Возвращение

Капли спермы медленно растекались по губам и подбородку «кусаки». Лицо её было отрешённое от мира сего, рот открыт — в ожидании нежной головки... Свет из окна станционных фонарей высветил красивое и молодое лицо расплывшее в довольной улыбке. Чёрный островок, густо поросший кудрявой растительностью, выделялся меж согнутых и сжатых в коленях длинных ног. Колька смотрел на неё с восторгом и уже отступавшей злостью. Он произнес, глядя на отвернувшую к стенке попутчицу: «Ты откуда такая змеюка взялась?» Она не ответила, только откинула зад, выставляя перед Колькой бездонную вульву. Зашевелился малыш, словно видел округлые бедра с его любимым местом — где ему было всегда хорошо, даже лучше чем у самого хозяина. Николай взял висевшее на стенке полотенце, свернул его в жгут и подошёл к «кусаке». Присел рядом на полку и свободной рукой играл с её губами и клитором. Она задышала шумно и часто, раздвинув ноги пошире. С вокзала донесся голос информатора, который объявил об отправлении сто одиннадцатого. Колька усадил подругу поперек полки и привязал её голову к вешалке где висело полотенце ремнем от своих брюк. Она с удивлением молча наблюдала за его действами, не сопротивляясь, как на поводке сидят смирно собаки и ждут указаний хозяина. Колька приказал ей встать на ноги, и сам лёг на спину вдоль её полки.

— Садись на него — указывая на чуть набухший член.

Кусака взяла руками член за головку, и умело ввела её в сырую вагину.

— Профессионально!. — то ли удивлялся, то ли хвалил её бывший зэк. Головка стала оживать, почувствовав, где находится. Взявшись руками за край верхней полки, кусака начала движения. Малыш уже принял форму боевой готовности и Колька ощутил, как он упирается в матку, когда садится на него партнёрша. Он с удовольствием отметил: «Достал».

Кусака, привязанная на ремне, не слышала восторга — шевелившего ягодицами — своего кавалера. Она подпрыгивала всё быстрей и быстрей. Грудки синхронно болтались, подрагивая у самых сосков при очередном приседании их хозяйки. Пальцами правой руки, Николай держался за, постоянно выскальзывающий, похотник, хотя он был не малого размера. Жгут Колька скрутил на случай, если его собачка сорвётся с поводка. И если захочет опять его покусать — он треснет её по кусалу. Пока всё было гладко, собачка его часто дышала и языком лизала свои губы, тихо повизгивая. Член уже привыкший к трению о внутренние стенки влагалища твёрдо стоял, не обращая внимания на частые фрикции. Вот незнакомка опять закрутила головой и под гудок встречного поезда с криком кончала на Кольке, стараясь укусить свои плечи.

— Вот так — улыбался под низом Колька. Вскоре на своём лобке и мошонке он почувствовал сырость, выделяющую из расслабленной вульвы. Фрикции становились реже, все дольше, после оргазма, красивая сучка с ошейником задерживалась, сидя на яйцах с упершим членом в рога матки,. Скрестив свои ноги и прогнувшись в спине, она сжимала и разжимала вагину, начиная с головки и по всей длине члена — до самого корня. Правой рукой она ласкала не покусанный сосок своего властелина. Левой, легонько пощипывала мошонку. Кольке стало надоедать своё бездействие, и он посоветовал ей стать раком, вдоль нижних полок, став коленями на их края. Руками велел взяться за край стола и как можно ниже завести голову под стол. Поводок он взял в левую руку — правой, шлёпая по ягодкам, ввёл свой окаменевший член, в берлогу, замаскированную в волосяном мешке. Входивший в раж Колька, подёргивая повод, насаживал свою собачку на мраморный столбик. Через пару минут он уже бросил повод, сконцентрировавшись на головке, машинально обхватив талию, пробирался к соскам девки издававшей охи при каждом толчке члена с насадкой, которую он успел одеть, пока сучка принимала установленную Колькой позу. Насадка была изготовлена зэками и подарена на прощание для утех его Аньки. Хотя Колька не чувствовал прикосновения мутовки к матке он ощущал дрожь в теле партнёрши во время фрикций.

Вдруг его сучка сорвалась с краев столика, и ее шея повисла на ошейнике вовремя схватившего Колькой. Она дёргалась и хрипела от сдавившего горло ошейника и частых фрикцый. Проваливаясь преисподнею следом за ней Николай, выпустив повод и клитор.

Они сели — друг против друга каждый на свою полку, уставшие и довольные. Обнялись, И, прижавшись, друг к другу нагими телами с благодарностью целовали друг друга, как будто любились не один год. Он влек её на свою полку. Став на колени, она облизала его, как коровка облизывает только рождённого телёнка. Николай засыпал в блаженстве созданной его новой подругой. Проснулся, когда солнце светило во всю свою мощь.

Время подходило к обеду, и он ощущал дикий голод после бурной ночи. В купе он один. Дверь закрыта на замок и его удивило это. Сам он не закрывался, а снаружи мог закрыть только проводник своим ключом, если купе конечно свободное. Раздумывая, оделся и пошел умыться. Приведя себя в порядок, он вернулся в купе и, достав свой незадачливый обед, пошёл к проводникам за чаем. Подойдя к купе проводников, он замер, как будто его хватил паралич — в проходе стояла его первая грудастая с пышными формами баба, одетая в железнодорожную форму. Рядом на полке спала красавица со стройной фигурой его вторая кусачая подруга. Во все зубы, улыбаясь, баба представилась: «Маша. Заходи к нам» Отодвигаясь к столику, присела на свободную полку. Хотя Колька не видел ночью её лица он сразу её узнал. Разглядывая её лицо в упор — присаживаясь рядом — он отметил про себя, что она старше его лет на десять, но в его купе вела как молодая самка, жаждущая самца в период течки. А сучка, которую он ночью держал на поводке — была ещё сущий щенок.

Молоденькая, не старше девятнадцати лет — Лиза. Так её представила старшая блядь. Как доложила Маша, живут они в Энске. Лиза не замужем, а у неё муж инвалид. Ловушку для мужиков придумала старшая и пользуется седьмой год. В купе, отведенном для их отдыха, она подсаживала освободившихся голодных до женского пола бывших зэков. Когда всю ночь, а когда и сутки она становилась счастливой. Но были обломы, рассказывала Маша, потому что большинство зэков её возраста были на уровне мужа. Недавно ей дали помощницу.

Она предложила ей принять участие в её изобретении, и ей тоже понравилось. Мужики после тюрьмы чистые на предмет заразы и без комплексов, рассказывала проводница. — Я таких самцов люблю. Иногда и после поездки встречаемся. Тут же в вагоне.

— Иди к себе, я тебе чай принесу. А хочешь покрепше? — лукаво подмигнула Маша.

— Я не против, только без... — Взглядом указывая на член, давал понять Колька.

— Что ты, я ж на смене. Да и ночи мне хватит на целую неделю. Спасибо. — Наливая кипяток в стакан, проговорила довольная толстушка.

Колька сидел в купе, дожидаясь, когда его первая женщина после отсидки принесёт обещанное. Поглядывая в сырое окно со стекающими по стеклу мелкими каплями осеннего дождя, он вспоминал Анну. Думал, что ждёт его Анна голодного и страстного после долгой разлуки мужика. Думал: хватит ли его усладить её пыл, как это было всегда при встрече. Неожиданно мысли прервала пышная в белом переднике проводница.

— Ну что милый, давай подкрепляйся. До Энска ещё четыре часа.

На столик перед Колькой она поставила поднос с красиво нарезанной копченой колбаской на блюдечке, на другом блюдце красовалась горка чёрной икры. Бутерброды — масло на булочке — лежали на белой салфетке. По середине стоял графинчик с водкой и рюмкой одетой на горлышко. Чуть с боку стакан, в расписном подстаканнике заполненный до краёв густо заваренным чаем. Поворачиваясь лицом к Кольке, её выпирающие груди, упёрлись сосками ему в лицо. Ухватившись за них обеими руками — Колька стал большими пальцами вдавливать соски.

— Успокойся. Лучше обедай. Авось дома ждут, набирайся ...

сил, — отстраняясь от Кольки, говорила Марья. — Мне работать надо, если хочешь Лизу — сейчас позову. Она будет рада.

Колька глубоко дышал, отвернувшись от пышных форм проводницы, ели выдавил: — «Нет». Стараясь не думать, он налил рюмку водки, выпив залпом одну, вторую — принялся за еду. Покончив с обедом, он прилёг в сладкой истоме от выпитого спиртного и вкусного обеда. В его теле наступило такое блаженство, которое только сравнимо с оргазмом в объятьях любимой. Глаза его сами собой закрывались, да Колька и не сопротивлялся, им овладевал после обеденный сон в сопровождении музыки железнодорожного оркестра играющего на инструментах из вагонных колёс и нескончаемых рельс.

Продолжение следует ...

Остальное Традиционно Случай