Ёлка…

…была в последний раз в 2017 году, с переходом на 18-й. И то вот такая. Из 60-х, кажется, ещё. Последний год жизни мамы. Больше я её не доставала. 

Прошлый год, начало, я не помню и не знала, что это был вообще конец чего-то и начало чего-то (больница, реанимация). Что-то «знала» и «видела» (какой-то снег, кого-то «понимала» идущим, гуляющим – всё через бессознательное), но не более того. 

В этом году тоже больница случилась. Та же самая, но и отделение другое, и состояние другое, и сознание ясное. Но всё равно замкнутое пространство с электрическим светом, который всегда напоминает про повреждённый глаз (будто кто занавеску на него набросил). 

Контактов не было почти, общения тоже не было. Писала в сети, но потом произошло кое-что, и писать охота пропала почти совсем. 

Несколько раз за эти два года я хорошо знала, про что – Пастернак («О господи, как совершенны/Дела твои, – думал больной, – /Постели, и люди, и стены,/Ночь смерти и город ночной»), и этот странный восторг, который на самом деле – производное страха и волнения «перед» – мне знаком хорошо. Восторг – плохой. Это просто выход хотя бы на что-нибудь и, быть может, последняя попытка мозга и тела хотя бы ещё несколько минут пожить. Я так вижу это. Может, ошибаюсь. 

У нас не было рядом в этот раз ни петард, ни пьяных криков. Быстро улеглось. Вообще, весь этот день был какой-то деловой. Насыщенный делом. Это моё любимое состояние всегда.  

Потом почти вся клиника как-то разом – ушла домой. Никого не стало. 

Не стало в тот же момент и года… 

И всё это было совершенно так, как надо.