагалища. Казалось струя лилась ей в рот бесконечно и ее тело сотрясали судороги, она чувствовала, что кончает раз за разом. Девочка не слышала, как веснушчатая начала сперва тихо, а потом все громче начала визжать от наслаждения и, схватив Юленькину голову за затылок, с силой прижала ее к своей прекрасной вульве. В ротик девочки уже изливались последние конвульсивные струйки, а потом и капельки мочи. Но она упоенно продолжала лизать, ласкать, теребить. Ее длинный язычок доставал рыжей, казалось, до самых глубин ее естества. И через несколько минут уже успокоившаяся было Рада опять затряслась в конвульсиях второго оргазма. После этого она оторвала голову девочки, порывающуюся продолжить ласки, от своего бутона любви и, нежно потрепав малышку по щеке, явно подобревшим голосом сказала:

— Милая, да ты просто чудо...

Света, с любопытством наблюдавшая за происходящим, спросила у нее:

— Радка, неужто кончила?

— Два раза! — широко улыбнулась та. — У малышки волшебный язычок. Но так, как я кончила, пока ссала, я не кончала еще ни разу в жизни. Это такой бешеный кайф, что я просто не знаю, что и делать...

И она просяще посмотрела в лицо Свете, но та отрицательно покачала головой. Рада нахмурилась и, встав с подоконника, стала раздраженно обтирать платком влажные ноги. Потом одела трусы и лосины, после чего поднялась на полпролета выше и стала там, ожидая остальных.

А Юленька, все еще сама не своя от счастья, понимала, что пролила несколько капель и ей сейчас должны отрезать груди. Она вздохнула, но тут же одернула себя — нет! Она не боится! Она сама этого хочет! Она повернулась к смуглянке и несмело, запинаясь, пролепетала:

— Про-простите, п-пожалуйста... Я пролила... Вы... Это... Прямо сейчас мне отрезать будете?..

Брюнетка хищно ухмыльнулась и бросила ей:

— Доставай свое добро!

Девочка непослушными пальчиками начала расстегивать убогое пальтишко, под которым, кроме старенькой и много раз штопанной школьной формы, большой для нее, ничего не было. Она положила пальто на пол, через голову стянула платье и осталась только в колготках и рубашке с синим инвентарным номером прямо на груди. Она расстегнула рубашку и достала свою большую, так часто досаждавшую ей грудь и мысленно сказала ей: «Ну вот, зараза! Сейчас тебя и отрежут! Не будешь больше меня мучить. Вот!».

— Ты посмотри, — удивилась шатенка, подошла к Юленьке, ухватила ее за левую грудь и принялась безжалостно тереть и мять. — Такая молоденькая, а какая большая и упругая грудь. А будет ведь еще больше...

— Уже не будет, Валя... — хрипловато засмеялась цыганка, поигрывая ножом. — Уже не будет...

— Ты что, Нинель, совсем с ума сошла, лестничную площадку кровью заливать? — сморщилась шатенка. — Да отведи ее хотя бы в подвал...

— Да не дура же я окончательная! — возмутилась та и, обернувшись к Юленьке, приказала. — Бери свои шмотки и иди за мной.

У девочки все плыло в голове и она не понимала уже ничего. От возбуждения ее трясло. Но холода, как ни странно, она не чувствовала. Но вдруг она вспомнила свои фантазии и повалилась перед Нинель на колени:

— Госпожа...

— Что, проситься будешь? — злобно ухмыльнулась та. — Не получится, я тебе сказала, что отрежу, если обольешь Радку, и сделаю!

— Нет... Нет... — поспешила отказаться Юленька. — Я не проситься... Я только спросить, вы мне и письку отрежете?

— А что, нужно? — с некоторым удивлением в голосе переспросила ее смуглянка.

— Да! Пожалуйста! — чуть не заплакала девочка. — Отрежьте ее, умоляю... Я ее утром побрила, нож о волосы скрипеть не будет...

— Да волосы бы не сильно то и помешали... — засмеялась ей в ответ Нинель. — Отрежу, отрежу, не беспокойся... И ме-е-едленно... А сперва помучу. Света, облокотившись об стену, наблюдала за происходившим со все возрастающим интересом. Кажется малышка интересна. Может быть и стоит ее взять. Но тут она увидела, как к смуглянке подошла, шатаясь, пьяная Лиля и пробормотала:

— Подожди ты, Нинка, со своим ножом. Я ссать хочу...

Она добрела до подоконника и принялась, матерясь, стаскивать с себя колготы. Но не справилась и просто порвала их. Света фыркнула: трусов эта дура, как и всегда, не одела. А Лиля тем временем все никак не могла разобраться с собственной одеждой. Блондинка еще раз фыркнула, подошла к ней, вздернула ее на ноги и сорвала с нее обрывки колготок. Потом приказала дрожащей от предвкушения нового наслаждения Юленьке:

— Подстели свое пальто, ложись на пол и широко открой рот!

Девочка с радостью выполнила требуемое: ее ждала еще одна радость!