Www

Джисон смотрит на яичницу, которая совсем не похожа на сердечко, и тяжело вздыхает. Он такой… безнадежный. Не стоило даже пытаться подходить к плите и уже тем более пытаться приготовить что-то самому. Это никогда ничем хорошим не заканчивалось. Но ему так хотелось сделать что-то приятное для феликса. Он уже собирается выкинуть неудачный кулинарный шедевр в мусорку, но не успевает. 

— Чем так вкусно пахнет? 

Феликс обнимает его со спины и заглядывает через плечо в тарелку. Сердце джисона начинает отчаянно биться. собственно, как и всегда, когда Феликс был рядом. 

— Не думаю, что это съедобно. Я выкину. 

— Не вздумай. 

Тарелка исчезает из-под его носа, словно по волшебству, а в следующую секунду яичница уже оказывается во рту Феликса. Джисон ожидал, что сейчас произойдет катастрофа или, по крайне мере, пищевое отравление, но, к счастью, ни того, ни другого не случилось. 

— Это должно было быть сердце… 

— М? 

— Ну, знаешь, мы вроде как год назад познакомились и… 

— Боже, Джисон, я ведь совсем забыл. Почему ты не сказал раньше? 

— Это не так важно. 

— Еще как важно! Ты ведь мой лучший друг! Сегодня после пар сразу идем отмечать! Все за мой счёт. 

Джисон улыбается и обнимает Феликса, укладывая голову тому на плечо. Они стояли так почти пятнадцать минут, наслаждаясь объятиями друг друга, и стояли бы еще столько же, если бы не пришло время собираться на пары. Сказать, что он волновался, это ни сказать практически ничего. Наверное, если бы не Феликс, он давно умер бы от того, что банально не смог сходить в магазин. Да все так бы и было. Как же он себя ненавидел. 

— Идем? 

Феликс берет джисона за руку и солнечно улыбается. Его улыбка доставляла счастье и боль одновременно и в равных пропорциях. Звучало нелогично и даже как-то глупо, но именно это и испытывал джисон. Наверное, все, что он чувствовал, можно было назвать нелогичным и глупым. Вся его тревога была глупой. Все его чувства были глупыми, и сам он был тоже глупым. Эти мысли проносятся в его голове за доли секунды, и Феликс просто не успевает заметить того, что Джисон начинает загоняться. Он выдавливает из себя свою лучшую фальшивую улыбку и кивает, после чего они выходят из квартиры. 

Джисона начинает тошнить еще до того, как они заходят в университет. Первый учебный день был сущими кошмаром и его персональным адом. От такого количества людей вокруг кружилась голова и холодели кончики пальцев. Если бы Феликс не держал его за руку так крепко, как только мог, он бы точно свалился в обморок. Он даже заходит с ним в аудиторию и доводит до нужного места. 

— Ты обязательно выживешь. Я заберу тебя, когда все закончится. 

Они желают друг другу удачи, после чего приходится попрощаться. Джисон тяжело вздыхает и утыкается лбом в парту. Главное пережить этот день, а потом обязательно станет слегче. Именно эти слова он повторял изо дня в день уже на протяжении многих лет. Вот только легче никогда не становилось.

***

— Айс американо и вишневый чизкейк. Все как вы просили, мой дорогой друг.

Джисон скромно улыбается и берет стакан с кофе в руки. Какое-то время он просто держал его, потому что напиток приятно холодил кожу.

— Как все прошло?

— Нормально. В основном нам рассказывали, чем мы будем заниматься в этом семестре. А у тебя как?

— Ну, нас заставили пробежать тридцать кругов по залу, а потом тоже рассказали про учебный план. Не думаю, что кто-то был в состоянии его слушать.

Наверное, если бы Джисон попытался пробежать хотя бы один круг, то умер бы от остановки сердца. Он каждой клеточкой своего тела ненавиде спорт и любые активности. В отличие от Феликса, который был синонимом энергии. Иногда он не понимал, как они вообще нашли общий язык и смогли так сдружиться. Их образы жизни были абсолютно разными и несовместимыми.

— Мне напомнить, что я тебя боюсь?

Феликс смеется и говорит, что никогда об этом не забывает. Они возвращаются к обсуждению учебы, и Джисон с ужасом понимает, что каждый вторник и четверг ему придется ходить в университет в одиночестве, потому что их пары начинаются в разное время. Он успевает представить самые страшные развития событий, которые только могут с ним произойти, прежде чем мягкий голос Феликса его успокаивает:

— Я буду приходить с тобой к первой паре, не переживай.

— Ты не должен, все нормально.

— Я знаю, что не должен. Но я хочу.

Джисону Хочется расплакаться. Он не заслуживает Феликса. Он только утягивает его в свое болото и портит ему жизнь. Ему бы давно пора научиться быть самостоятельным и перестать полагаться на других.

— Я знаю, что ты думаешь. Это не так, джисон. Ты ничего не портишь.

— Как ты…

— Ты мой лучший друг. Конечно, я знаю, о чем ты думаешь.

В который раз за день испытав прилив ненависти к себе, Джисон замолкает. Он пьет кофе через трубочку, уставившись на свои руки. Ему было стыдно за себя и свои чувства перед Феликсом.

— Хочешь, я попрошу завернуть чизкейк с собой и мы пойдем домой?

Не в силах что-либо сказать, Джисон лишь кивает.

***

Неделя проходит просто отвратительно. Взаимодействовать с людьми было слишком невыносимо. Еще более невыносимо было втягивать в это все Феликса, у которого были свои дела и своя личная жизнь. Поэтому в субботу Джисон, завернувшись в одеяло, планировал провести так все выходные. Он надеялся, что Феликс пойдет с кем нибудь из одногруппников в кино или еще куда-то и наконец-то сможет отдохнуть от груза в виде Джисона, но тот предпочел остаться дома.
— Предлагаю закупиться чипсами и что-нибудь посмотреть. Как тебе идея?

— Звучит как моя мечта.

— Тогда я обязан её исполнить. Я туда и обратно, а ты пока выбери что-нибудь. Только ничего грустного, хан джисон, иначе останешься без завтраков на целую неделю! И никакого ходячего замка!

Джисон хихикает и закрывает вкладку с ходячим замком. Он попытает удачу в следующие выходные. Вместо этого он находит какое-то новое аниме, которое, судя по описанию, должно было быть забавным, и включает первую серию, чтобы к возвращению Феликса пропустить рекламу. Тот, как и обещал, возвращается довольно быстро с пакетом вредной еды.

— Я готов! Врубай.

Первые несколько серий они смотрят взазлеб, даже не отвлекаясь. Но к пятой им становится скучно, и они все чаще начинают отвлекаться на разговоры, и в конце концов ноутбук оказывается отложенным на стол. Джисон и сам не замечает, как оказывается лежащим на груди Феликса. В момент, когда он это осознает, его сердце начинает биться в два раза быстрее. Конечно, это было далеко не в первый раз, они часто спали друг с другом, но каждый раз это вызывало одинаковую реакцию. Джисон был таким безнадежно влюбленным, что каждый раз, когда он думал об этом, ему хотелось плакать. Потому что у такого, как он, не могло быть отношений. Это было бы несправедливо по отношению к партнеру.

— Земля вызывает хан джисона.

Джисон вздрагивает и непонимающе смотрит на Феликса. Тот над ним хихикает и запускает руку в его волосы, чтобы привести их в полный беспорядок. Конечно же, это не могло остаться неотмщенным, поэтому следующие несколько минут были похожи на попытку двойного убийства. Однако им удалось прийти к перемирию, и ничья кровь в этот раз не была пролита.

— А давай покрасим мои волосы в голубой?

Идея приходится им обоим по душе, поэтому уже через полчаса Феликс сидел с синей краской на голове и ожидал момента, когда нужно было идти и смывать её. Джисон любил, когда все происходило спонтанно и когда не нужно было переживать о предстоящих планах, которые в любую секунду могли измениться. Поэтому он предположил, что синяя краска оказалась у феликса не случайно.

— Наверное, пора. Поможешь смыть? Не хочу стать смурфиком.

Чтобы предотвратить окрашивание всего тела в синий, Феликс просто наклонил голову над ванной, а Джисон поливал её из душа. Но даже после десяти минут активных попыток смыть краску вода была все такой же синей. Как и ванна. Все шея Феликса тоже была синей, поэтому Джисон взял в руки губку и принялся ее оттирать. Как ни странно, это оказалось довольно просто, и вскоре он закончил.

— Ну как?

Феликс разворачивается к джисону, и тот начинает смеяться. Лицо было тоже… синим. Вода стекала с мокрых волос и окрашивала кожу.

— Сейчас все исправим.

Джисон усаживает Феликса на бортик ванны и выдавливает на ватный диск свое средство для умывания, после чего начинает оттирать лицо от краски. Потребовалось какое-то время, чтобы вернуть коже её первоначальный цвет. Местами она, правда покраснела от излишнего трения, но это не было большой проблемой. Джисон нанес на эти места увлажняющий крем и наконец-то отпустил Феликса.

— Спасибо.

Феликс целует джисона в щеку, и ему начинает казаться, что еще совсем немного и его бедное-бедное сердце просто не выдержит. Это было слишком. Всего Феликса можно было описать этим словом. Слишком. Слишком милый. Слишком добрый. Слишком красивый. Слишком… идеальный. В нем буквально не было недостатков. Иногда в его существование джисону верилось с большим трудом.

— Пойду сварю нам рамён, ты не против?

— Ты еще спрашиваешь? Почему ты до сих пор не на кухне? Меня уже покидают последние силы. Я слишком много работал. Я нахожусь на грани жизни и смерти.

Феликс громко смеется и уходит на кухню готовить. Джисон же с обреченным стоном прислоняется головой к холодной плитке.

***

— Придурок.

Вряд ли это были те слова, которые Феликс желал услышать после того, как упал в обморок. Но это было единственным, что смог сказать Джисон. Потому что фильтр между его языком и мозгом просто отказывался работать, когда он волновался. А волновался он слишком сильно.

— Как вы себя чувствуете?

— Голова кружится.

Медсестра кивает и записывает что-то на свой листочек.

— Раньше обмороки были?

— Я в порядке, правда. Просто случайно увидел, как иглу из вены вытаскивают.

— Хорошо, если у вас больше нет жалоб, тогда я вас оставлю. Можете отдохнуть, пока не почувствуете себя лучше. Если вдруг вам понадобиться моя помощь, я нахожусь в соседнем кабинете. Стол с закусками и напитками находится чуть дальше по коридору, там есть указатели. Но я думаю, вы это и сами знаете, так как приходите не в первый раз.

— Спасибо вам еще раз.

Медсестра уходит, и они остаются в кабинете вдвоем. Джисон опускает руку на голову Феликса и с нежностью начинает гладить его по волосам. Он так восхищался людьми, которые являлись донорами крови, что это нельзя было выразить словами. Феликс же вызывал у него еще и чувство гордости, потому что тот ходил сдавать кровь каждые полгода, несмотря на свою паническую боязнь игл.

— Ты же помнишь, что я тобой горжусь?

— Я не делаю ничего особенного.

— Это не так. Ты помогаешь людям.

Наверное, все же был в Феликсе один маленький недостаток. Он себя сильно недооценивал. Джисон же искренне этого не понимал и всегда старался придать другу уверенности в себе и своих действиях.

— Тебе лучше?

— Немного. Я очень хочу домой, вызовешь нам такси?

— Конечно, любимый. Все, что ты пожелаешь, будет исполнено. Феликс хихикает и тут же, хитро сощурив глаза, заявляет:

— Тогда хочу, чтобы ты весь день провел со мной в постели, любимый.

Джисону ничего не стоило называть Феликса любимым. Но каждый раз, когда он слышал это в ответ, его сердце останавливалось. Он представлял, что это все могло бы быть по-настоящему, и расстраивался. Такси приезжает за несколько минут, и они доходят до него почти целыми. Почти, потому что Феликс чуть не упал, и потому что врезался головой в угол, стоило джисону на секунду отвернуться. Но, не считая этого, он был в порядке. Им даже удается добраться до квартиры без приключений.

— Тебе налить сок или воду?

— Воду.

Заставив феликса выпить вместо одного стакана воды два, он все же исполняет его желание и ложится к нему на кровать. Не то чтобы Джисон был против находиться в одной постели с объектом своей влюбленности, но ему казалось, что это было неправильно по отношению к Феликсу. Ему казалось, что он им просто пользуется.

— Сону позвал меня на свидание. Сердце джисона от этих слов едва не остановилось. Он понимал, что отношения с Феликсом ему не светят, и он искренне желал другу счастья, но как же было больно от того, что счастлив он будет не с ним.

— Ты согласился?

— Конечно, нет.

— Почему?

— У меня есть ты. Зачем мне кто-то другой? Ты милый, и тебя приятно обнимать. Что еще нужно для счастья?

Джисон внутренне заплакал и прикрыл глаза. Иногда слова и действия Феликса были ему абсолютно непонятны. И иногда эти самые слова доставляли слишком много боли. Наверное, ему не стоило начинать всю эту игру с флиртом и милыми прозвищами. Он сам был виноват. Он сам выкопал себе яму.

— Думаю, тебе нужен кто-то, у кого есть хотя бы базовые социальные навыки.

Феликс поднимает голову и смотрит на джисона с абсолютно неясным для него выражением лица.

— Думаю, если бы мне был нужен кто-то подобный, я бы согласился на свидание.

Феликс вновь ложится на грудь джисона, оставляя его в полнейшем недоумении. Вот что это все могло значить? Предположить, что его чувства были взаимны, было бы полным абсурдом. Но других логичных объяснений он просто не мог найти. А Спросить, что Феликс имел в виду, ему просто не хватало смелости.

***

Джисон сидит на полу в университетском туалете, уткнувшись в колени, и едва сдерживает слезы. Еще никогда он так не жалел о том, что решил стать музыкантом. Наивно было полагать, что все его обучение будет состоять из написания песен и музыки. Эти самые песни нужно было уметь исполнять. И это не было для него проблемой, когда он был один. Но когда это нужно было делать перед толпой, все превращалось в катастрофу.

Когда приходит феликс, Джисон даже не удивляется. Тот всегда был в нужном месте в нужное время. Ему, скорее всего, рассказал кто-то из его одногруппников, потому что он слышал, как несколько танцоров недавно заходили и мыли руки. Он садится рядом и берет холодную руку джисона в свою.

— Что случилось?

— Просто я неудачник. Ничего нового.

— Джисони, это не так. Ты невероятно талантлив, и ты это знаешь.

— Тебе самому то не надоело убеждать меня в этом? Какой толк от моего таланта, если я не могу его использовать? Ты прекрасно знаешь, что я никчемный. Я даже кофе себе не могу купить, не заработав паническую атаку.

Глаза Феликса в прямом смысле меркнут, и джисону тут же становится стыдно за свои слова. Он не должен был срываться, а особенно на том, кто всегда его поддерживал.
— Прости. Я не должен был так говорить.

— Ты можешь больше, чем думаешь, и я это знаю. А теперь скажи мне, что случилось, чтобы я мог подумать, что нам с этим сделать.

— Нужно написать песню.

— Звучит как-то, с чем ты можешь справиться.

Джисон фыркает, замечая веселые икорки в чужих глазах. Феликс определенно умел поднимать настроение.

— И спеть её. У меня нет проблем с этим, когда это моя группа. Но в этот раз придется выступать перед всем университетом. Улыбка Феликса дрогнула, но он быстро вернул её на место.

— Ты можешь потренироваться.

— Перед кем?

— Я могу попросить Хёнджина для начала. Уверен, он согласится. Да и другие ребята не откажут.

— Я не смогу.

— А я верю, что сможешь. Я поговорю с ним на перемене и узнаю. Может быть, его парень мог бы…

— Только не чертов Ким Сынмин. Я не буду перед ним петь.

— Тебе не надо перед ним петь. Но, может, он что-то посоветует?

— Этот дьявол посоветует мне отчислиться, вот что он сделает.

И джисон нисколько не драматизировал. Потому что Ким Сынмин действительно бы это сказал с вероятностью девяносто пять процентов. Конечно, его, вероятнее всего, излишне демонизировали и этот образ ему просто навязали, но каждый раз, когда Джисон встречается с ним взглядом, по его телу бежали мурашки. А в редких случаях себя вообще хотелось убить, потому что способности сынмина были за гранью человеческих.

— Все будет хорошо. Верь мне.

И Джисон верит.

***

Пялиться на людей было неприлично, и Джисон знал это с раннего детства. Но как он мог этого не делать, когда перед ним были усыпанные веснушками плечи Феликса? Тот стоял у столешницы и взбивал крем для пирожных. Бисквиты уже были разрезаны и их оставалось лишь собрать.

— Попробуй.

Феликс подносит ложку к губам джисона, и тот замирает. В голове начинается паника вселенских масштабов, но ему удается сохранить спокойствие, по крайне мере снаружи. Он открывает рот, и на его языке оказывается сладкий и безумно воздушный крем. Феликс выжидающе на него смотрит, и поэтому, совершенно не подумав, Джисон говорит первое, что пришло в его голову.

— Это лучшее, что оказывалось во мне.

Смысл сказанного доходит до него не сразу. А когда осознание все же приходит, то щеки в миг становятся пунцовыми. Феликс смотрел на него широко распахнутыми глазами, но в конце концов единственным, что он сказал было:

— А по-моему, сахара не хватает…

Он быстро отворачивается и начинает нервно промазывать коржи кремом. Джисону как никогда сильно хотелось удариться головой об столешницу.

***

— Отчислись.

Джисону хотелось закричать «а я же говорил», но ему удалось себя сдержать. Не стоило ему просить совета у сынмина.

— Или, если твое и чужое потраченное время для тебя хоть что то значит, и если ты действительно хочешь стать музыкантом, вместо того, чтобы сгнить под забором, то единственное, что я тебе могу предложить, это представлять, что вокруг никого нет, и петь для кого-то конкретного. Для того, с кем тебе комфортно. Ты не избавишься от этого страха, пока не выйдешь на сцену.

И произойдет это далеко не с первого раза. Возможно, это было немного грубо, но все было сказано по факту. Если он хотел продолжить обучение, ему нужно было сделать что то своим страхом публичных выступлений. Совет Сынмине звучал в какой-то степени логично. Перед Феликсом он никогда не стеснялся петь, даже если иногда получалось плохо. Вот только было бы все так просто.

При взгляде на Хёнджина джисон едва не заплакал. Тот смотрел на сынмина настолько вдюбленными глазами, словно тот только что всем рассказывал о том, как он любит котят.

— Покажи песню.

Джисон отдает блокнот с почти готовым текстом и принимается ждать вердикта. Феликс взял его за руку и ободряюще улыбнулся. Совсем немного, но стало легче. Время шло, а Сынмин все молчал, поэтому, не удержавшись, Джисон прошептал:

— У меня при взгляде на него мурашки бегут.

Возможно, Джисон был не таким уж и тихим, потому что внезапно Сынмин поднял голову и, улыбнувшись, сказал:

— Это не мурашки. Это мои ручных блохи.

Стоило это представить, как его всего тут же передернуло. Хёнджин же засмеялся от шутки своего парня, и Джисон едва не кинул бутылку с водой ему в лицо.

— У тебя талант, и ты это не знаешь. Не позволяй страху скрывать его. А теперь, если позволите, мы еще хотим успеть пообедать.

Сынмин хватает Хёнджина за руку, и они уходят в сторону столовой, оставляя Феликса с Джисоном наедине в танцевальном зале. С одной стороны, было приятно, что его похвалили, а с другой, проблема чудесным образом никуда не исчезла.

— У тебя получится. Обещаю, что буду сидеть в первых рядах, и ты будешь смотреть на меня. А потом, когда ты станешь известным, я всем буду рассказывать, что дружил с тобой, еще когда ты не был знаменитостью.

Джисон пихает Феликса в плечо и улыбается, обещая себе, что если у него все получится, он обязательно признается в любви, и пусть будет, что будет.

***

— Не занято?

Сынмин садится рядом, не дожидаясь ответа, и достает из рюкзака черный ежедневник. Джисон отрывается от игры на телефоне и откладывает его в сторону.

— Ты можешь мне помочь? Я не очень хорош в написании текстов, а времени осталось не так много.

— Я не верю, что у тебя есть проблемы с чем-то подобным.

— Но они есть. вы сами придумали, что я идеален во всеми и поверили в это, хотя это далеко не так. А Знаешь, что, обойдусь и без твоей помощи. Спасибо.

Сынмин встаёт с места, но Джисон успевает поймать его за руку и посадить обратно на стул.

— Прости. Конечно, я помогу. Что там у тебя?

Джисон изучает хаотичные записи и отмечает, что хоть задумка и очень хорошая, но текст получается слишком перегруженным. Некоторые строчки он исправляет, а некоторые полностью зачеркивает и в конце возвращает блокнот сынмину.
— Не пихай туда слишком много всего, и все получится.

— Спасибо.

После окончания разговора Сынмин не уходит обратно за свою парту, но Джисон не обращает на это никакого внимания и вновь достает телефон, чтобы продолжить игру.

— Вообще-то я тоже боюсь выступать.

Джисон никак не ожидал услышать подобное. Сынмин всегда выглядел уверенным в себе, и, как правило, у него даже не было серьезных ошибок. Преподаватели всегда его хвалили.

— Мне даже перед нашей группой тяжело выступать.

— Я никогда этого не замечал.

— Поэтому я всегда пою с закрытыми глазами. Представляю, что меня слушает только хенджин.

— Давно вы знакомы?

— Со старшей школы. Он был моим первым и единственным другом.

Сынмин рассказывает это как нечто обыденное, как что-то, что совсем его не волнует, но джисон замечает, с какой силой тот заламывает пальцы на руках, и весь его образ тут же рушится. У джисона были школьные друзья, но нельзя было сказать, что они были очень близки. Они перестали общаться почти сразу после окончания школы.

— В любом случае, лучше кто-то один, в ком ты полностью уверен, чем несколько тех, кто может исчезнуть в любой момент.

— Разумеется.

В этот момент в аудиторию заходит преподаватель, и разговор приходится прервать.

Продолжение: https://telegra.ph/www-03-25-4