Волк с Уолл-стрит

– Что ж, справедливо, – кивнул я. – В таком случае идите вы оба знаете куда? Через два дня я выйду отсюда и после этого буду жить так, как мне нравится. Если мою жену это не устраивает, что ж, пусть подает на развод, – поднявшись из-за стола, я кивнул санитарам.
Я был уже возле двери, когда Мэйнард вдруг бросил мне вслед:

– Вы наверняка найдете себе другую жену, возможно, она будет даже красивее Надин. Но вы никогда не найдете такую, которая любила бы вас так, как любит Надин. Кто, по-вашему, все это устроил? В последние два часа ваша жена сделала все, чтобы спасти вашу жизнь. Вы будете последним идиотом, если позволите ей уйти.
Я сделал глубокий вдох.

– Много лет назад была еще одна женщина, которая любила меня не меньше, чем Надин; ее звали Дениз, и я знатно трахал ее. Кто знает? Возможно, я получил по заслугам. Как бы там ни было, вы зря теряете время, потому что ни на какую реабилитацию я не согласен. Вы меня поняли? И чтобы вашего духа больше тут не было!
С этими словами я вышел из комнаты в сопровождении санитаров.

Последующие два дня были менее мучительными. Ко мне потянулись посетители – сначала родители, потом один за другим друзья и родственники. Все они пытались уговорить меня пройти курс реабилитации. Побывали у меня все – кроме Герцогини. Как женщина может быть такой бессердечной, особенно после того, как я пытался… а что я, собственно, пытался?

Я старательно избегал даже в мыслях произносить слово «самоубийство» – может, потому, что это было слишком больно. А может, мне просто становилось стыдно при мысли, что человек может быть настолько влюблен в собственную жену – вернее, настолько одержим ею, – чтобы покончить с собой. Ни один мужчина, обладающий реальной властью, на такое неспособен. Во всяком случае, мужчина, еще не растерявший остатков уважения к самому себе.

Вообще-то, если честно, я и не думал себя убивать. Я прекрасно знал, что меня отправят в больницу и сделают промывание желудка. Я знал, что Дэйв маячит у меня за спиной, готовый в любую минуту вмешаться. Правда, Герцогиня об этом не знала; в ее представлении я настолько обезумел при мысли, что могу ее потерять, до такой степени погрузился в бездну отчаяния, что решил уйти из жизни. Но тогда почему это ее не тронуло?

Да, верно, по отношению к ней я вел себя как скотина. И не только тогда, на лестнице, а и в течение нескольких месяцев до этого. А может, и нескольких лет. Чуть ли не с самого начала нашей совместной жизни я жил сообразно принципу «услуга за услугу» – я обеспечиваю ей Роскошную Жизнь, а взамен она закрывает глаза на мои

шалости
. Может, в этом и не было ничего дурного, однако следовало признать, что я перегнул палку.

И тем не менее я, несмотря ни на что, был уверен, что заслуживаю сочувствия. Или Герцогиня из тех женщин, кто просто неспособен на это? Неужели я ошибался в ней? Неужто ее сердце всегда было закрыто для меня? По правде сказать, я всегда это подозревал. Подобно мне самому – да и кому угодно – Герцогиня была, так сказать, «подпорченным товаром». Слов нет, она была хорошей женой, но ее прошлое не отпускало ее даже тогда, когда мы уже были вместе. Она росла без отца, который бросил ее, когда она была еще ребенком. Сколько раз она рассказывала мне, как в детстве по выходным надевала нарядное платье – держу пари, она и тогда была изумительно красива, с длинными светлыми волосами и ангельским личиком, – и часами ждала, что отец повезет ее обедать или на Кони-Айленд и будет хвастаться всем знакомым: «Знакомьтесь, это моя дочь! Ну разве она не прекрасна? Я так горжусь ею!»

Она часами ждала на крыльце – только для того, чтобы еще раз убедиться, что он не придет и даже не соизволит позвонить ей, чтобы извиниться.
Сьюзен, естественно, неизменно покрывала его: твердила Надин, что отец любит ее, но что он одержим своими собственными демонами, вынуждающими его вести бродячую жизнь, обрекающими его на бессмысленное существование.

Что, если я сейчас расплачиваюсь за его грехи? Возможно, ее холодность – всего лишь следствие той ожесточенности, к которой она еще в детстве приучила себя, утратив в конце концов всякую способность к состраданию. Или я просто цепляюсь за соломинку? Возможно, это расплата за выходки моих собственных демонов – за бесконечный разврат, за вертолет в три утра, за проституток в массажном салоне и за привычку щипать стюардесс за задницу…

А вдруг это и впрямь расплата – но еще более утонченная, более изощренная и коварная? Возможно, это месть за все законы, которые мне случалось нарушать? За наглые махинации с ценными бумагами? За деньги, которые я спрятал в Швейцарии? За то, что я кинул Кенни Грина, который всегда был мне надежным партнером? Кто теперь знает? Последние десяток дней я жил чертовски сложной жизнью. О такой жизни люди обычно читают в романах.
Да, но это была

моя

жизнь. Плохо ли, хорошо ли, но я, Джордан Белфорт, Волк с Уолл-стрит, действительно мог считаться человеком необузданных страстей. Я всегда считал себя пуленепробиваемым – я смеялся над такими вещами, как смерть и тюремное заключение. Я жил словно рок-звезда, я поглощал больше наркотиков, чем большинство людей могут себе позволить, но все же оставался в живых, словно затем, чтобы поведать об этом миру.

Все эти мысли лихорадочно кружились у меня в голове, пока я ждал, когда закончится второй день моего заточения в медицинском центре «Делрэй». Про мере того как мой организм очищался от наркоты, мозги с каждой минутой работали все лучше. Прошлое еще цепко держало меня своими когтями – и тем не менее я чувствовал, что готов противостоять миру, что ждал меня на стенами больницы. Готов сделать отбивную из лысого ублюдка Стива Мэддена. Готов встретиться лицом к лицу с моей собственной Немезидой – спецагентом Грегори Коулмэном. Готов сражаться за Герцогиню, сколько бы времени это ни заняло.

На следующее утро, сразу же после утреннего приема таблеток, меня вновь проводили в комнату для свиданий с мягкими стенами, где меня уже ждали двое. Один – толстяк, второй – довольно симпатичный, хотя выпуклые синие глаза и адамово яблоко размером с грейпфрут отнюдь его не красили. Вероятно, щитовидка не в порядке, решил я.

Назвавшись доктором Брэдом и доктором Майком, они тут же выставили за дверь обоих санитаров. Интересное дело, подумал я… однако еще интереснее оказалось начало разговора, из которого я сделал вывод, что эта парочка – куда более талантливые комедианты, чем давешний «нарколог». Или у них просто иной творческий метод? Сказать по правде, эти двое мне даже нравились. Герцогиня выписала их из Калифорнии – послала за ними частный самолет сразу после того, как Деннис Мэйнард сообщил ей, что мы с ним не смогли найти общий язык. Итак, подкрепление прибыло.

– Послушайте, – сказал Толстый (это который Брэд), – я могу сделать так, что вас выпишут из этой дыры прямо сейчас. А еще через два часа вы уже окажетесь в клинике «Тэлбот Марш»: будете потягивать «пина-коладу» и кадрить молоденькую медсестру, которая сама оказалась там в качестве пациентки, поскольку ее застукали, когда она прятала демерол под юбку.
Толстяк пожал плечами.

– Или можете остаться тут еще на день – познакомитесь поближе с дамой, которая вообразила себя бабочкой, и с нашим юным гением от математики. Но по мне, так нужно самому быть чокнутым, чтобы согласиться остаться в этом клоповнике хоть на одну лишнюю минуту. Я имею в виду, тут воняет…

– …дерьмом, – подтвердил тот, что со щитовидкой. – Почему вы не хотите, чтобы мы вытащили вас отсюда? Я хочу сказать, что мы оба знаем, что у вас крышу снесло и все такое и что вам бы не повредило посидеть под замком еще пару лет, но только не здесь – не в этой дыре! Пусть будет психушка, но хоть классом повыше!
– Майк прав, – поддакнул Толстяк Брэд. – Шутки в сторону – внизу ждет лимузин, а в аэропорту – самолет. Хватит упрямиться! Две подписи – и мы уже в самолете и… вперед и с песней!

– Точно, – подхватил Щитовидка Майк. – Кстати, самолет – просто класс! Не в курсе, сколько взяли с вашей жены за то, чтобы доставить нас сюда аж из Калифорнии?
– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Но, держу пари, это влетело ей в копеечку. Если Герцогиня что и ненавидит, так это торговаться.
Они принялись хохотать – особенно веселился Толстяк Брэд, который, похоже, умел во всем находить смешное.

– Герцогиня? Слушайте, а мне нравится. Она у вас красавица – я имею в виду, ваша жена. И, судя по всему, крепко вас любит.
– А почему вы зовете ее Герцогиней? – поинтересовался Щитовидка.
– Это длинная история, – хмыкнул я. – Как бы сильно мне этого ни хотелось, однако этой честью она обязана не мне. Этим прозвищем ее наградил Брайан – владелец брокерской конторы, с которым мы в прежние времена провернули немало дел.

Короче, сидим мы как-то в частном самолете, возвращаемся домой с острова Сент-Барт. Было это пару лет назад, на Рождество – как вы догадываетесь, все мы были с большого бодуна. И тут Брайан, который сидел как раз напротив Надин, вдруг как пернет. А потом как ни в чем ни бывало заявляет:
– Черт, Надин, кажется, я обосрался!
Надин, само собой, жутко обозлилась – обозвала его неотесанным мужланом и все такое. Ну, а Брайан возьми да скажи:

– Ах, простите, пожалуйста, держу пари, ее светлость герцогиня Бэй-Риджская никогда не пукает в свои шелковые трусики, а уж о том, чтобы обкакаться, и речи нет!
– Забавно, – хмыкнул Толстяк Брэд. – Герцогиня Бэй-Риджская. А что, мне нравится!

– Но куда забавнее то, что случилось после. Брайан, потрясенный собственным остроумием, просто скис от смеха – согнулся вдвое и ну хохотать. И не видел, как Герцогиня ухватила рождественский номер журнала «Таун энд Кантри», привстала, замахнулась и, как только он поднял голову, врезала ему с размаху журналом по голове – а рождественский номер весит тонну, не меньше, – да так, что бедняга вырубился! Вот не сойти мне с этого места, если вру. А потом уселась и принялась, как ни в чем ни бывало, читать журнал. Брайан очухался только после того, как его жена плеснула ему в лицо водой. В общем, с тех пор кличка к ней и прилипла.

– Невероятно! – ахнул Щитовидка. – Никогда бы не поверил: с виду-то она сущий ангел! – Толстяк Брэд согласно закивал.

– О, вы даже представить себе не можете, на что она способна! – я выразительно округлил глаза. – На самом деле она сильная, как бык. Знаете, сколько раз она избивала меня до полусмерти? А уж что она вытворяет в воде! – хохотнул я. – Только не поймите меня неправильно, парни. По большей части я это заслужил. Нет, конечно, я был без ума от этой девчонки, но назвать меня примерным супругом… И все же я считаю, она должна была меня навестить. Приди она сюда, я бы уже давно проходил эту самую реабилитацию. А вот теперь я с места не сдвинусь, потому что мне не нравится, когда моя собственная жена обращается со мной как с каким-то гребаным пленником.

– Держу пари, она собиралась прийти, – возразил Толстяк Брэд. – Наверняка это Мэйнард ее отговорил.
– Похоже, – кивнул я. – По мне, так он просто урод. Ничего, как только все это закончится, попрошу кого-нибудь из приятелей потолковать с ним по душам.
Оба клоуна немного смутились и предпочли не развивать эту тему.
– Могу я вам кое-что предложить? – спросил Щитовидка.
– Валяйте, конечно, почему нет? – кивнул я. – Вы, ребята, сразу пришлись мне по душе. Не то что тот, вчерашний.

Щитовидка улыбнулся. После чего, опасливо оглянувшись по сторонам, словно боялся, что кто-то может услышать, нагнулся к самому моему уху.
– Может, сделаем так? – заговорщически понизив голос, предложил он. – Мы сейчас договоримся, чтобы вас выписали, потом отвезем вас в Атланту, в реабилитационный центр. Вам точно понравится – никаких комнат с мягкими стенами, никаких решеток на окнах, ничего такого. Роскошный номер и куча докторов, которые прыгают вокруг вас на задних лапках.

– Точно, – угодливо поддакнул Толстяк Брэд. – А как только вы попадете в Джорджию, закон Бейкера уже не будет действовать и вы окажетесь на свободе. Просто предупредите пилота, чтобы он пока не покидал аэропорт. Не понравится в реабилитационном центре – просто уйдете оттуда.
– Нет, вы, ребята, молодцы! – захохотал я. – Пытаетесь воззвать к моей жуликоватой натуре?

– Просто вы тоже нам нравитесь. Вы славный парень, Джордан. И заслуживаете того, чтобы жить, а не сдохнуть с трубкой для крэка в руках. А это непременно случится, если вы не завяжете с этой дрянью. Поверьте мне на слово. Знаю по собственному опыту.
– Вы тоже бывшие торчки, да? – догадался я.
– Да, оба, – подтвердил Щитовидка. – Я в завязке одиннадцать лет, Брэд – почти тринадцать.

– Парни, как такое вообще возможно? Я бы с радостью завязал, но не могу. Если честно, я не то что тринадцать лет – и дня бы не продержался.
– Вы тоже сможете, – твердо сказал Щитовидка. – Может, и не тринадцать лет, но готов поспорить, что до вечера-то вы точно продержитесь.
– Ну, до вечера-то, может, и продержусь, – хмыкнул я, – но точно не дольше.

– А дольше и не надо, – сказал Щитовидка. – Главное – продержитесь сегодня. А завтра… кто знает, что будет завтра? Живите сегодняшним днем, и все будет отлично. Вот, как я, например. Что может быть глупее, чем говорить себе, едва продрав глаза: «Эй, Майки, с сегодняшнего дня ты в завязке!» – Вместо этого я говорю: «Эй, Майки, ты, главное, продержись до вечера, приятель, а завтра будет видно!»

– Он прав, Джордан, – поддакнул Толстяк Брэд. – Держу пари, я знаю, что ты сейчас думаешь: мол, да ладно вам, парни, выпендриваться! – Он пожал плечами. – Ну, возможно, в чем-то ты и прав, да только это работает, хоть я и не понимаю, как. Да и плевать мне на это. Главное – я снова живу как человек. И ты сможешь, вот увидишь.

Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Нет, они в самом деле мне нравились, эти два клоуна. И я действительно хотел завязать. Так хотел, что мне казалось, я уже чувствую на губах вкус новой, свободной от наркоты жизни. Но я уже завяз по уши. Все, кого я знал, сидели на наркотиках – друзья, партнеры. Вся моя прошлая жизнь была пропитана ими. Даже моя жена… впрочем, Герцогиня так и не пришла проведать меня. При всех обидах, которые я ей сам нанес, в глубине души я знал, что до конца своих дней буду помнить, что она не пришла даже после того, как я пытался покончить с собой.

Конечно, Герцогиню можно было понять. Кто знает, может, и она поняла, что не сможет меня простить. Я не мог винить ее за это – она была мне хорошей женой, а я отплатил ей тем, что превратился в законченного наркомана. Да, на то были причины, но это ничего не меняет. Так что если она хочет развестись, это ее право. Я всегда буду заботиться о ней – всегда буду любить ее, сделаю все, чтобы она никогда ни в чем не нуждалась. В конце концов, она подарила мне двух чудесных детей…

Я посмотрел Толстяку Брэду в глаза и медленно сказал:
– Ладно, ребята, ваша взяла. Давайте выбираться из этой крысиной норы.
– Конечно, – кивнул Толстяк Брэд. – Конечно.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь