Выборы в Эквадоре и будущее Латинской Америки 2 часть статьи

А в Бразилии фактически случилось отстранение буржуазией от власти Партии трудящихся[10], фиговым листом для истинных мотивов коего стал лицемерный импичмент растерявшей поддержку президентки Дилмы Русеф. Инициаторы импичмента использовали как предлог коррупционный скандал, в котором они сами были замешаны куда основательней, чем даже самые отпетые коррупционеры из партии Русеф. Новое рекордно непопулярное правительство ее вице-президента Мишеля Темера из Партии бразильского демократического движения (неизбежно входящей в любую правящую коалицию) подобралось отборное. Это плоть от плоти «1%» традиционных элит — впервые со времен военной диктатуры в нем только белые богатые мужчины, ни одной женщины или «цветного». Нарочно не придумаешь: министр науки, технологии и инноваций — экзальтированный евангелический пастор, отрицающий эволюцию, а министр сельского хозяйства — крупнейший латифундист, отмеченный антипремиями Гринпис за уничтожение наибольшего количества дождевых лесов на планете. И тут профсоюзы и социальные движения радикальнее свергнутых официальных «левых» мобилизируют людей на протесты против «жесткой экономии» и неолиберальных реформ, включая пенсионную и трудовую, которая предусматривает возможность увеличения рабочего дня с 8 до 12 часов, совсем как в новом Трудовом кодексе, который сейчас протаскивают через Верховную Раду[11].

Опыт Бразилии и Венесуэлы, считавшихся ведущими силами в весьма условном делении на «умеренных» и «радикальных» левых при власти в Южной Америке, которое на самом деле лучше воспринимать как континуум, а не отдельные лагеря, продемонстрировал возможности, но и ограниченность моделей левого популизма (в терминах Лаклау и Муфф) и «нового десаррольизма»[12]. После того, как в силу различных причин модели этих стран коллапсировали, стоит обратить внимание на две страны поменьше с правительствами левее центра — Уругвай и Эквадор. Обе за прошедшее десятилетие демонстрировали рост социальных стандартов и благосостояния.

По мере того, как венесуэльский президент Николас Мадуро обнаруживал дар общения с покойным предшественником в образе птички и неспособность совладать с кризисными явлениями в своей стране, именно Эквадор стали рассматривать как новый перспективный локомотив альтернативного регионального объединения АЛБА[13]. Однако и для эквадорской экономики, завязанной на нефти (хотя не до такой фатальной степени, как Венесуэла, РФ или нефтяные монархии Персидского залива), международная конъюнктура сейчас неблагоприятна. Резкое падение цен на нефть с 2014 года и сокращение нефтяной ренты ударили практически по всем. Если за все президентство Корреа ВВП страны удвоился, то за последний год темп упал до 1,7 % роста. Однако здесь свою роль сыграло и разрушительное землетрясение 2016 года. На пробуксовке экономики и спекулируют правые, равно как и на усталости от «несменяемости власти».

Олег Ясинский указывает, что в полумерах и противоречиях курса правящей политической силы Эквадора лежит «одно из объяснений тому, что после 10 лет успешных реформ Корреа и бесспорных социальных и экономических достижений его правительства — лучшего в современной эквадорской истории — за последователя Корреа Ленина Морено проголосовало не подавляющее большинство, а всего половина эквадорцев». И он объясняет «архисложную задачу», стоящую перед эквадорским Лениным: «вернуть “гражданскую революцию” гражданам и создать новые условия для ее роста из единственно возможного для нее пространства — снизу и слева». Собственно, в этом и состоит урок стран региона. Низовые движения трудящихся классов должны оставаться мобилизованными, готовыми отстаивать свои интересы против любой власти и независимыми как от буржуазии, так и от бюрократии.

ссылка на оригинал статьи:

http://commons.com.ua/uk/vybory-v-ekvadore/