Воспоминания
26 апреля 2017 года. Воспоминания.
Из моего окна виднеется детский садик, на территории которого расположена новая площадка с качелями, горками и песочницами. Кажется, ей около двух лет,точно не сказать. В будни, каждое утро, корда мне не на первую пару, я замечаю эти небольшие детские фигурки, допивая кофе с молоком. Проходя мимо зеленого забора, что окружает садик, я часто вижу их вблизи – малышей, чьи глаза такие похожие друг на друга и в то же время неповторимые, во взгляде которых еще не читается противоречие, серость, проблемы – все это еще где-то далеко, за тяжелой, но, к сожалению, временной завесой беззаботности.
В то утро среды я проснулся в завсегдатомнастроении, но с некой тревожностью. Сонливость после позднего отбоя и ночного творчества еще давала о себе знать, и можно было бы поспать еще пару часов, но у меня были другие планы. Умывшись и сделав зарядку, я поставил вариться кофе, предварительно оторвав листок с настенного календаря и выбросив в урну вчерашний день - 25 апреля, которому на смену уже заступал сегодняшний. Машинально я обратил внимание на длительность светового дня, восход и заход солнца, именины и даты, в графе которых первой строчкой было написано: "31 год со дня взрыва наЧернобыльской атомной элекростанции". Да, я ведь помнил об этом. Готовился. Странно, но прочитав это только что, меня слегка передернуло. Планы на мой сегодняшний день были напрямую связаны с этим событием, еще давно я пообещал себе, что найду человека, который был очевидцем этой печально-известной трагедии. Сделать это оказалось проще, чем я думал - дедушка моего одноклассника и хорошего друга (назовем его Игорь) по стечению обстоятельств в этот день, в 1986 году был водителем одного из ПАЗов, на которых и происходила эвакуация людей из Чернобыля. Узнав это чисто случайно, я тут же решил, во что бы то ни стало встретиться с этим человеком. По словам Игоря, дедушка до сих пор с тяжестью в сердце вспоминает о том дне и событиях, в общем. Мой читатель может удивиться такому совпадению дат и предположить, что я вру, однако это не так. Годовщину этого ужасного события я выбрал специально, зная по рассказам друга о том, что воспоминания приходят к дедуле раз в году, лишь в этот день, и в другое время разговорить его попросту не удастся. Удача была на моей стороне еще и потому, что поначалу дедушка вообще был против общения, не говоря уже про интервью, но позже переосмыслил свою точку зрения и, на радость мне и Игорю, согласился.
Я шел по пыльному тротуару, думая о разных вещах. Сначала мне в голову лезли представления о происходящем в тот день на электростанции, фрагменты с научныхдокументалок то и дело всплывали у меня в голове, как в хороре, цветные обрывки бликами создавали ужасные и пугающие представления. Меня там не было. Да, я живу в другое время. Но порой человек может углубиться в тему настолько сильно, что начинается самобичевание на грани с некой паранойей, что появляется неожиданно и не контролируется сознанием и разумом. Для тех, кто не переживал такое – это странно. Я шел быстро, на ходу набирая номер Игоря, чтобы лишний раз убедиться, что все в силе. Все в силе. По нашей задумке, дедуля должен был приехать к нему домой с утра, а я подойти позже. И вот я слышу долгожданное одобрение на том конце трубки, ускоряюсь практически до бега, дедушка уже пришел и, надеюсь, готов общаться.
Подъезд. Домофон. Обрисованный тегами лифт. Шестой этаж и знакомая железная дверь. Да, я бывал у Игоря раньше. Вот только в этот раз мой визит был не таким, как обычно. Войдя в квартиру, на долю секунды мне даже показалось, что все выглядит иначе. Но пожав руки, я украдкой спросил, все ли в порядке, и получив одобрительный кивок в ответ, вошел на кухню.
- Здравствуйте. Я Егор – украдкой сказал я.
Дедушку Игоря я видел впервые. С виду это был ничем не примечательный, сутулый старик, в клетчатой рубашке и широких классических штанах. Что мне бросилось сразу в глаза, так это полное отсутствие волос на его голове и заметная худощавость.
- Привет, коль не шутишь…
-Я бы хотел задать вам несколько вопросов – доставая ручку и блокнот, сказал я…
Я возвращался домой медленным шагом. На знакомой аллее, за которой продолжался парк, я решил повернуть налево, во дворы. Голова, казалось, вот-вот разорвется. Перед моими глазами был дедушка Игоря, его рассказы хриплым голосом и светлые, полные сострадания, памяти и искренности голубые глаза. Темный двор. Лавка. На пару секунд веки, вроде бы, наполнились свинцом, у виска будто сверло, оно все ближе, ближе…
«Больше всего, сынок, меня поразили эти глаза. Случайность или знак судьбы, я не знаю, понимаешь, но мы ехали туда, не понимая толком ничего. Кто-то говорил, что-то случилось на станции. Кто-то не верил, другие не понимали. Казалось, над городом воцарился невидимый ужас, растекающийся медленным прозрачным туманом на сотни тысяч километров в небо. Причем, никто не был уверен в этом, люди… Они жили там и любили жить, водили своих детей в детские сады, школы. Мы не знали до конца, что случилось, и от этого было еще более страшно. Оно словно чувствовалось, сынок. Мы не были уверены в том, что правы, но мне кажется, что каждый в глубине души понимал – близится нечто страшное. Нечто, калечащее человеческие жизни еще на протяжении многих лет. Ужас, который долгое время таили и прятали от нас, правда, которая была горька как никогда. Мой товарищ, Андрей Геннадьевич, который был там слесарем… Скончался в 2010, а со здоровьем была ерунда столько лет… Матеря, вывозившие на руках своих детей, с читающимся ужасом в глазах. Мужики, обычно говорливые, тогда молчали. В каждом автобусе слухи, в каждом человеке печаль. И самое ужасное, знаешь что? Неизвестность. Пугающая неизвестность.»
-
Какое-то время я записывал воспоминания дедушки, но в один момент моя рука остановилась. Меня магнитил взгляд этого человека. Меня завораживали его пережитые воспоминания, события материализовались в моей голове, словно наяву. А потом из соседней комнаты донесся звук новостей по радио, в котором упомянули про 26 апреля 1986 года, и голубые глаза дедушки вдруг стали мокрыми.