Вверх по лестнице
Провинциальный советник Долбоносов, будучи однажды по делам службы в Питере, попал случайно на вечер к князю Фингалову. На этом вечере он, между прочим, к великому своему удивлению, встретил студента-юриста Щепоткина, бывшего лет пять тому назад репетитором его детей. Знакомых у него на вечере не было, и он от скуки подошёл к Щепоткину.
— Вы это... тово... как же сюда попали? — спросил он, зевая в кулак.
— Так же, как и вы...
— То есть, положим, не так, как я...— нахмурился Долбоносов, оглядывая Щепоткина.— Гм... тово... дела ваши как?
— Так себе... Кончил курс в университете и служу чиновником особых поручений при Подоконникове...
— Да? Это на первых порах недурно... Но... ээ... простите за нескромный вопрос, сколько даст вам ваша должность?
— Восемьсот рублей...
— Пф!.. На табак не хватит...— пробормотал Долбоносов, опять впадая в снисходительно-покровительственный тон.
— Конечно, для безбедного прожития в Петербурге этого недостаточно, но кроме того ведь я состою секретарём в правлении Угаро-Дебоширской железной дороги... Это даёт мне полторы тысячи...
— Дааа, в таком случае, конечно...— перебил Долбоносов, причём по лицу его разлилось нечто вроде сияния.— Кстати, милейший мой, каким образом вы познакомились с хозяином этого дома?
— Очень просто,— равнодушно отвечал Щепоткин.— Я встретился с ним у статс-секретаря Лодкина....
— Вы... бываете у Лодкина? — вытаращил глаза Долбоносов...
— Очень часто... Я женат на его племяннице...
— На пле-мян-ни-це? Гм... Скажите... Я, знаете ли... тово... всегда желал вам... пророчил блестящую будущность, высокоуважаемый Иван Петрович...
— Петр Иваныч...
— То есть, Петр Иваныч... А я, знаете ли, гляжу сейчас и вижу — что-то лицо знакомое... В одну секунду узнал... Дай, думаю, позову его к себе отобедать... Хе-хе... Старику-то, думаю, небось не откажет! Отель «Европа», № 33... от часу до шести...
Развязка наступила в ночь с 14 на 15 июля 1904 года. По свидетельству жены Ольги Леонардовны, в начале ночи Чехов проснулся и "первый раз в жизни сам попросил послать за доктором. Я вспомнила, что в этом же отеле жили знакомые русские студенты — два брата, и вот одного я попросила сбегать за доктором, сама пошла колоть лед, чтобы положить на сердце умирающего... А он с грустной улыбкой сказал: "На пустое сердце льда не кладут"... Пришел доктор (немец Шверер), велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко сказал доктору по-немецки (он очень мало знал по-немецки): "Ich sterbe". Потом повторил для студента или для меня по-русски: "Я умираю". Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: "Давно я не пил шампанского...", покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда".