Яблоки

Небо, яркое и прозрачное, словно сделанное из стекла, катило к зениту белый блин. Стояла жара. Солнечные лучи проникали сквозь хлопковую ткань и нагревали кожу до появления капелек пота. Воздух глухо разносил жужжание трактора и стрекотню насекомых.

Я повернулся лицом к солнцу и вытер рукавом рубашки пот со лба. Ведро с яблоками оттягивало плечи вперёд. Оно было похоже на рюкзак из стали с лямками и тряпичной подкладкой изнутри, которая необходима для защиты яблок от ударов. Я подошёл к ящику, отпустил ткань и яблоки скатились к своим собратьям. Тракторист, именуемый нами по отчеству, Саныч, подозвал меня и заботливо протянул бутылку воды. Я помню, как он усмехнулся в первый день, увидав наши скорченные лица, когда мы пили тёплую воду.

- Воду-то надо замораживать с вечеру и потом сырой тряпкой вот так, - он показывал нам, как верно обмотать бутылку, чтобы целый день вода оставалась холодной. – Эх, городские! А ещё науками занимаются.

Он протянул нам свою бутылку, и мы начали пить залпом.

- Дурачьё! Шо бы горло не болело, надо немного отпивать! – Прикрикнул на нас Саныч.

Так мы познали несколько житейских мудростей.

Я сделал несколько глотков и пошагал к «санкам». На самом деле, название такое было только из-за того, что передвигалась эта конструкция по полозьям, а назначалась она для сбора яблок с верхушек деревьев. На «санях» стояла Аня. Её тоненькая фигурка смешно смотрелась со стальным ведром на животе. Я подошёл ближе. Из-под её соломённой шляпы выбились несколько кудряшек и прилипли к щекам и лбу. Она работала медленно и было видно, как ей не хватает физической выносливости, поэтому я помогал ей. Я перетаскивал «сани», забирал груз и относил к ящикам, чтобы она могла только собирать яблоки, даже не спускаясь с лестницы. Её кожа лоснилась от загара, а на бедрах белели коротенькие волоски.

- А ты мне сегодня приснилась. – Начал я, зная её сентиментальность. – Мы гуляли по берегу моря, солнце катилось к линии воды и на небе оставались маски красных оттенков. В общем, было красиво. А потом ты меня поцеловала.

Я смотрел, как её руки обрывали фрукты, но на этой фразе она оторвалась от работы и посмотрела на моё лицо.

- Врёшь, - сказала Аня с улыбкой и начала спускаться с «саней», - перетащи, пожалуйста.

Она не обладала красотой, но её изящность в движениях, нежный голос и умение не надоедать, странно очаровывали меня. 

Послышался шум. Через ряд шли местные работники. Из кабины их тракториста слышалась какая-то песня, и полные женщины подпевали, ловко собирали фрукты, шустро пересыпали в ящики и метались обратно к деревьям. Тощий мужичок орудовал «санями» гораздо быстрее, чем мы с Аней вместе. Мы поравнялись.

- Де́вица, а девица! – Послышалось с их стороны. – Работа́ешь?

- Ишь, Санька! Жена шо ли дома не ждёт уже? –Отвечала за Аню какая-то баба. Поднялся смех.

Пока мы умирали на поле, эти труженики шутили, пели песни и обгоняли нас. Удивительная выносливость тех, чьё тело казалось, твердит об обратном. Когда мы пересекались между участками, я успевал рассмотреть их лица. Трудно было определить возраст этих людей. Загорелая кожа и улыбающиеся глаза говорили о молодом возрасте. Плохие зубы, местами гнилые и отсутствующие, снова путали меня. Чаще такой улыбкой были награждены мужчины. Однажды, мужичок, заметивший мой взгляд на своём рте, с ухмылкой произнес:

- Нету у нас зубного доктора, а в городе к нему не попасть, - горькое сожаление слышалось в его голосе. – Зубы беречь нужно.

Заключал он и тушил сигарету, забирая бычок в карман, ведь курить на поле нельзя.

Я уже знал, что здесь жители могли сходить только к фельдшеру, который обыкновенно прописывал аспирин. А эти полупустые рты вызывали во мне чувство вины. Я старался объяснить себе, что я не виновен в отсутствии для этих людей возможности получить банальную медицинскую помощь, но выходило плохо, потому что я ничего не делал для изменения ситуации. Я даже не пытался.

Когда меня снова накрывало этими мыслями, я ещё больше помогал Ане. Иногда я придумывал сны, в которых фигурировала она, и старался рассказать как можно романтичнее. Я видел, что ей это нравится и продолжал играть с ней.

Когда привозили обед, сообщая нам несколькими гудками, я быстрым шагом шёл к «буханке» и успевал встать одним из первых в очередь. Нам выдавали железные миски и алюминиевые ложки, я брал всего по две и ждал супа, потом заботливо относил к подошедшей Ане. Она садилась обыкновенно одна, а я шёл к парням. Мы ели быстро и съедали всё до последней капли. Физический труд удивительно придавал неповторимый вкус пище.

Когда нам давали понежиться на траве минут десять, я шёл к Ане. Она снимала шляпку, поправляла сбившиеся короткие волосы и начинала улыбаться непонятно чему. Потом рассказывала, как сегодня она думала о каторге Достоевского и муках, которые ему пришлось пережить. Часто она витала в фантазиях, представляя себя селянкой из девятнадцатого века.

Сегодня я понял, что перестарался в играх сновидениями. Она рассказала, что я тоже приснился ей и внимательно посмотрела в мои глаза