Волк с Уолл-стрит

Глава 38
Марсиане Третьего Рейха

На первый взгляд место показалось мне совершенно нормальным.

Кампус реабилитационной клиники «Тэлбот Марш» расположен на полудюжине акров безукоризненно ухоженной земли в Атланте, штат Джорджия. От частного аэропорта на лимузине потребовалось всего десять минут езды, и все эти шестьсот секунд я обдумывал побег. Еще перед тем, как сойти с самолета, я дал пилотам строгое указание не покидать аэропорт ни при каких обстоятельствах. В конце концов, ведь не Герцогиня платит им за работу, а я. К тому же, если они задержатся здесь, то получат еще кое-что сверх положенного. Пилоты уверили меня, что будут ждать.

Поэтому, пока лимузин сворачивал на подъездную дорогу, я изучал местность взглядом арестанта, склонного к побегу. Толстяк Брэд и Майк Щитовидка сидели напротив меня, и, как они и обещали, я нигде не обнаружил ни бетонной стены, ни металлических решеток, ни смотровой вышки, ни даже клочка колючей проволоки.

Вся территория буквально сияла в лучах южного солнца яркими красками клумб с фиолетовыми и желтыми цветами, ухоженных розовых кустов, высоченных дубов и вязов. У здешних мест не было совершенно ничего общего с воняющими мочой коридорами медицинского центра «Делрей». И все же ощущался тут какой-то подвох. Может, слишком уж все красиво выглядит? Откуда у реабилитационной клиники деньги на все это?

Перед главным входом располагалась круглая подъездная площадка. Когда лимузин неторопливо повернул к ней, Толстяк Брэд сунул руку в карман и вытащил три двадцатки.
– Вот, – сказал он. – Я знаю, у тебя при себе денег нет, так что считай это подарком. Тут хватит на такси обратно в аэропорт. Не хочу, чтобы ты ловил машину. Никогда не знаешь, на какого маньяка нарвешься.
– Ты о чем это? – спросил я невинно.

– Я видел, как ты шептал что-то на ухо пилоту, – сказал Толстяк Брэд. – Я уже давно этим всем занимаюсь, и если что и усвоил, так это то, что если человек не готов завязать, то его не заставить. Не буду оскорблять тебя аналогией с лошадью, которую можно привести к водопою и так далее. В любом случае, мне кажется, я должен тебе эти шестьдесят баксов за то, что ты меня смешил всю дорогу. – Он покачал головой. – Да уж, ты тот еще больной ублюдок.
Он сделал паузу, будто подыскивая нужные слова.

– Короче, должен признаться, это самый необычный случай в моей карьере. Еще вчера я был в Калифорнии, сидел на одном скучном съезде, и тут началось безумие – звонит мне этот уже-почти-покойный Деннис Мэйнард и рассказывает: мол, у некоей красавицы-модели богатый муж собирается покончить с собой. Поверишь, нет, но я сначала отнекивался – уж больно далеко ехать. Но потом трубку взяла твоя Герцогиня Бэй-Риджская, и никаких отговорок она не приняла. Не успел оглянуться – а я уже сижу в частном самолете. Ну и ты сам, конечно, оказался вишенкой на торте. – Брэд пожал плечами. – Одно могу сказать: желаю тебе и твоей жене удачи. Надеюсь, вы не разбежитесь и у этой истории будет счастливый конец.

Щитовидка кивнул в знак согласия.

– Ты хороший человек, Джордан. Никогда не забывай об этом. И даже если через десять минут ты свалишь отсюда и отправишься прямиком в наркопритон, все равно ты останешься хорошим человеком. Эта гребаная болезнь хитра до невозможности. Я сам, прежде чем наконец завязать, сбежал из трех клиник подряд. В какой-то момент мои родственники нашли меня под мостом. Я жил как нищий. И в чем самый дебилизм – когда они затащили меня обратно в реабилитационный центр, я опять сбежал и вернулся под мост. Вот такая это болезнь.

Я тяжело вздохнул.
– Не хочу вам врать. Даже сегодня, пока мы летели сюда – пока я, не закрывая рта, травил вам байки и мы все ржали как подорванные, – я

все равно
думал о наркотиках. Эта мысль постоянно тлеет у меня в глубине сознания, словно какая-то долбаная печь. Я вот прямо сейчас думаю, что надо будет позвонить своему дилеру, как только я выберусь отсюда. Может быть, без кокаина я и смогу обойтись, но без кваалюда – никак. Он стал слишком важной частью моей жизни.

– Знаю это ощущение, – понимающе кивнул Толстяк Брэд. – По сути, я до сих пор то же самое чувствую по отношению к коксу. Не проходит и дня, чтобы я не испытывал тяги. Но мне уже больше тринадцати лет удается держаться. И знаешь, как я это делаю?
Я улыбнулся.
– Знаю, жирный ты ублюдок. Живешь только одним днем, так?
– Во-о-от, схватываешь на лету! У тебя еще есть шанс.
– Ага, – пробормотал я. – Что ж, начинаем исцеление.

Мы вылезли из машины и двинулись по короткой бетонной дорожке, которая вела к главному входу. Внутри все было совершенно не так, как я себе представлял. Центр выглядел великолепно. Он был похож на курительный клуб для джентльменов: очень мягкий ковер, рыжеватый и густой, повсюду полированный орех и красное дерево, удобные на вид диваны, кушетки и кресла. Большой книжный шкаф, полный антикварных на вид книг. Прямо напротив шкафа стояло густо-красное кожаное кресло с очень высокой спинкой. Выглядело оно необычайно уютным, поэтому я направился прямиком к нему и тут же уселся.

Ооо… Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз сидел в удобном кресле, не чувствуя, как в мозгу бурлят кокаин и кваалюд? У меня больше не болели ни спина, ни нога, ни бедро – ничего не болело. Теперь меня ничто не беспокоило, ничто не раздражало. Я сделал глубокий вдох, потом выдох… Дышалось приятно и как-то

трезво

, и вся ситуация вообще была приятной и трезвой. Сколько же времени я потерял? Уже почти девять лет я не бывал в абсолютно ясном сознании! Девять гребаных лет полного безумия! Черт побери… вот это жизнь.
Кстати, я чертовски проголодался! Мне отчаянно хотелось съесть хоть что-нибудь. Что угодно – лишь бы не фруктовые хлопья.
Ко мне подошел Толстяк Брэд:
– Ты как, нормально?
– Умираю от голода, – пробормотал я. – Десять штук отдал бы сейчас за бигмак.

– Посмотрим, что можно сделать. Нам с Майком надо еще тут заполнить парочку бумаг. А потом мы тебя позовем и найдем что-нибудь поесть.
Он улыбнулся и отошел.

Я сделал еще один глубокий вдох, но на этот раз задержал дыхание на добрых десять секунд. Уставившись в самую сердцевину книжного шкафа, я наконец выдохнул… и в этот самый момент безумие внезапно оставило меня. Хватит. Больше никаких наркотиков. Никаких сомнений. С меня довольно. Я больше не чувствовал тяги. Зависимость исчезла. Почему – я не знаю до сих пор. Но в тот момент я просто

понял

, что никогда не прикоснусь к ним снова. У меня в голове что-то щелкнуло, какой-то переключатель, и я почувствовал: к черту наркоту.
Встав с кресла, я прошел через фойе туда, где Толстяк Брэд и Майк Щитовидка заполняли документы. Вытащил из кармана шестьдесят баксов.
– Вот, – сказал я Толстяку Брэду, – забери свои бабки. Я остаюсь.
Он улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
– Молодчина, дружище.
Когда они уезжали, я предупредил:

– Не забудьте сказать Герцогине, чтобы позвонила пилотам. А то будут торчать в аэропорту до второго пришествия.
– За здоровье Герцогини Бэй-Риджской! – воскликнул Толстяк Брэд, делая вид, что поднимает бокал.
– За здоровье Герцогини! – откликнулись хором мы со Щитовидкой.
Потом обнялись… и пообещали поддерживать связь. Но я знал, что мы никогда больше не встретимся. Они сделали свое дело, и им пришла пора двигаться дальше. А мне пришло время завязать. Раз и навсегда.

На следующее утро я ощутил совершенно новый вид безумия: безумие на трезвую голову. Я проснулся около девяти утра, чувствуя себя положительно прекрасно. Никаких признаков ломки или похмелья, никакой тяги, никакого желания закинуться наркотой. Хотя я, собственно, еще и к реабилитации не приступил – она должна была начаться завтра. Пока что меня еще держали в палате для детоксикации.

По дороге в столовую на завтрак меня тяготило единственное: мысли о Герцогине. Я до сих пор так и не смог с ней переговорить. И она, кажется, упорхнула из гнезда. Когда я звонил в Олд-Бруквилл, Гвинн сказала, что Надин куда-то исчезла. Она появилась дома только один раз – пообщаться с детьми – и моего имени даже не упомянула. В общем, я решил, что моему браку конец.

После завтрака меня подозвал жестом какой-то накачанный парень с кошмарной прической – типа рок-звезда семидесятых годов – и видом законченного параноика. Он поймал меня у таксофона.
– Привет! – я протянул ему руку. – Меня зовут Джордан. Как поживаете?
Незнакомец осторожно протянул мне свою и прошептал, озираясь:
– Тс-с-с! Иди за мной.

Я кивнул и последовал за ним обратно в столовую, где мы сели за квадратный обеденный стол в углу – как сказал мой новый друг, подальше от чужих ушей. Впрочем, в такой час в столовой оставалась только горстка людей – в основном сотрудники в белых халатах. Я заключил, что мой новый друг – полный псих. Одет он был так же, как я, – в джинсы и футболку.
– Я Энтони, – сказал мой собеседник, снова протягивая мне руку. – Это тебя вчера привезли на частном самолете?

О боже! А я-то хотел хоть тут смешаться с толпой, а не торчать на виду, как заноза.
– Да, меня. Но я был бы очень тебе благодарен, если бы ты про это забыл. Просто не хочу выделяться. Ладно?
– Можешь на меня положиться, – прошептал Энтони, – но удачи тебе, если думаешь, что тут хоть что-нибудь можно сохранить в тайне.
Звучало немного странно, как-то даже в духе Оруэлла.
– Вот как? – удивился я. – Почему это?
Энтони снова огляделся.

– Потому что это гребаный Освенцим, – прошептал он. И подмигнул мне.
Тут я подумал, что он все-таки не совсем слетел с катушек. Максимум – слегка помешался.
– Почему Освенцим? – спросил я, улыбаясь.
Он пожал мускулистыми плечами.
– Потому что тут жизнь – сплошная пытка, прямо как в фашистском концлагере. Видишь вон там персонал? – Он кивнул в сторону белых халатов. – Это настоящие эсэсовцы. Как только попадешь сюда – все, назад дороги нет. И рабский труд тут тоже используют.

– Что за хрень ты несешь? Я думал, тут четырехнедельная программа…
Энтони сжал губы в тонкую линию и покачал головой.
– Может быть, для тебя, но не для остальных. Ты, я полагаю, не врач, правильно?
– Нет, я банкир, хотя сейчас уже, наверное, на пенсии.
– Да ну? – удивился он. – На какой еще пенсии? Ты же совсем пацан.
Я улыбнулся.
– Я старше, чем кажусь. А какая разница, врач или нет?

– Да тут почти все либо врачи, либо медсестры. Я сам – мануальный терапевт. А таких, как ты, – всего несколько человек. Все остальные здесь потому, что потеряли лицензию на медицинскую практику. И вот поэтому персонал держит нас за яйца. Если они не решат, что ты вылечился, лицензию тебе не вернут. Сущий кошмар. Некоторые тут торчат уже год и

все еще

пытаются вернуть лицензию! – Он покачал головой. – Полный дурдом, черт побери. Все стучат друг на друга, чтобы выслужиться. Отвратительно. Ты представить себе не можешь. Пациенты ходят как роботы и сыплют заученными на собраниях фразами – делают вид, что реабилитировались.
Я кивнул, оценивая положение дел. Если система так по-идиотски организована, если персонал обладает неограниченной властью, то злоупотреблений не избежать. Слава богу, меня все это не касается.

– А с девчонками тут как? Симпатичные есть?
– Только одна, – ответил Энтони. – Полный улет. Двенадцать по десятибалльной шкале.
Я даже оживился!
– И какая же она из себя?
– Такая блондиночка, примерно пять футов пять дюймов, тело – отпад, идеальное личико, кудрявая. Просто красавица. Высший сорт.
Я кивнул и про себя решил держаться от нее подальше. Судя по описанию, от девчонки можно было ждать неприятностей.

– А этот, как его, – Даг Тэлбот, главный врач? Сотрудники говорят о нем так, будто он какое-то гребаное божество. Что он за человек?

– Что он за человек? – пробормотал параноик Энтони. – Долбаный Адольф Гитлер. Хотя нет, скорее доктор Йозеф Менгеле. Большой любитель повыделываться и всех нас до одного держит за яйца… кроме, наверное, тебя и еще пары пациентов. Но ты все равно будь начеку, потому что они и твою семью попытаются настроить против тебя. Залезут в голову твоей жене и убедят, что если ты не проторчишь тут минимум полгода, то неизбежно сорвешься и подожжешь собственных детей.

Вечером того же дня, часов примерно в семь, я позвонил в Олд-Бруквилл, но о Герцогине по-прежнему не было ни слуху ни духу. Зато мне хотя бы удалось поговорить с Гвинн; я объяснил ей, что сегодня впервые был у своего лечащего врача и что у меня

предварительно диагностировали

(что бы это ни означало) навязчивое стремление сорить деньгами и серьезную зависимость от секса. И то и другое в целом было верно, но ни то ни другое, по моему мнению, врачей совершенно не касалось. Короче, мне сообщили, что придется ограничить траты и мастурбацию – денег разрешается иметь ровно столько, чтобы хватало на торговые автоматы, а мастурбировать можно только раз в несколько дней. Видимо, последнее ограничение наложено по «системе доверия».

Я попросил Гвинн запрятать пару тысяч долларов в свернутые носки и отправить их мне срочной почтой. Оставалось надеяться, что бабки минуют зоркое око гестапо, сказал я ей, но, так или иначе, это было самое меньшее, что она могла сделать, особенно после того, как девять лет была одним из главных моих поставщиков наркоты. Я решил не делиться с Гвинн новостями об ограничении мастурбации, хотя у меня было некоторое подозрение, что это окажется куда большей проблемой, чем ограничение по деньгам. В конце концов, я был «чист» всего четыре дня, но у меня уже спонтанно стояло, стоило лишь ветерку подуть.

Гораздо более печальным было следующее: когда я уже собирался повесить трубку, к телефону вдруг подошла Чэндлер и спросила:
– Ты в Атлан… Атлантиде, потому что столкнул маму с лестницы?
Я ответил:
– И поэтому тоже, солнышко. Папа был очень болен и не понимал, что делает.
– Если у тебя болит, я могу опять поцеловать тебя, чтобы бо-бо прошло!
– Надеюсь, – с грустью сказал я. – Может быть, ты поцелуешь так и папу, и маму?
У меня слезы навернулись на глаза.

– Я постараюсь, – сказала Чэндлер со всей серьезностью.
Я закусил губу, сдерживаясь, чтобы не расплакаться по-настоящему.
– Знаю, доченька. Знаю. – Потом я сказал, что люблю ее, и повесил трубку. А прежде чем лечь спать той ночью, опустился на колени и попросил Всевышнего, чтобы Чэнни и вправду смогла прогнать все наши бо-бо. И все снова будет хорошо.

На следующее утро я проснулся в полной готовности встретиться с реинкарнацией Адольфа Гитлера – или все-таки доктора Йозефа Менгеле? Так или иначе, весь реабилитационный центр – и пациенты, и персонал – этим утром собрался в зале на очередную групповую встречу. Зал представлял собой огромное помещение, совершенно ничем не разделенное. Сто двадцать стульев были расставлены в круг, а в передней части комнаты имелось небольшое возвышение с кафедрой, откуда выбранный на сегодня пациент делился с остальными своими наркоманскими бедами.

Я сидел вместе с остальными в большом кругу, затерявшись среди подсевших на наркоту врачей и медсестер (или марсиан с планеты Тэлбот-Марс, как я стал их про себя называть). Все глаза были устремлены на оратора – сегодня это была печального вида женщина лет сорока с филейной частью размером с Аляску и сильнейшей угревой сыпью, какая обычно бывает у хронических пациентов дурдома, которые большую часть своей жизни глотают психотропные препараты.

– Привет, – сказала она робко. – Меня зовут Сьюзен, и я… э-э-э… алкоголичка и наркоманка.
Все марсиане в зале, включая меня, прилежно отозвались: «Привет, Сьюзен!», отчего она покраснела, а потом опустила голову с видом побежденного… или победителя? Так или иначе, у меня не было никаких сомнений, что она окажется первоклассной занудой.

Наступила тишина. Видимо, у Сьюзен не было особого опыта публичных речей, или, возможно, у нее от наркотиков мозг закоротило. Пока она собиралась с мыслями, я воспользовался моментом, чтобы бросить взгляд на Дага Тэлбота. Он сидел в передней части зала, а по обе стороны от него – по пять сотрудников центра. У него были короткие белоснежные волосы, и выглядел он лет на шестьдесят. Лицо его показалось мне бледным и одутловатым, а квадратная челюсть и мрачный вид навевали мысли о суровом начальнике тюрьмы – из тех, кто, прежде чем нажать рубильник электрического стула, смотрит смертнику в глаза и говорит: «Я делаю это для твоего же блага!»

Наконец Сьюзен созрела.
– Я… завязала уже… э-э-э… почти полтора года назад и ни за что не смогла бы сделать этого без помощи и поддержки… э-э-э… Дага Тэлбота. – Тут она повернулась к главврачу и склонила голову, а все в зале вскочили на ноги и начали аплодировать – все, кроме меня. Я был слишком потрясен зрелищем столь масштабного целования задницы ради возможности вернуть себе лицензию.

Даг Тэлбот отмахнулся от восторгов марсиан, а потом покачал головой, как бы говоря: «Ну что вы, не надо меня смущать! Я все это делаю только из любви к человечеству!» Но у меня не было никаких сомнений, что его веселый отряд помощников скрупулезно засекает каждого, кто хлопает недостаточно громко.

Сьюзен продолжала бубнить, а я начал озираться в поисках кудрявой блондинки с прелестным лицом и телом – отпад и обнаружил, что она сидит прямо передо мной, на противоположной стороне круга. Она и вправду оказалась прелестна. Черты у нее были мягкие, ангелоподобные – не точеные черты модели, как у Герцогини, но все же очень красивые.

Вдруг марсиане снова вскочили на ноги, и Сьюзен смущенно поклонилась. Потом протопала к Дагу Тэлботу, наклонилась и обняла его. Но это было не настоящее объятие; она постаралась не прикоснуться к нему телом, только руками. Наверное, именно так немногие выжившие пациенты обнимали бы доктора Менгеле, если бы встретились с ним снова, именно так выглядит крайняя степень стокгольмского синдрома, когда заложники приходят благодарить своих похитителей.

Теперь взяла слово одна из сотрудниц, и когда все марсиане снова встали, я тоже встал вместе со всеми. Каждый взял за руки своих соседей по обе стороны – и я тоже.
Мы хором склонили головы и проговорили мантру анонимных алкоголиков: «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что могу, и мудрость – чтобы отличить одно от другого».

Потом все начали хлопать, так что я тоже захлопал – но на этот раз уже искренне. В конце концов, даже будучи циничным ублюдком, я не мог не признать, что эти собрания – отличная практика, спасшая уже миллионы людей.
В задней части зала стоял длинный прямоугольный стол, на котором виднелись чашки кофе, печенье и пирожные. Но стоило мне направиться туда, как я услышал, как меня зовет незнакомый голос:
– Джордан! Джордан Белфорт!

Я обернулся и – Господи Иисусе! – это был сам Даг Тэлбот. Он шагал ко мне с широченной улыбкой на одутловатом лице. Роста Даг оказался высокого, чуть больше шести футов, но не был в особенно хорошей форме. На нем был дорогой на вид синий спортивный пиджак и серые твидовые брюки. Он жестом подозвал меня.
В то мгновение я кожей чувствовал, как сто пять пар глаз притворяются, что не смотрят на меня… нет, на самом деле даже сто пятнадцать пар, потому что персонал тоже притворялся.

Тэлбот протянул мне руку.
– Наконец-то мы встретились, – сказал он, многозначительно кивая. – Рад знакомству. Добро пожаловать в «Тэлбот Марш». Мне кажется, мы с вами родственные души. Брэд мне все о вас рассказал. Жду не дождусь, хочется послушать ваши истории. У меня самого найдется парочка – хоть они наверняка и не такие интересные, как ваши.
Я с улыбкой пожал руку Тэлботу.
– Я о вас тоже многое слышал, – пришлось побороть искушение произнести это с ноткой иронии.

Даг положил руку мне на плечо.
– Идемте, – сказал он тепло, – посидим немного у меня в кабинете. А попозже я вас подвезу. Вас переводят на Холм, в одно из общежитий. Отвезу вас прямо туда.

И в тот самый момент я понял, что у пациентов и сотрудников клиники возникла серьезная проблема. Владелец – недостижимый, единственный и неповторимый Даг Тэлбот – в один миг стал моим закадычным приятелем, и каждый пациент, каждый сотрудник это понял. Теперь Волк готов был в любую секунду показать клыки – даже здесь.

Даг Тэлбот оказался неплохим парнем, и мы добрый час травили друг другу байки. На самом деле, как мне предстояло вскоре узнать, практически всех, кто лечится от наркозависимости, объединяет нездоровая тяга к игре «Кто из нас самый больной псих?». Само собой, совсем скоро Даг понял, что ему со мной не тягаться, и к тому времени, как я подобрался к рассказу о мясницком ноже и выпотрошенном диване, он уже наслушался сполна.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь